Александр Каревин - Сумерки невежества. Технология лжи, или 75 очерков о современной фальсификации истории Украины Страница 45

Известно, что взгляды молодого Костомарова формировались под сильным влиянием печально знаменитой фальшивки — «Истории русов», которую в то время считали серьезным историческим трудом, летописью, будто бы составленной архиепископом Георгием Конисским на основании еще более древних текстов. Воздействие фальшивки на исследователя было огромным. Начитавшись про обиды и несправедливости, якобы нанесенные Русским государством Малороссии, он превратился в ярого русофоба.

Друживший с Костомаровым в молодости писатель Пантелеймон Кулиш, тоже доверившийся фальшивке, на склоне лет вспоминал, как они вдвоем «под влиянием псевдолетописи Конисского» предавали великорусов «исторической анафеме», называли их в беседах между собой «москалями», а то и «кацапней».

Тут не было ничего удивительного. Ловко состряпанный пасквиль сделал русофобами многих (с этой целью его, собственно, и написали). Уже в нашу эпоху, накануне провозглашения независимости Украины, сие сочинение специально переиздали массовым тиражом и пустили в народ, не сообщив, естественно, о том, что это подделка.

Эффект от акции получился немалый. Идеологическая мина, заложенная под русское единство еще в начале ХIХ века, сработала вновь, оказавшись, таким образом, оружием многоразового пользования.

Но тем и отличается умный человек от неумного, что умеет распознать обман, пусть и не всегда сразу. Кропотливо изучая историю, Николай Иванович не мог не заметить множества несоответствий между подлинными историческими материалами и пропагандой. Он сумел (как, кстати, и Пантелеймон Кулиш) докопаться до истины и констатировал: «“История русов”, неправильно приписываемая Конисскому, преисполнена лжи и бесцеремонных вымыслов», а анонимный автор ее — «умышленный лжец».

Причем одной констатацией ученый не ограничился. Он нашел в себе мужество признать ошибочность своих прежних взглядов. «Я тогда находился под зловредным (в научном отношении) влиянием таких псевдоисторий, как «История русов», приписываемая никогда не сочинявшему ее Конисскому», — пояснял Костомаров в одном из писем.

Николай Иванович оставался убежденным украинофилом, но само украинофильство понимал уже по-другому, осознав, что настоящая любовь к Украине несовместима со стремлением оторвать ее от остальной Руси. Великорусов и малорусов ученый называл двумя ветвями русского народа, вместе составляющими «нашу общую нацию», и подчеркивал, что идея их разъединения «до такой степени чужда исторической истины, что и говорить об этом серьезно нельзя».

«Связь Украины с Москвой была не внешняя, не государственная, а внутренняя, народная… — писал Костомаров. — Переберите все песни южнорусского народа, все его предания, пословицы — нет тени недовольства соединением с Московиею, нет зародыша стремления к отложению».

«Что масса русского народа, находившегося под властью Польши, униженного, порабощенного и состоявшего в последнее время из одного низшего класса, желала соединения с Россией — это не подлежит сомнению, — отмечал он в другой работе. — Века проходили, а желание это не остывало. В ХVII веке Южная Русь отдалась добровольно русскому государству, народ ее проливал потоки собственной крови, ненавидя Польшу, не желая быть с нею в соединении, и между тем сама Россия насильно возвращала его Польше (здесь речь идет о Правобережной Украине. — Авт.). При Екатерине, едва только вновь блеснула надежда на соединение с Россиею, народ заявлял это желание самым очевидным образом: современные поляки хором твердили об этом. Таким образом, Россия присоединяла к себе страны, в которых большинство народонаселения действительно этого желало. Вот здесь-то и правота России».

Затрагивал историк также языковой вопрос. Он четко заявлял, что русский язык — свой для малорусского народа, русская литература — «общее достояние образованного класса как великорусов, так и малорусов». Малорусское наречие Николай Иванович сравнивал с наречиями — провансальским (во Франции) и нижненемецким (в Германии), объясняя, что все они пригодны для домашнего обихода сельского простолюдина, но не для полноценной культурной жизни.

«Поднимать малорусский язык до уровня образованного, литературного в высшем смысле, пригодного для всех отраслей знания и для описания человеческих обществ в высшем развитии — была мысль соблазнительная, но ее несостоятельность высказалась с первого взгляда, — признавал Костомаров. — Язык может развиваться с развитием самого того общества, которое на нем говорит; но развивающегося общества, говорящего малороссийским языком, не существовало; те немногие, в сравнении со всею массою образованного класса, которые, ставши на степень, высшую по развитию от простого народа, любили малорусский язык и употребляли его из любви, те уже усвоили себе общий русский язык: он для них был родной; они привыкли к нему более, чем к малорусскому, и как по причине большего своего знакомства с ним, так и по причине большей развитости русского языка перед малорусским, удобнее общались с первым, чем с последним. Таким образом, в желании поднять малорусский язык к уровню образованных литературных языков было много искусственного. Кроме того, сознавалось, что общерусский язык никак не исключительно великорусский, а в равной степени и малорусский… При таком готовом языке, творя для себя же другой, пришлось бы создать язык непременно искусственный, потому что, за неимением слов и оборотов в области знаний и житейском быту, пришлось бы их выдумывать и вводить предумышленно».

Интересной представляется и характеристика, данная историком гетману Ивану Мазепе, старательно возводимому ныне на Украине в национальные герои: «Это был эгоист в полном смысле этого слова. Поляк по воспитанию и приемам жизни, он перешел в Малороссию и там сделал себе карьеру, подделываясь к московским властям и отнюдь не останавливаясь ни перед какими безнравственными путями. Самое верное определение этой личности будет сказать, что это была воплощенная ложь. Он лгал перед всеми, всех обманывал — и поляков, и малороссиян, и царя, и Карла, всем готов был делать зло, как только представлялась ему возможность получить себе выгоду или вывернуться из опасности… Память о Мазепе не испарилась совершенно в народе, но осталась никак не в привлекательном виде. В народных песнях и преданиях — это какое-то злое и враждебное существо, это даже не человек, а какая-то лихая, проклятая сила: “Проклята Мазепа!”…»

А еще Николай Иванович пробовал писать стихи на малорусском наречии. В одном из его стихотворений есть такие строки:

Слава, честь тобі во віки,Орле наш двоглавний

(Слава, честь тебе вовек,Орел наш двуглавый).

Он воспевал герб Российской империи. И это в очередной раз доказывает: Российская империя воспринималась малорусами как свое государство, общее и для них, и для великорусов. «Малорусы никогда не были покорены и присоединены к России, а издревле составляли одну из стихий, из которых складывалось русское государственное тело», — напишет Костомаров уже в научной работе.

В заключение приведу цитату, кажущуюся мне особенно примечательной. Комментируя записку, поданную в Министерство внутренних дел, ученый подмечал: «Мысль об отделении Малой России от империи называет автор «жалкою и несбыточною мечтою». Мы в этом совершенно с ним согласны и прибавим, что если бы существовала у кого-нибудь такая мысль, то она была бы в одинаковой степени нелепа, как мысль о самобытности всякого удельного княжения, на которые когда-то разбивалась Русская земля в удельно-вечевой период нашей истории; но едва ли бы такая мысль могла найти себе долговременное пребывание в голове, не нуждающейся в помощи психиатра».

Трудно не согласиться с этими словами. Но как же много сегодня на Украине голов, нуждающихся в лечении у названного врача!

Язык до Франции доведет

«Язык по-французски». Так называлась статья некоего Александра Летича, опубликованная в газете «Киевский телеграф» (№ 22 от 2–8 июня 2006 года). Посвящена она была «так называемой “языковой проблеме”» в Украине. Слова «языковая проблема» автор указанной статьи взял в кавычки, по-видимому считая, что проблемы такой, по крайней мере с русским языком, в нашей стране нет. Зато, по мнению Александра Летича, в некоторых регионах Украины существует проблема с языком государственным, украинским. Дескать, многие чиновники на местах не знают его и ленятся выучить, а потому ратуют за двуязычие, за придание русскому языку статуса регионального. На самом деле, предостерегает автор статьи, лозунгом двуязычия прикрывается «осознанное вымывание украинского языка из сферы государственного употребления».

Чтобы урегулировать языковые отношения в Украине, г-н Летич предлагал обратиться к опыту других европейских стран. В частности, к опыту Франции, где мощной поддержкой государства пользуется французский язык. Приведя примеры такой поддержки, взятые из прошлого и настоящего, автор «Языка по-французски» пытался подвести читателей к выводу: украинский язык Украина должна поддерживать так же, как поддерживают свой язык Франция и другие демократические страны Европы, где «государственный язык — незыблемая твердыня, свято охраняемая».