Чарльз Эндрейн - Сравнительный анализ политических систем Страница 30

До свержения Временного правительства в октябре 1917 г. власть Советов имела децентрализованный характер. По всей стране действовало свыше девятисот Советов. Хотя Всероссийский съезд Советов и провозгласил их власть на территории всей страны, они не имели действенного централизованного контроля. Обычно первичные политические решения принимались на местном сельском или городском уровне. Городские Советы, состоящие из выборных делегатов, взяли на себя разнообразные общественные функции. Например, в столице России Петрограде Центральный исполком Советов отвечал за политическое просвещение, распределение хлебных пайков, условия труда на фабриках, жилье, здравоохранение, организацию отдыха, осуществление правосудия на местах и др. Советы предоставляли возможность участвовать в проведении общественной политики промышленным рабочим, солдатам, матросам и левой интеллигенции.

На нижних ступенях социальной структуры действовали не только Советы, но и другие массовые организации, участвовавшие в мобилизаторской деятельности различных объединений. После отречения царя возник ряд стихийных движений этнических меньшинств, в частности, евреев, а также промышленных рабочих и беднейшего крестьянства, требовавших политического, экономического и культурного равенства. Крестьяне образовывали аграрные союзы, проводили общинные собрания и создавали земельные комитеты. В Петрограде. Москве и Минске квалифицированные рабочие сформировали союзы, фабрично–заводские комитеты и рабочую милицию. К концу лета 1917 г. большинство городских рабочих перешло на сторону левых партий.

В период с февраля по октябрь 1917 г. политические партии руководили организациями, не отличавшимися внутренним единством. Особенно сильной была фракционность в рядах эсеров, пользовавшихся поддержкой в основном крестьянского населения. Социал–демократическая партия — меньшевики — тоже имела открытую неавтократическую структуру. Хотя большевиков в большей мере можно назвать сплоченной партией, но и они допускали у себя существование фракций. Согласно Александру Рабиновичу, деятельность партии большевиков демонстрировала «наличие относительно демократической, толерантной и децентрализованной структуры и методов действий, а также поистине открытый и массовый характер — что является поразительной противоположностью традиционной ленинистской модели… Внутри петроградской большевистской организации в 1917 г. на всех уровнях шло свободное и живое обсуждение и дебатирование основных вопросов теории и тактики. Те лидеры, которые расходились с большинством во мнении, могли свободно отстаивать свои взгляды, и нередко Ленин терпел поражение в подобных схватках»[88].

Выдвигаемые левыми популистами–мобилизаторами идеологические принципы требовали радикального разрыва со старым режимом, при котором власть находилась в руках царского государства и его союзников: русской православной церкви, помещиков и капиталистов. Коллективистская солидарность оказалась сильнее отдельных разногласий. Экономическим преобразованиям было придано нравственное звучание. Взаимоотношения между правящими и управляемыми отражали приверженность политическому равенству и свободе от государственного контроля и эксплуатации труда. Для радикальных популистов свобода означала интеллектуальное экспериментирование, широкое обсуждение идей, демократически избираемую армию, отмену высшей меры наказания и установление светского общества, в котором будет свобода вероисповедания. Среди русских популистов идеи социально–политического равенства были более популярны, чем представления о правах меньшинств, терпимости и праве индивида на несогласие с большинством. Они проводили кампании за принятие таких эгалитарных мер, как широкое участие масс в принятии политических решений, рабочее самоуправление на фабриках и заводах, передача земли крестьянам, введение всеобщего образования, равноправие мужчин и женщин, экспроприация собственности богачей и распределение земли между беднейшими крестьянами. Коллективистское отношение к единству, солидарности и интересам рабочих оттеснило на второй план индивидуалистическое утверждение собственных интересов каждого.

В поведенческом аспекте взаимодействие между правителями и массами отражало приверженность политическому равенству. Несмотря на огромное влияние Ленина как большевистского ли–дера, — до конца 1917 г. в партии большевиков было коллегиальное руководство. В Петрограде и Москве принятие властных решений осуществлялось совместно несколькими выдающимися представителями интеллигенции: Лениным, Троцким, Каменевым, Зиновьевым и Бухариным. Они ощущали давление требований со стороны городских рабочих и крестьянской бедноты, уровень политической активности которых резко возрос с момента отречения в феврале 1917 г. Николая II. Отмена государственных репрессий вызвала всплеск как стихийной, так и организованной политической активности масс. Если большевикам удалось мобилизовать большинство городских промышленных рабочих, особенно в химической и металлургической отраслях, то у крестьян большей популярностью пользовались эсеры. Вместе с тем имели место и стихийные всплески политической активности рабочих и беднейшего крестьянства. Они по собственной инициативе устраивали забастовки, захватывали землю и устанавливали рабочий контроль над крупными промышленными предприятиями. Для этих популистов–мобилизаторов участие в политической жизни означало революционное преобразование русского общества[89].

После того как Ленин, а за ним и Сталин разгромили популистские, децентрализованные, стихийные движения, общественные объединения оказались под давлением элитарной, централизованной, репрессивной партии–государства. Сталинское решение о проведении индустриализации Советского Союза быстрыми темпами осуществлялось за счет крестьян и неквалифицированных рабочих. Когда в 1929 г. началась кампания за коллективизацию в деревне, крестьян лишили права распоряжаться землей, тракторами и продажей сельскохозяйственной продукции. Большинство земель крестьян–частников перешло к колхозам и совхозам. Главные решения по сельскому хозяйству выносились присланными из городов партийными кадрами, министрами и начальниками МТС. В изданном в 1938 г. Кратком курсе истории Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков), в редактировании которого принимал участие Сталин, программа коллективизации сравнивалась по значению со свержением в октябре 1917 г. Временного правительства:

«Отличительной чертой этой революции является то, что она совершалась сверху, по инициативе государства и при непосредственной поддержке снизу миллионов крестьян, боровшихся против гнета кулаков за свободную колхозную жизнь»[90].

На самом деле, положение крестьян резко ухудшалось от проводимой Сталиным сверху промышленной революции. Принудительно закупая сельскохозяйственную продукцию по низким ценам, государство обеспечивало городским рабочим дешевое продовольствие, тем самым заставляя крестьян идти работать на заводы, и сберегало экономические ресурсы, необходимые для скорейшей индустриализации. Государственные предприятия выпускали чугун, сталь, цветные металлы, химическую продукцию и вооружение. Директора проводили в жизнь решения через профсоюзных лидеров и выборных представителей рабочих. Быстрота выполнения плановых заданий превалировала над качеством продукции и соблюдением техники безопасности труда. Решающую роль играли люди, отвечающие за повышение производительности труда, — министры, экономисты, инженеры, техники, агрономы.

Еще до того как в 1928 г. Сталин взял власть в свои руки, централизованное управление оттеснило на задний план инициативу на местах. В гражданской войне 1918–1921 гг. большевики безжалостно расправлялись со своими врагами. Большевистская партия действовала как одна большая армия. К 1921 г. были запрещены все прочие политические партии, включая меньшевиков и социал–революционеров, а также фракции внутри самой коммунистической партии. Профсоюзы оказались под партийным контролем. По мере того как партия–государство забирала под свое управление все русское общество, власть местных Советов сходила на нет.

При сталинской элитистской мобилизационной системе централизующие, насильственные тенденции усилились. Он укрепил власть служб государственной безопасности, министерств (например, комиссариата тяжелой промышленности) и государственной бюрократии. Однако из–за того что государственных чиновников не хватало, местные лидеры — промышленное и сельскохозяйственное руководство, партийные начальники, военные — могли противостоять приказам из центра, особенно в отдаленных от Москвы районах. Оппозиция Сталину была парализована с помощью физического, экономического и идеологического насилия. Во времена «культурной революции» (1923–1931) молодые члены партии критиковали беспартийных интеллектуалов за «антисоветские» взгляды, «буржуазную» элитарность в поведении и предательство «пролетарской власти». Комсомольские активисты — члены Всесоюзного Ленинского коммунистического союза молодежи — «штурмовали» традиционные «крепости»: Большой театр и Академию наук. Метафорами классовой войны комсомольцы, пользовались и тогда, когда выступали в качестве «армии культуры», «ликвидирующей» неграмотность и очищающей университеты и средние школы от «классовых врагов». Во время коллективизации зажиточные крестьяне (кулаки) и городские частные предприниматели лишились средств производства, порой вместе с жизнью. Во время голода 1932—1933 гг. умерло около 3,5 млн. крестьян. В результате «великой чистки», достигшей пика в 1936—1938 гг., ряды коммунистической партии поредели. Жертвами «чистки» стало около миллиона партийных активистов. К 1938 г. государство уничтожило более 50% делегатов партийного съезда 1934 г., 70% членов ЦК партии. Хотя «революция сверху» действительно способствовала росту тяжелой промышленности, она уничтожила партийную элиту; особенно пострадали большевики — соратники Ленина в Октябрьской революции 1917 г.