Английские корни Третьего Рейха. От британской к австро-баварской «расе господ» - Мануэль Саркисянц Страница 48

Эпигон Чемберлена, Генрих Гиммлер, подчеркивал, что русские являются «зверолюдьми». (Его британский вдохновитель тоже ненавидел русских – вместе с чехами и поляками. Ненавидел до такой степени, что просто брезговал читать Достоевского. «Русские – новое воплощение вечной империи Тамерлана», – полагал Чемберлен. Такого мнения о русских придерживался не он один. Так, в то время, когда этот вдохновитель Гитлера только появился на свет, некоторые представители его расы считали, что от русских, участвовавших в Крымской войне, «исходил специфический душок: едкий, непреодолимый запах кожи»[856].) Представителей «неполноценной черной расы» Чемберлен относил скорее к животным, чем к людям.

Если принять за аксиому то, что святость догматов веры, передаваемых из поколения в поколение, определяется избранностью верующих, а не разумными обоснованиями, то не требуется вообще никаких аргументов – хватит и «священного» негодования по поводу «фраз… о равенстве человеческих рас… болтовни… к которой стыдно и прислушиваться»[857]. И вряд ли кого-то, кроме англичанина, могло так ужасать «ненациональное государство… бастардов, не связанных одинаковым происхождением». Чемберлен рассматривал такое государство как «прегрешение» перед родом «человеческим» – не только перед расой господ. Его прошибал холодный пот от зрелища чудовищного «хаоса народов»: пока еще «не удалось удалить из нашей крови все яды этого хаоса… Вновь и вновь силы [хаотической] тьмы протягивают свои щупальца… и пытаются затянуть нас… во тьму»[858].

С отрицанием существования единого человечества, с мифологизацией «биологии», превращавшей эту науку в нечто иррациональное, связан и чемберленовский кошмар о «прегрешении против природы», его кошмарное видение того «хаоса народов, не имеющих расы и нации», который царил в поздней Римской империи[859]. «Азиатский и африканский раб коварно… прокрался к самому трону, сирийский бастард захватывает в свои руки законодательство». И Чемберлен заявляет (как будто бы раса господ решает, где кончается и где начинается человечество): «Это не люди, это твари…»

Не в последнюю очередь именно благодаря таким высказываниям английский борец за чистоту расы X. С. Чемберлен сделался духовным отцом общества «Немецкие христиане»[860]. Германцы – избранная раса[861] (под этим высказыванием Чемберлен подразумевал, что германцы составляют нечто вроде «нового Израиля») – эта идея довела его островной, британский антиуниверсализм до крайности: «Об африканском, египетском и прочем человеческом отребье, помогавшем строить христианскую церковь, нечего и говорить»[862] – это «лишенные расы ненавистники расовой чистоты»[863].

Автора немецкого расистского романа «Грех против крови»[864] вдохновили следующие высказывания Чемберлена о евреях и смешанных расах: «… Уже одно их существование – это грех, преступление против священных законов жизни»[865]. «Хуже, чем помесь испанцев с южноамериканскими индейцами»[866], «все эти злосчастные перуанцы, парагвайцы… – результат скрещивания несовместимых рас»[867]. «Дух Каракаллы[868] настороже, он готов бессмысленно повторять дурацкие и лживые фразы о гуманности», об универсализме, о единстве человечества. «Хаотичный, не имеющий расы человеческий Вавилон … животное начало, сметающее все границы»[869]. Но, завоевав Римскую империю, германцы «вырвали агонизирующее человечество из когтей вечно-животного»[870].

Для современного Чемберлену «не имеющего расы человеческого Вавилона» последнюю надежду на спасение могло дать лишь аналогичное германское завоевание[871]. Чемберлен обосновывал это тем, что германцы с их расовой чистотой, безусловно, являются высшей расой. (Под германцами Чемберлен подразумевал не только немцев, но и англичан. А Генрих Гиммлер обращался к норвежцам, говоря: «мы, германцы…»). Но это не значит, что немцы и германцы были для него совершенно одним и тем же. Как бы то ни было, путь из Лондона в Рим, по мнению Хьюстона Стюарта Чемберлена, ведет «от самой утонченной цивилизации и высокой культуры в полуварварство – грязь, грубость, невежество, ложь, бедность…»[872] Ведь «чем дальше мы продвигаемся на север, другими словами, чем более мы удаляемся от очага подобной гибельной “культуры” и чем чище становятся расы», тем духовнее жизнь[873]. Уже во время Первой мировой войны, незадолго до того, как объявить себя подданным Вильгельма II, Чемберлен – без препятствий со стороны немецкой военной цензуры – делал следующие заявления: «Англичане – более чистые германцы, чем многие немцы. А в течение последних двух столетий англосаксы – то есть собственно германцы – все больше и больше проявляли себя»[874]. По его словам, англичане благодаря близкородственным бракам стали сильнейшей расой в Европе.

Таким образом, для человеческих рас следовало применять такой же племенной отбор, как в селекции животных[875]: «Я иду вслед за великим английским естествоиспытателем в конюшню… и говорю: здесь есть нечто, наделяющее содержанием слово “раса”…»[876] «… Как скаковая лошадь… создается благодаря выбраковке всего низкопородного … так же [sic] и в человеческом роде»[877]. Нет никаких оснований к тому, чтобы для людей делалось исключение из «естественных законов жизни»[878] – нет никаких оснований для отклонения от «железных законов бытия», поставленных Гитлером на службу своему делу. «Биологизируя» этику с помощью таких представлений о расовом отборе, Чемберлен (как до него Бенджамин Дизраэли применительно к «арийским принципам… сохранения здоровья и красоты первостепенной расы») рекомендовал обрекать слабых детей на смерть – в соответствии с «одним из самых благословенных законов греков, римлян и германцев»[879]. Ведь, по Хьюстону Стюарту Чемберлену, арийскую расу можно сотворить (в подтверждение этой мысли он привлек идеи о селекции, высказанные социал-дарвинистами – такими, как Пирсон, Кидд и Гальтон)[880]. «Пускай было бы доказано, что в прошлом арийская раса никогда не существовала, но мы можем мечтать о том, что она возникнет в будущем», – утверждал Чемберлен. Дефиниция «германского» потребовала бы «как раз взгляда селекционера»[881]. Эта дефиниция оставалась полностью субъективной. Именно инстинктивно Чемберлен ощущал уверенность, что «арийцы физически и духовно превосходят всех людей, и поэтому им по праву следует быть властителями мира»[882].

Таким образом, великие народы должны были «возникать лишь вследствие облагораживания расы»[883]. «Именно раса поднимает человека над самим собой, придает ему необыкновенные, я бы сказал – почти «сверхъестественные» способности… И действительно: чему нас учит любая скаковая лошадь, любой чистопородный фокстерьер, любой кохинхинский петух, тому же учит и история нашего собственного рода человеческого…»[884]

Интеллектуализм, по мнению Чемберлена, ведет к поражению или распаду расы[885]. А в англичанах – как отмечал еще Карлейль – больше всего восхищает их упрямое сопротивление логике. Секрет политического гения англичан[886], англосаксов кроется именно в их безошибочном жизненном инстинкте[887]. Поэтому и немцы должны следовать инстинкту – этот совет не раз настойчиво повторял Адольф Гитлер. В трудах этого британского наставника фюрера встречаются и пренебрежительные отзывы о «господах с гусиными перьями», писателях. Ведь Европу, согласно Чемберлену, создали не мыслители, а воины[888].

«Неарийским» расам Чемберлен отказал даже в наличии импульса к образованию государства[889]: «В деле управления чужими народами (населением Индии) существует один неоспоримый факт: подобные деяния постоянно, славно и полностью могут свершать только тевтонцы»[890]. «Какие великие дела… были бы доведены до конца хаосом… без помощи германцев?»[891] Германские «люди несут свое благородство как единственный… дар», они обладают «врожденным приличием [ «приличность» – мещанский синоним добродетели[892] ] … суровых рас» – в отличие от «умственного варварства цивилизованных метисов»[893]. Так, в Британской Северной Америке действовали истинные германцы, проходившие суровый отбор в жестокой борьбе за существование