Лев Гинцберг - Ранняя история нацизма. Борьба за власть Страница 43

Беспокойство последнего в особенности вызывало обнаружившееся расхождение точек зрения по вопросу об отчуждении имущества князей, с начала 1926 г. всколыхнувшему всю страну. Для того чтобы уяснить себе значение этого факта, необходимо рассмотреть более общий и вместе с тем первостепенный для истории германского фашизма  вопрос об его связях с крупным капиталом во 2-й половине 20-х годов.

Читателю уже известны связи с крупным капиталом, имевшиеся у нацистских лидеров до мюнхенского путча. Но последствия провала путча в Мюнхене, значительно ослабившие германский фашизм в целом, на время нарушили некоторые из связей, установленных в начале 20-х годов. Интересу монополий к фашизму не способствовала вся обстановка 1924–1925 гг., в стране происходили постепенное улучшение экономической конъюнктуры и возврат к буржуазно-демократическим методам правления. Следует также учесть, что между организациями крайней реакции велась ожесточенная борьба за внимание монополий к той или иной партии или союзу. Но, чтобы достичь этого, необходимо было приложить немалые усилия в острой конкурентной борьбе.

Нехватка средств у фашистов стала перманентным явлением: очень наглядно она прослеживается, например, по дневнику Геббельса за эти годы. Были серьезные затруднения с изданием «Фёлькишер беобахтер», которые удалось преодолеть только благодаря благожелательности владельца одной из мюнхенских типографий, единомышленника нацистов Мюллера. В Саксонии очень полезным оказался фабрикант Мучман, связавший гитлеровцев со своими коллегами и обеспечивший кое-какие субсидии. Но все это едва ли могло устроить нацистских главарей, которым нужны были крупные средства для развертывания пропаганды, содержания штурмовых отрядов и т.п.

Упрочение связей с крупным капиталом, причем в важнейших центрах его сосредоточения — Рурской области, Берлине, Гамбурге, — было основной задачей фашистской партии, без решения которой ее существование вообще лишалось смысла. И наряду с усилиями навести хоть какой-нибудь порядок в собственном доме, нацистские лидеры начали планомерное проникновение в лагерь крупного бизнеса. С этой целью Гитлер с весны 1926 г. предпринял целую серию поездок в крупнейшие промышленные центры страны, где выступал (несмотря на запрет вести политическую пропаганду) перед обширными аудиториями владельцев колоссальных предприятий, генеральных директоров концернов, членов наблюдательных советов и других представителей делового мира. Эти выступления имели определенный успех, хотя, казалось бы, в подобной, хорошо подготовленной, аудитории ораторское искусство фюрера не должно было производить слишком большого впечатления Нацисты умело играли именно на тех настроениях германского бизнеса, которые были созвучны антидемократической программе фашизма, хотя в это время еще не совпадали с ней, особенно в части методов. Эти методы казались многим представителям крупного капитала слишком радикальными, вызывающими, могущими повлечь за собой совершенно нежелательную реакцию со стороны организованного рабочего класса.

Первой гастролью такого рода было выступление Гитлера в апреле 1926 г. в гамбургском Национальном клубе 1919 г. Вначале он долго говорил на тему о революции и «ноябрьских преступниках», зная, что в данной аудитории это должно чрезвычайно понравиться. Другим ловким ходом была игра на страхе монополистов перед единым фронтом пролетариата — ведь дело было в разгар кампании за отчуждение княжеских имуществ, в ходе которой КПГ и СДПГ выступали в одном строю. Главная цель, — по словам Гитлера, — «уничтожение марксизма». Причем, как он несколько раз повторил в течение речи, его следует «выкорчевать, безжалостно раздробить противнику хребет». Нужны ли другие доказательства того, что фашизм представлял собой столь реакционную силу, каких не было и не могло быть в прошлом? В борьбе против марксизма должно быть пригодно любое средство, ведущее к цели, говорил Гитлер; он провозглашал, что «имея 14–15 млн марксистов, пацифистов и т.п:, вы не можете вести никакой борьбы — ни развернуть приготовления внутри страны, ни начать настоящей войны». На съезде нацистской партии в 1929 г. тогдашний начальник ее организационного отдела полковник в отставке Хирль провозгласил: «Народ и государство надо уже в мирное время готовить к задачам войны». Речь Хирля была затем издана в качестве программного заявления по данному вопросу. Таким образом, внутренний переворот в направлении крайней реакции мыслился только как предпосылка к реваншу вовне.

Заслуживает упоминания, что Гитлер разъяснял представителям крупного капитала необходимость идти на социальные уступки, чтобы спасти главное. Это едва ли не самая ранняя формулировка идеи социального маневрирования фашизма. Характерно и то, как Гитлер говорил о массах, без завоевания которых, постоянно подчеркивал он, невозможен успех: «Широкая масса слепа и глупа, она не ведает, что творит... Масса нуждается в человеке, обутом в кирасирские сапоги, который провозгласит: вот правильный путь!» Беспредельное презрение к народным низам, отразившееся в этих словах, не могло не импонировать слушателям. И они выразили одобрение этим речам субсидиями.

Спустя два месяца нацистский главарь изложил программу борьбы за «жизненное пространство», ликвидацию демократии и пацифизма, идей интернационализма в самом центре тяжелой промышленности Рура — Эссене. Фашистская пресса с удовлетворением цитировала положительный отзыв об этом выступлении органа рурских монополий — газеты «Рейниш-Вестфелише цайтунг».

Проводя эту кампанию, нацистская верхушка оказалась, однако, перед серьезной опасностью, которая грозила поставить под удар весь план «сближения с бизнесом». Движение за конфискацию имущества бывших князей, охватившее всю страну, нашло приверженцев и среди рядовых нацистов, возмущенных перспективой выплаты значительных средств бывшим владетельным домам, свергнутым Ноябрьской революцией. Эти настроения были особенно распространены в тех округах, которые вошли в состав «Рабочего содружества», лидеры же последнего в погоне за популярностью поддержали тех, кто выступал против возмещения князьям. В «Национал-социалистских письмах» от 15 декабря 1925 г. О. Штрассер (под псевдонимом Ульрих фон Гуттен) писал: «Ввиду большого значения этого вопроса само собой разумеется, что и мы, национал-социалисты, должны занять по отношению к нему решительную позицию, и она не может быть иной, как категорически отвергнуть подобные невиданные требования бывших князей». А резолюция ганноверского совещания «содружества» (январь 1926 г.) гласила, что страшнейшая нужда не допускает выплаты сотен миллионов марок бывшим князьям, «которые в своем большинстве не способствовали нашему делу». Вместе с тем здесь говорилось, что «содружество» ни в коей мере не предваряет решения центрального руководства. Германский историк Бенке справедливо отмечает, что «левые» нацисты, на словах высказывавшиеся против возмещения князьям, отнюдь не собирались участвовать в плебисците [по этому вопросу] и вместо этого требовали экспроприации спекулянтов, нажившихся на войне и т.п.; это вызывало недовольство рабочих, ибо уводило в сторону от конкретной цели развернувшегося в стране массового движения.

Такого рода резолюции противоречили намерениям руководящей нацистской клики. Речь шла не только о возможности привлечения аристократии на сторону фашизма, а о гораздо большем: о незыблемости частной собственности. И 14 февраля Гитлер подробно разъяснил это гауляйтерам, созванным в баварский город Бамберг. Присутствовавший на совещании Геббельс записал: «Реакционер?.. Возмещение князьям! Право должно быть правом! Также по отношению к князьям. Принцип частной собственности нельзя поколебать?» Гитлер сказал также: «Для нас нет сегодня князей, а есть только немцы». Нацистские пропагандисты изощрялись на все лады в нападках на «надувательство», якобы характерное для референдума об экспроприации имущества князей. Последние могли быть довольны фашистским главарем, и, после того как они добились желаемого возмещения, часть полученных ими средств оказалась в кассе нацистской партии. Их предоставили, в частности, герцог Саксен-Ангальтский, один из сыновей Вильгельма II принц Август-Вильгельм, принц Шаумбург-Липпе и др. Оба последних по совету бывшего кайзера вступили в НСДАП.

Главари «Рабочего содружества», разумеется, не отстаивали свою точку зрения; даже наиболее шумный из них, Геббельс, промолчал (он уже решил переметнуться на сторону Гитлера). Это позволило продолжить усилия по завоеванию монополистов. В декабре 1926 г. Гитлер опять читал «лекции» промышленникам Рура — сначала в Кенигсвинтере, затем в Эссене. В марте следующего года Гесс в письме к немцу-единомышленнику, обосновавшемуся в Англии, с большим удовлетворением отмечал успехи Гитлера на поприще «обработки» бизнесменов, достигнутые в 1926 г., и сообщал о предстоящем, третьем по счету, «докладе» его в Эссене. Гесс добавлял при этом, что предполагается пригласить и женщин, так как влияние их на мужей очень велико. Это выступление состоялось 27 апреля 1927 г., но оно было отнюдь не последним.