Рэм Красильников - Новые крестоносцы. ЦРУ и перестройка Страница 33

Хроника 70—80-х годов богата участием персонала посольства — «чистых» дипломатов[10] и сотрудников военных атташатов — в разведывательных операциях московской резидентуры. Так, уже упоминался второй секретарь политического отдела посольства Левицки. Добавим к нему военного атташе Причарда, оказывавшего содействие в установлении связи со шпионской парой Капоян — Григорян, советника посольства Сэммлера, вызвавшегося помочь резидентуре в организации контакта с военнослужащим И., второго секретаря политического отдела Джона Финн, который свел разведчиков московской резидентуры со старшим оперуполномоченным московского управления КГБ Воронцовым, ставшим агентом ЦРУ под псевдонимом «Капюшон».

Несмотря на наложенные прямые запреты и ограничения, посольская резидентура нередко прибегала к использованию лиц, не защищенных спасительным для разведчиков резидентуры дипломатическим статусом, — журналистов (как аккредитованных в нашей стране, так и прибывающих в порядке краткосрочного въезда); представителей компаний, торговых фирм, банков, других коммерсантов; лиц, приезжающих в нашу страну по каналам военного и научно-технического сотрудничества; студентов и аспирантов, обучающихся в ряде городов страны. В 1986 году, игнорируя решение, запрещающее Лэнгли привлекать журналистов к разведывательным акциям, тогдашний шеф московской резидентуры ЦРУ Мурат Натирбофф попытался использовать корреспондента американского журнала «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт» Николаса Данилофф в операции посольской резидентуры по установлению контакта с советским гражданином, предлагавшим в письме к Данилофф шпионское сотрудничество с американской разведкой.

В общем, даже при относительно скромном штатном составе московская резидентура не испытывала в те годы кадрового голода. Очевидно, учитывался и присущий Лэнгли строгий рационализм — иметь в резидентуре ровно столько сотрудников, сколько требуется для ведения конкретной деятельности. Немаловажно отметить, что во время существования СССР оперативная деятельность резидентуры ЦРУ, по существу, не выходила за пределы Москвы. Таким образом, если в последующем она стала раздуваться, то изменилась оперативная обстановка для ведения разведки, расширилась география ее деятельности, — московская резидентура ЦРУ наделена функциями координирующего центра во всем СНГ, то есть, кроме Прибалтики, на территории всего бывшего СССР, а это значит, что увеличилась ее нагрузка.

Может возникнуть вопрос: типична ли московская резидентура ЦРУ для подразделений ЦРУ такого размера и назначения в период «холодной войны»? Ответить придется — и да, и нет. По своей структуре и по многим методам работы они, конечно, очень похожи, как похожи друг на друга дети одних родителей. Однако московской резидентуре Лэнгли приходилось действовать в особых условиях, и они формировали немаловажные отличия ее от других зарубежных подразделений ЦРУ. Специфика деятельности московской резидентуры, выбор форм и методов агентурной работы определялись строгими требованиями к конспирации, к безопасности проводимых разведывательных операций. Считалось, например, что «жесткий контрразведывательный режим» в Советском Союзе в отношении американцев не позволяет разведчикам ЦРУ вести «классическую» вербовочную разработку советских граждан, исключает возможность налаживать и развивать контакты среди них без риска привлечь внимание контрразведки. Разведчикам резидентуры разрешалось привлекать к сотрудничеству лишь тех советских граждан, кто инициативно предлагал шпионские услуги. Это относилось и к тем, на кого ЦРУ получило «наводки», от эмигрировавших за границу советских граждан, поскольку имело информацию, что они созрели для сотрудничества с американской разведкой; тогда применялся метод вербовки «в лоб».

Таким образом, основные усилия посольской резидентуры ЦРУ направлялись на обеспечение связи с агентами из числа советских граждан, завербованных за пределами СССР и готовых продолжать шпионский контакт с ЦРУ на территории нашей страны и организовывать работу с «инициативниками». Конечно, проводились еще операции по закладке и эксплуатации АУТР и других технических средств разведки. Фактически по методике, по приемам конспирации они мало чем отличались от акций по связи с агентурой, да и проводили их одни и те же разведчики резидентуры.

Московскую посольскую резидентуру возглавлял квалифицированный сотрудник разведки, со значительным опытом работы против нашей страны за границей и в центральном аппарате Лэнгли. Послужной список резидентов ЦРУ в Москве в 70—80-х годах весьма колоритен. Загранкомандировки Гарднера Хаттавея (в СССР — 1977–1979 гг.) включали Западный Берлин, Бразилию, Австралию, Уругвай. Бертон Гербер (в СССР — 1979–1982 гг.) до Москвы работал в Западном Берлине, Болгарии, Иране, Югославии. Карл Гебхардт до направления в Советский Союз (1982–1984) был в Мексике, Польше, Таиланде, Индонезии. Шеф московской резидентуры в 1984–1987 годах Мурат Натирбофф побывал в Индонезии, Турции, Франции, Судане, Кении, Египте, причем в трех последних командировках уже руководил резидентурами. Шефы посольской резидентуры ЦРУ в Москве Джек Даунинг (1986–1989) и Дэвид Ролф (1991–1993) прошли разведывательную практику в самом СССР, действуя в составе резидентуры в качестве оперработников в предыдущие годы. У Даунинга к тому же ко времени назначения в СССР был за плечами опыт руководящей работы в резидентурах ЦРУ в КНР (Пекин) и Малайзии, а Ролф находился в резидентурах в Сингапуре, Японии (Токио), ГДР — работал в Восточном Берлине в острейший период поглощения ФРГ Германской Демократической Республики.

С Дэвидом Роллом и Гарднером Хаттавеем связан небезынтересный эпизод в Берлине, когда они в период кризиса ГДР встретились с руководителем разведки и попытались соблазнить его солидным денежным кушем и виллой в Калифорнии на сотрудничество с ЦРУ.

В поддержании контактов с агентами действовал обычный почерк ЦРУ: резидентура применяла как личные, так и безличные формы связи, использовался «классический» набор условий и средств связи — личные встречи, тайниковые операции, телефонный внутрисоюзный почтовый канал, применялась аппаратура быстродействующей радиосвязи, направление агентами писем на подставные адреса ЦРУ, организация односторонних передач радиоцентров разведки на агентов, система сигнальных меток и условностей и т. д.

По соображениям безопасности исключались личные встречи с агентами в гостиницах (как это делается ЦРУ в ряде стран): резидентура не содержала конспиративных квартир для приема агентуры; не практиковала организации контактов с агентами в своем посольстве или в помещениях своих компаний (исключение составляли агенты из числа иностранцев, которым по служебным делам приходилось бывать в здании американского представительства), не использовала агентов-групповодов и группы наружного наблюдения из местных граждан, что практикуется резидентурами ЦРУ в некоторых странах, где позволяют местные условия.

Тенденция назначать руководителями московской резидентуры сотрудников ЦРУ, уже действовавших ранее в нашей стране, похоже, укреплялась в последующие годы. Так обстояло дело, например, с Ролфом Моуэтт-Ларсеном (и. о. резидента в Москве, 1994) и сменившим его Майклом Суликом. Первый побывал по линии ЦРУ в Швеции и Греции, а второй поработал в Японии, Перу и Польше. Солидной оперативной биографией отличался руководитель московской резидентуры в 1989–1991 годах Майкл Клайн: Югославия (дважды Загреб и Белград), Польша, Венесуэла, Куба, Бразилия; у резидента ЦРУ в Москве (1993–1994) Джеймса Морриса разведывательная деятельность проходила в Турции, Великобритании, Чаде и Пакистане. Необходимо подчеркнуть еще раз, что для всех руководителей посольской резидентуры ЦРУ в Москве в 70—90-е годы характерно сочетание многолетней работы за границей и в центральном аппарате ЦРУ и опыт непосредственной деятельности против нашей страны, где бы они ни находились, в том числе с предателями, перебежавшими на сторону американской разведки.

Резидент ЦРУ в Москве (chief of station) — в посольстве фигура заметная и влиятельная. С конца 80-х годов его практически не маскируют в посольском мире и перед властями нашей страны, он известен широкому кругу американских дипломатов, журналистов и бизнесменов, аккредитованных в Советском Союзе. В то же время он известен КГБ, так как в это время уже существовал его контакт с представителем советской контрразведки, хоть и скрываемый в какой-то мере от внешнего мира. Рассказ об этом впереди.

Понятно без слов, что положение руководителя резидентуры в стране «главного противника» существенно отличалось от его положения в странах, находившихся под диктатом Вашингтона или зависящих от Соединенных Штатов. В некоторых, где американская разведка была чуть ли не государством в государстве и где ее деятельности не препятствовали местная контрразведка и полиция, резидент ЦРУ чувствовал себя полновластным хозяином. «Друг» местного правителя — монарха, президента или очередного премьер-министра; ближайший приятель «сильного человека» — главнокомандующего вооруженными силами, министров, руководителей спецслужб, всех, кому в данный момент принадлежала власть, он, опираясь на силу и мощь США, умело манипулировал ими при помощи щедрых подарков и лести, в его руках все они становились послушными марионетками и платными агентами американской разведки. Вот таким образом ЦРУ заправляло делами во многих странах третьего мира.