Урал Шарипов - Американская концепция «Большого Ближнего Востока» и национальные трагедии на Ближнем и Среднем Востоке Страница 29

На обострение американо-иранских отношений оказал влияние приход к власти в ИРИ М. Ахмединежада, при котором заметно возросли претензии Ирана на региональное лидерство, что противоречило планам США и Израиля по переустройству Ближнего Востока по выгодному для них сценарию.

Поэтому в конце десятилетия XXI века Вашингтон еще более расширил сферу своих требований к мировому сообществу в отношении Исламской Республики Иран, категорически требуя и от Тегерана, и от европейских правительств немедленно прекратить какие-либо работы в Иране, способствовавшие развертыванию центрифуг по обогащению урана. Белый дом всячески намекал иранскому руководству, что не хочет прибегать к каким бы то ни было силовым методам. Однако этим не исключалось, что США попросту занимались внешним прикрытием подготовки именно силовых акций: скорее всего, «внеконтактной» бомбардировки объектов, связанных с атомной технологией, либо силами Пентагона, либо израильской ударной авиацией при соответствующей координации действий между военными ведомствами США и Израиля. В частности, в феврале 2007 года в американском списке обвинений Тегерана появился новый аргумент. Так, министр обороны США Р. Гейтс заявил, что «Иран тайно поставляет иракским шиитам наземные ракеты «земля-воздух» и «противотанковые» ракеты, в результате применения которых было сбито 4 вертолета, уничтожено множество бронетехники, а также убито 170 и ранено 600 американских военнослужащих». «Причем, — утверждал президент Дж. Буш, — большинство оружия, которым поражаются американские военнослужащие, — российского происхождения».{117}

Правящие круги Запада, подстегиваемые беспокойством США и Израиля, заявляли о том, что последние достижения Ирана в области ракетных технологий и ПВО находились на таком высоком уровне, что, в частности, ракеты серии «Шахаб-3» и находящиеся на подходе к серийному производству ракеты «Шахаб-4» и «Ша-хаб-5» были способны поразить не только американские базы в Турции и Саудовской Аравии, а также Израиль, но и в перспективе могли представить угрозу европейским государствам.

Иранский вопрос в президентской избирательной кампании США 2008 г.

Иранская тема стала предметом политических спекуляций среди кандидатов в президенты США в избирательной кампании 2008 года. Так, республиканский выдвиженец Джон Маккейн стоял за военную реакцию Вашингтона на события не только в Ираке и Афганистане, но и за нанесение удара по иранским объектам, связанным с атомной промышленностью, и даже шире, если Тегеран не пошел бы на уступки требованиям НАТО. Среди кандидатов от Демократической партии, в целом придерживавшихся более прагматической позиции, предусматривавшей в перспективе вывод американских войск из Ирака, не было единомыслия в иранском вопросе. Так, Хиллари Клинтон считала, что США могут нанести массированный удар по Ирану, особенно если тот нападет на Израиль. По мнению же Барака Обамы, следовало быть осторожнее, иначе можно было скатиться к «ковбойской дипломатии» Дж. Буша в отношении Ирана, а это «политика пустых угроз, бряцания оружием и жестких заявлений».

В 2009 году новый президент США Б. Обама и госсекретарь X. Клинтон, несколько согласовав свои позиции, стали утверждать, что будут стремиться к переговорным вариантам в отношении Тегерана. Так, в интервью зарубежным журналистам Б. Обама в январе 2009 года подчеркнул, что «необходимо учитывать в ближневосточном мирном процессе не только ситуацию вокруг палестино-израильского конфликта, но и события, происходившие в Сирии или Иране, или Ливане, или Афганистане и Пакистане». Далее, глава США сообщил, что дал поручение своей администрации в течение нескольких ближайших месяцев разработать общие рамки и подход к диалогу с Тегераном, а в своей инаугурационной речи сказал, что «если такие страны, как Иран, готовы разжать свой кулак, они увидят протянутую нами руку»{118}. Тегеран, в свою очередь, заявил, что «для начала взаимных переговоров и нормализации ирано-американских отношений Вашингтону предварительно необходимо отменить антииранские санкции».{119}

По мнению многих российских и зарубежных, в том числе американских, экспертов, долговременное дипломатическое давление на Тегеран, когда Запад ограничивался только угрозами применения силовых методов, не решаясь прибегать к ним, определялось тем, что США глубоко увязли в Ираке, а также в Афганистане. К тому же разразился мировой финансово-экономический кризис осенью 2008 года, потрясший в первую очередь американскую экономику. Все эти факторы стали мощным препятствием для активизации американских военных акций против Ирана. Кроме того, в Вашингтоне учитывали то, что иранский военный потенциал был намного мощнее иракского и за ИРИ стояло симпатизирующее ей общественное мнение во многих странах мусульманского мира. Поэтому, как, в частности, сформулировал свое мнение начальник аналитического отдела Московского Института политического и военного анализа Александр Храмчихин: «Из всех возможных вариантов удара по Ирану «точечная бомбардировка лагерей КСИР по подготовке «террористов» будет самой бессмысленной. Теоретически любая форма атаки на Иран будет возможной только после того, как армия США уйдет из Ирака и Афганистана, то есть перестанет быть заложницей тупиковой политики Белого дома в этом регионе»{120}.

Региональная политика ИРИ

Исламская Республика Иран, избравшая трудный путь отстаивания своего суверенного цивилизационного развития и непокорности мировому империализму, попала под давлением США в определенную международную политическую изоляцию. Стремление Тегерана развивать внешние экономические и политические связи нередко сталкивалось с обструкцией и значительными ограничениями во многих странах. Подобная ситуация наблюдалась и в отношениях с близкими соседями: ИРИ находилась в окружении недружественных аравийских режимов, способствовавших американскому проникновению во внутреннюю политическую жизнь региона Персидского залива и БСВ в целом; в Ираке и Афганистане были поставлены у власти правительства, зависимые от США и НАТО; с НАТО и Европейским союзом была связана Турция.

Что касается политической ситуации к северу от Ирана, то, как известно, в результате распада СССР на его пространстве появились новые государства Центральной Азии и Закавказья — Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан, Азербайджан, Армения и Грузия, где верховная власть по существу сохранилась в руках светских политических кругов. Таким образом, Иран превратился в единственную региональную державу, способную оказывать реальное влияние на вопросы войны и мира в Ираке и Афганистане, а также выступать рупором антиамериканских настроений на всем мусульманском БСВ. Учитывая выгодное геостратегическое положение Ирана в центре «Большого БСВ», можно сказать, что в целом Тегеран получил весьма выигрышные позиции, чтобы выступать в качестве самой мобильной силы региона.

Таким образом, внешнеполитическое положение ИРИ в мировом сообществе характеризовалось как рамками «Иран — Запад», так и спецификой межгосударственных политических отношений внутри региона Персидского залива и БСВ.

Иран был открытым противником США и западных держав по целому ряду стратегических вопросов: он выступал против их неоколониалистской и агрессивной политики в мусульманском мире; против захватнической деятельности США и НАТО в регионе БСВ, особенно в зоне Персидского залива и Среднего Востока; отстаивал интересы нефте- и газоэкспортирующих стран в мировой торговле; противостоял неоколониалистскому давлению Запада в мирохозяйственных связях в целом.

Говоря о региональной политике ИРИ в Персидском заливе в первом десятилетии XXI века, целесообразно указать на два принципиальных фактора.

1) Специфика иранского понимания вопроса об обеспечении стабильности в этой зоне объясняется тем, что Тегеран заявлял о своем стремлении к созданию внутрирегионального взаимопонимания, но чтобы в Заливе отсутствовал фактор политического и силового доминирования США. В таком случае, у Ирана были бы более благоприятные возможности играть здесь центральную роль.

2) Аравийские режимы Персидского залива, исходя из собственных интересов, осложненных их сравнительно (с Ираном) малыми размерами территории, малочисленным населением и возможностями по развитию собственных хозяйственных и военных потенциалов, объективно рассматривали себя противниками Ирана. Далее, между ИРИ и арабскими соседями существовали противоречия по использованию акватории Персидского залива, а с ОАЭ оставался нерешенным территориальный спор в отношении трех островов — Абу-Муса, Большой и Малый Томбы.