Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 19 (13 марта 2013) Страница 5

Наше общество — очень травмировано. И его реакции на многое отнюдь нельзя назвать адекватными. Но есть рефлекс, который не только сохранен от предыдущего нормального состояния, но и в невероятной степени развит. Это рефлекс недоверия. Вы пытаетесь задействовать его по отношению к другим. И проваливаетесь. Потому что по-настоящему задействовать этот рефлекс можно в одном-единственном случае: когда показан несомненный факт, опровергающий определенное утверждение. Вот вы утверждаете, что человек невероятно толстый, а он стоит перед теми, кого вы пытаетесь в этом убедить, во всей своей худобе. И тогда те, кого вы пытаетесь убедить, что перед ними невероятно жирный толстяк, говорят: «Ты! Ты чё? Ты нас за лохов считаешь?» Дальше следуют гораздо более сильные выражения.

Псевдолиберальное комьюнити уже нарвалось на все это в связи с нашим отсутствием на марше 2 марта. Причина отсутствия вкратце состоит в следующем. Война с разрушителями России требует стратегии, состоящей из двух элементов: А и Б. Удар по врагам России будет сильным, только если вы заявляете: «А + Б!»

Что такое «А» большое? Если «а» маленькое — это поддержка «закона Димы Яковлева», то «А» большое — это новая стратегия, подводящая черту под эпохой копирования нами всего западного. Подчеркиваю — всего. Как западных принципов устройства жизни, которые вполне можно уважать, но которые несовместимы с нашими традициями, устоями, ценностями. Так и западных искажений этих принципов, которые можно только презирать.

Поддержка «закона Димы Яковлева» может быть полноценной только в случае, если мы подводим черту под целой эпохой. Поэтому не надо зацикливаться на перечислении всего того правильного, что сказано в «законе Димы Яковлева». Надо это «а» маленькое переводить в «А» большое. И набрав высоту, атаковать противника.

Что такое «Б» большое? Это новая стратегия в вопросе о детстве. Стратегия, которая основана на все том же подведении черты под эпохой копирования западных, непригодных для нас, позитивов и западных негативов. Например, «б» маленькое — это те два ювенальных закона, против которых мы собирали подписи. А также наше «нет» новым стандартам в сфере преподавания литературы. А также наше «нет» ювенальной юстиции в России. Подчеркиваю — всей ювенальной юстиции в целом, а не только тех двух законов, против которых мы собирали подписи. А «Б» большое — это резолюция нашего съезда. А также конкретизация этой резолюции, то есть переход от концепции к стратегии и от стратегии к политике.

Теперь представьте себе, что вам предлагают убрать «Б» и заменить «А» большое на «а» маленькое. И говорят: «Давайте вместе заявлять: «а! а! а!» Ну, почему же вы не хотите заявлять вместе с нами: «а! а! а»? Ведь это же справедливое заявление!»

Мы отвечаем: «Да, оно справедливое. Но по законам политической войны, а также войны информационной, метафизической и др., замена текста «А + Б» на текст «а! а! а!» — не означает, что мы ГОВОРИМ «а! а! а!». Такая замена означает, что мы НЕ ГОВОРИМ «Б», а также низводим (профессионал сказал бы «редуцируем») «А» большое до «а» маленького. А как только мы это осуществляем, нам говорят: «Вот, вот ведь как! Они не говорят «Б»! Их «а» ужасно скукожилось».

Один раз попав в эту ловушку, мы навсегда лишаемся возможности наносить удары врагу по единственно опасной для него схеме: «А + Б». И поскольку никто, кроме нас, наносить такие удары не может, то враг ликует.

Чем, с этой точки зрения, является шествие 2 марта? Не желая увлекаться конспирологией, я обязан признать, что это шествие является, прежде всего, элементарным и совершенно правомочным желанием власти продемонстрировать, что ее тоже кто-то поддерживает. И что таких поддерживающих — предостаточно. Поддержка власти в том, что касается «закона Димы Яковлева» вообще и новых обстоятельств, делающих этот закон особо актуальным, тем более, — вот что такое «а» маленькое. Выводя своих сторонников на площадь для своей поддержки, власть обязательно должна убрать «Б», то есть систему претензий по отношению к власти, а не по отношению к американцам. И редуцировать «А» большое до «а» маленького. То есть сосредоточиться на Максиме Кузьмине и Диме Яковлеве и обнулить (профессионалы скажут «элиминировать») всю сопряженную с этим крупную и сверхкрупную проблематику.

Сделав это, мы совершили бы непростительную политическую ошибку. Ибо «А + Б» — это формула патриотической оппозиции. А белоленточники и их бюрократические (и олигархические) союзники больше всего боятся не власти, а именно такой патриотической оппозиции. Что же касается власти, то история с Юлией Кузьминой (мать Максима зовут Юлией) показала, чего стоит эта самая власть. И ведь никто не заметил, что именно власть о себе рассказала. Понимаете? Никто! Даже ее, власти этой, так сказать, непримиримые белоленточные противники.

Между тем, для того чтобы это заметить, нужно было всего лишь перенести себя в какой-нибудь 1980 год. Возникает крупный международный скандал, обсуждаемый и в Верховном Совете, и на телевидении. Скандал возникает вокруг умершего ребенка и его матери. Мать — жертва американского империализма. В качестве таковой ее обсуждают в газете «Правда». А также на телевидении и аж в самом Верховном Совете. Но ведь такое обсуждение привлекает внимание всех, не правда ли? Злопыхателей, в том числе. И они постараются опорочить мать. А что, не так? Конечно же, попытаются. А также сыграть на разного рода струнах: «Вот-де, мол, как плохо эта мать живет…».

Что делает советская власть? Такую мать срочно переселяют в приличную квартиру, если она живет в плохих условиях. У ее дома возникает этакий невидимый пост. А в пределе — если ситуация сложная — за ней на определенном расстоянии идет сопровождающий ее скромный представитель КГБ СССР. Так ведь?

Что произошло с Юлией Кузьминой? Ее никто не сопровождал в поезде? Допустим, что моя гипотеза о том, что ее там сопровождали враги, и эти же враги встречали ее на выходе — избыточна. Но ведь друзья — то есть скромные представители власти — ее не сопровождали. Это уж точно. Иначе конфуз был бы попросту невозможен. Но и это не все. Добралась Юля из Москвы к себе в глухомань. Что дальше? У нее в глухомани этой квартира? Комната? Ничего у нее там нет. И никому она не нужна. Ни губернатору. Ни депутатам, восклицавшим по поводу смерти Максима Кузьмина. Ни более высоким должностным лицам. Никому. Она кинута на произвол судьбы. Так могло быть при советской власти? Нет, не могло. Потому что советская власть была властью в полном смысле этого слова.

А то, что сейчас именуется властью, обладает массой диспропорций, чреватых самого разного рода катастрофическими последствиями. И не имеет эта власть никакого отношения ни к Сталину, ни к чекизму, ни к каким-нибудь там Пиночетам или Муссолини. История Юли Кузьминой — это зеркало, в котором власть должна увидеть себя. Увидев же — ужаснуться. Потому что если ее качество не изменится, она обречена.

Почему воют-то так по поводу прихода Путина к нам в Колонный зал? Потому что боятся самой возможности таких изменений — вот почему. Между тем, отсутствие этих изменений с неизбежностью приведет к катастрофе не позднее 2017 года. И что же наши креаклы? Они этой катастрофы и хотят! А всех, кто от этой катастрофы уберегает, люто ненавидят.

Казалось бы, патриотической оппозицией, диаметрально противоположной оппозиции белоленточной, должна бы была стать, прежде всего, КПРФ. Да вот беда — в момент, когда это нужно было больше всего, КПРФ стала снюхиваться с белоленточниками. Снюхиваться мелко, опасливо и потому особо неприглядно. Это оттолкнуло от КПРФ очень и очень многих. Провалившись — а результат Зюганова на президентских выборах был именно провалом, — КПРФ пыталась переложить все с больной головы на здоровую. И объяснить свой провал Поклонной горой. При этом Зюганов ни разу не осмелился сказать, что он не давал согласия прийти на Поклонную гору. И теперь уже всем понятно, что если бы он пришел туда и выступил первым (а именно это было в сценарии)… И если бы это выступление было жестким, антипутинским, но при этом яростно антиоранжевым, то он получил бы, как минимум, дополнительные 10%, а то и больше. Но, как говорят, если бы у моей тети были колеса, то была бы не тетя, а дилижанс. Проявляющий такую решительность Зюганов — это уже не Зюганов. КПРФовцы подняли по нашему поводу дикий вой, обвиняя нас, по сути, в том, что мы предложили им 10% голосов, а они отказались.

Но мы предложили им нечто большее. Эксперты спорят о том, сколько именно процентов дали КПРФовцам передачи «Суд времени» и «Исторический процесс». В любом случае, ясно, что они очень сильно помогли КПРФ. Что в ответ? Только шипение и поджатые губы. Причем так это было еще до Поклонной горы. Уже тогда говорилось, что на передаче «Суд времени» либералы терпят поражение, но не говорилось, кто наносит поражение либералам. Упоминать фамилию «Кургинян» было строго запрещено. Более того, Никонову упрекали за то, что она предложила выступать какому-то Кургиняну. Ведь куда как хорош был бы КПРФовец Афонин!