Леонид Млечин - Юрий Андропов. Последняя надежда режима. Страница 39

В начале марта 1975 года Андропов оправил в ЦК записку.

«Сионистские круги в странах Запада и Израиле, используя предстоящий религиозный праздник еврейской пасхи (27 марта с. г.), организовали массовую засылку в СССР посылок с мацой (ритуальная пасхальная пища) в расчете на возбуждение националистических на­строений среди советских граждан еврейского происхождения...

Учитывая это, а также то, что в настоящее время еврейские религиозные общины полностью обеспечены мацой, выпекаемой непо­средственно на местах, Комитет госбезопасности считает необходимым посылки с мацой, поступающие из-за границы, конфисковывать.

В связи с этим полагаем целесообразным поручить Министер­ствам внешней торговли и связи СССР дать соответствующие указания таможенным и почтовым службам».

Ну не смешно ли читать это похожее на пародию послание, подписанное человеком, которому доверили отвечать за безопасность огромного государства?

Многие документы пятого управления КГБ преданы гласности, и можно непредвзято сулить о том, чем оно занималось в реальности. В одном из отчетов сообщалось, например, о том, что пятое управление собирало материалы на драматурга Виктора Розова и философа Юрия Корякина, включило в состав олимпийской делегации СССР шестнадцать агентов (агентов! не охранников, то есть заботилось не о безопас­ности спортсменов, а собиралось следить за ними), получило инфор­мацию об обстановке в семье композитора Дмитрия Шостаковича и ма­териалы об идейно незрелых моментах в творчестве писателя-сатирика Михаила Жванецкого, завело дело на выдающегося ученого-литературо­веда Сергея Сергеевича Аверинцева, проверило советских граждан, которые имели контакты со Святославом Николаевичем Рерихом во вре­мя его приезда в СССР...

К успехам пятого управления причислялось и то, что юную спортсменку, которая должна была поехать на матч в ГДР, не пустили туда, потому что она проговорилась, что хотела бы выйти замуж за иностранца... Кроме того, сообщалось в том же документе, проверены абитуриенты, поступающие в Литературный институт имени М. Горько­го. На основе компрометирующих материалов к сдаче экзаменов не до­пущено несколько человек...

За достижение выдавался и факт публикации через своего агента в журнале «Наш современник» материала о писателе-эмигранте Льве Копелеве, разоблачающего его связи с антисоветскими центрами Запада...

Специальный отдел в пятом управлении занимался эмигрантской организацией Народно-трудовой союз (НТС).

— Насколько серьезным противником считался НТС среди со­трудников госбезопасности? — об этом я спросил еще одного бывшего сотрудника пятого управления (он не хотел, чтобы было названо его имя).

— Многие наши сотрудники в кулуарах управления говорили до­вольно откровенно: если бы КГБ не подкреплял НТС своей агентурой, союз давно бы развалился. А ведь прежде чем внедрять агента, его надо соответствующим образом подготовить, сделать ему диссидент­ское имя, позволить совершить какую-то акцию, чтобы за границей у него был авторитет. Кроме того, каждый из них должен был вывезти с собой какую-то стоящую информацию, высказать интересные идеи — плод нашего творчества. Вот и получалось, что мы подпитывали НТС и кадрами, и, так сказать, интеллектуально. Точно так же обстояло дело и с Органи-ицией украинских националистов. Если посмотреть списки руководителей ОУН, то окажется, что чуть ли не каждый вто­рой был нашим агентом.

— Но руководители НТС, с которыми я говорил, уверены, что, скажем, в закрытом секторе НТС агентов КГБ не было. Там все друг друга знали чуть ли не с детства.

— Они даже не представляют себе, какими сложными путями внедрялась агентура в русскую эмиграцию. Людей засылали еще до войны, а связь с ними восстанавливали через много лет, когда они абсолютно интегрировались в эмиграцию и ни у кого не могло за­красться сомнение в их надежности,

—  А зачем в таком случае КГБ тратил столько сил и средств для борьбы с организацией, которая не представляла опасности?

— Засылая агентуру в Народно-трудовой союз или Организацию украинских националистов, комитет фактически обслуживал сам себя: соответствующие подразделения просто обеспечивали себе «фронт ра­бот». И штаты пятого управления увеличивались именно потому, что засланная агентура делала тот же НТС более значительной организа­цией, а следовательно, для борьбы с ней требовалось усилить работу КГБ. Откровенно говоря, если бы на НТС как следует навалились в те годы, когда у комитета была абсолютная власть, с ним можно было покончить за один год. Но комитету было выгодно держать эту струк­туру в полудохлом состоянии: вреда от нее никакого, а комитет раз­дувался...

Андропов говорил, что иностранных туристов враг использует для шпионажа и идеологических диверсий, был против расширения поездок советских граждан за рубеж и возражал против эмиграции.

Зять Брежнева Юрий Михайлович Чурбанов вспоминает, что, когда обсуждался вопрос о выезде из страны, «Леонид Ильич доста­точно резко сказал: «Если кому-то не нравится жить в нашей стране, то пусть они живут там, где им хорошо*. Он был против того, чтобы этим людям чинили какие-то особые препятствия. Юрий Владимирович, кажется, придерживался другой точки зрения по этому вопросу...».

Главный режиссер Театра Ленком Марк Анатольевич Захаров рассказывал в газетном интервью, как в 1983 году театр поехал в Париж со спектаклем «Юнона» и «Авось». По Парижу артисты ходили только пятерками, в каждой пятерке свой руководитель. Примерно за неделю до возвращения к Захарову явился сотрудник КГБ, приставлен­ный к артистам. В гостинице он разговаривать отказался, сказал, что могут подслушать вражеские спецслужбы. Они долго ходили по Бу­лонскому лесу, и чекист показывал главному режиссеру список арти­стов, которые могут остаться во Франции. Захаров его убеждал, что никто оставаться не собирается, и оказался прав...

Ленинградский поэт Виктор Борисович Кривулин выпускал сам­издатевские журналы «37» и «Северная почта». Публикации не носили политического характера, это было чисто литературное издание. Поэта стали вызывать в КГБ и предлагать:

— Если вы хотите жить нормально, сотрудничайте с нами. Или уезжайте на Запад.

В 1972 году комитет госбезопасности доложил в ЦК, что через месяц после смерти ученого-биолога и популяриого писателя-фантаста Ивана Антоновича Ефремова, за которым, как выяснилось, следили, в его квартире сотрудники КГБ СССР произвели тринадцатичасовой обыск «с целью возможного обнаружения литературы антисоветско-1 о содер­жания».

Андропов не обошел вниманием художника Илью Сергеевича Гла­зунова. Но в данном случае Андропов предлагал действовать не кну­том, а пряником, далеко выходя за пределы компетенции комитета государственной безопасности.

Вот его записка в ЦК КПСС:

«С 1957 года в Москве работает художник Глазунов И.С, по-разному зарекомендовавший себя в различных слоях творческой обще­ственности. С одной стороны, вокруг Глазунова сложился круг лиц, который его поддерживает, видя в нем одаренного художника, с дру­гой, его считают абсолютной бездарностью, человеком, возрождающим мещанский вкус в изобразительном искусстве.

Вместе с тем Глазунов на протяжении многих лет регулярно приглашается на Запад видными общественными и государственными дея­телями, которые заказывают ему свои портреты. Слава Глазунова как портретиста достаточно велика.

Он рисовал президента Финляндии Кекконена, королей Швеции и Лаоса, Индиру Ганди, Альенде, Корвалана и многих других. В ряде государств прошли его выставки, о которых были положительные отзы­вы зарубежной прессы. По поручению советских организаций он выез­жал во Вьетнам и Чили. Сделанный там цикл картин демонстрировался на специальных выставках. Такое положение Глазунова, когда его охотно поддерживают за границей и настороженно принимают в среде советских художников, создает определенные трудности в формирова­нии его как художника и, что еще сложнее, его мировоззрения.

Глазунов — человек без достаточно четкой политической пози­ции, есть, безусловно, изъяны и в его творчестве. Чаще всего он выступает как русофил, нередко скатываясь к откровенно антисемит­ским настроениям. Сумбурность его политических взглядов иногда не только настораживает, но и отталкивает. Его дерзкий характер, эле­менты зазнайства также не способствуют установлению нормальных от­ношений в творческой среде.

Однако отталкивать Глазунова в силу этого вряд ли целесооб­разно. Демонстративное непризнание его Союзом художников углубляет в Глазунове отрицательное и может привести к нежелательным послед­ствиям, если иметь в виду, что представители Запада не только его рекламируют, но и пытаются влиять, в частности склоняя к выезду из Советского Союза.