Филлип Найтли - Шпионы XX века Страница 54

После нападения Германии на Советский Союз все четверо могли утверждать, что нет никаких противоречий между их работой на КГБ и содействием военным усилиям Великобритании. Ведь русские были нашими союзниками. Черчилль во всеуслышание клялся, что он окажет советскому правительству «любое техническое и экономическое содействие» и что главная цель теперь общая – поражение держав «оси». Филби так комментировал свою работу на КГБ: «Считал и продолжаю считать, что этим я служил и английскому народу»(17).

Общим для всех четверых было то, что во время вербовки их просили не губить попусту свои таланты, умирая на полях сражений, а продолжать учиться и делать карьеру до тою момента, когда они с наибольшей пользой смогут оказать помощь Советскому Союзу. Такой подход весьма характерен для КГБ. Как говорит Филби, «мы следовали традициям предусмотрительности, предвидения и терпения, заложенным блестящим человеком – Феликсом Дзержинским»(18).

Первым, для кого открылась возможность приносить пользу, был Дональд Маклин. В 1936 году, по завершении 11-месячного испытательного срока в Министерстве иностранных дел, он был направлен в качестве третьего секретаря в посольство Великобритании в Париже. Примерно в то же время Берджесс сумел преуспеть в политических, финансовых и светских кругах Лондона. Он советовал миссис Ротшильд (матери его университетского приятеля Виктора – ныне лорда Ротшильда), как лучше инвестировать её капиталы в свете текущих политических событий. Это был прекрасный повод задавать друзьям, работающим в сфере политики, вопросы, которые при других обстоятельствах могли бы выглядеть довольно подозрительными. Он являлся также личным помощником депутата парламента от Челмсфорда капитана «Джека» Макнамары – влиятельного участника Англо-германского товарищества – прогерманской организации, активно поддерживавшей политику умиротворения. У Берджесса был широкий круг влиятельных знакомых правого толка, а в результате своих гомосексуальных связей он получил ценнейший источник информации во Франции. Им оказался Эдуард Пфейфер – шеф кабинета самого премьер-министра Даладье. Филби находился в Испании в качестве корреспондента газеты «Таймс» при Франко, но на самом деле выполнял задание КГБ «из первых рук собирать сведения обо всех сторонах военной деятельности фашистов». Лишь Блант, оставаясь в Кембридже или перейдя в 1937 году в Варбургский институт, не мог в те мрачные времена помогать КГБ чем-то большим, нежели «поисками молодых талантов».

Главной заботой советского правительства в те годы было не ошибиться в выборе страны, с которой следует вступить в союз. Только публикация всех документов о ходе переговоров, приведших 23 августа 1939 года к заключению советско-германского пакта, даст возможность прийти к однозначному выводу, почему Москва решила подписать договор с Гитлером, а не с западными державами, предлагавшими антинацистский союз. Однако мы можем сказать, какого рода информация оказала мощное влияние на это решение и как удачно были размещены Маклин, Берджесс, Филби и другие, чтобы раздобыть её.

КГБ, очевидно, задавались следующие вопросы. Насколько искренне заинтересованы Англия и Франция в союзе с Москвой? Если мы подпишемся под союзом и начнется война, выступят ли Франция и Англия против Германии? С другой стороны, насколько возможен союз между Британией, Францией, Германией и Италией, направленный против нас? Каковы намерения Японии? Присоединится ли она к такому союзу? Насколько мощна военная машина Германии?

В силу своих обязанностей Маклин мог видеть практически всю переписку посольства в Париже. Посол сэр Эрик Фиппс был раньше послом в Берлине и занимал там твердую антинацистскую позицию. В Париже он пришел к выводу (в отличие от точки зрения СИС), что французы драться не будут. Обеспокоенный возможностью того, что Великобритании придется в одиночку противостоять Германии, сэр Фиппс видел в умиротворении наилучший выход(19). Эти оценки воли Франции к борьбе и факт обращения столь крупного дипломата к политике умиротворения Гитлера чрезвычайно заинтересовали КГБ. Интерес подогревался и тем, что сообщения Берджесса из Лондона подтверждали позицию Франции и рисовали мрачную картину широкого распространения прогерманских настроений в самой Великобритании.

КГБ получал сообщения от советского посольства в Риме. Источником информации был агент, работающий в английском посольстве. Этот человек регулярно переснимал содержимое посольского сейфа и передавал один экземпляр фотокопий документов итальянской секретной службе, а второй – русским. Таким образом, телеграмма министра иностранных дел лорда Галифакса послу в Берлине Невиллу Гендерсону, направленная последним в Рим, нашла дорогу в Москву. Вне всякого сомнения, из нее КГБ узнал, что Лондон, ведя переговоры о союзе с СССР, на самом деле предпочел бы альянс с Германией. Доктор М. Тоскано, как историк, комментирует: «Находясь перед труднейшим выбором из предложений, поступивших одновременно из Берлина, Лондона и Парижа, зная цели нацистской политики, Москва рассматривала информацию о том, что Англия на самом деле не горит энтузиазмом вступить в союз, как фактор первостепенного значения»(20).

Журналисты, коллеги Филби в Испании, припоминают, что тот не удовлетворялся общими сведениями о передвижении войск. Он всегда стремился узнать их численность, номера дивизий и полков, состав вооружений – сведения, которые совершенно не интересовали читателей «Таймс» и никогда не появлялись в публикациях. Филби передавал такого рода информацию, а также собственные оценки военных действий фашистов, когда вместе с другими журналистами отправлялся через французскую границу повеселиться.

«По счастью, кроме обстриженных цензурой материалов для «Таймс», – писал он, – я мог сообщать новости и тем лицам, которых не интересовала радостная картина, подмалеванная Генеральным штабом; лицам, которые хотели знать лишь ясные факты войны: численность частей и соединений, калибр орудий, технические характеристики танков и т. д. С этой точки зрения мое пребывание в Аррасе (место расположения английского штаба) было просто потерей времени»(21).

Маклин также, вплоть до того момента, пока нацисты не появились у ворот Парижа и посольство не было вынуждено эвакуироваться, располагал информацией, представлявшей для русских большой интерес. В частности, он информировал их об англо-французских планах поддержки Финляндии в её зимней войне с Советским Союзом и намерении бомбардировать бакинские нефтепромыслы с целью нарушить снабжение немцев нефтью(22).

Но, видимо, самую большую службу Советскому Союзу в это время сослужили Рихард Зорге и его токийская группа. Зорге, наполовину немец по национальности, родился в России в 1895 году и получил образование в Берлине. Он обратился к коммунизму, когда был солдатом во время первой мировой войны. Коммунизм – единственный путь предотвращения новых империалистических войн, считал он (здесь невозможно избежать сравнения с Кимом Филби!). Высокий, привлекательный, слегка прихрамывающий, любитель женщин и выпивки, он, казалось бы, совсем не подходил на роль «надежного» офицера КГБ высокого ранга. Однажды в Токио, будучи пьяным, он на большой скорости врезался на мотоцикле в стену, и одному из его агентов пришлось мчаться в госпиталь, чтобы изъять из карманов пострадавшего компрометирующие документы раньше, чем это сделает полиция. Но КГБ остро нуждался в надежной политической информации из Китая и Японии. И Зорге был завербован разведывательной секцией Коминтерна в 1925 году. После командировок в Великобританию и Скандинавию в 1928 – 1929 годах он был переведен в военную разведку и направлен в Шанхай. Москву в то время интересовало влияние китайской революции на мировое коммунистическое движение.

В 1933 году Зорге опять в Москве. Он получает новые инструкции, которые, вероятно, были сформулированы лично Сталиным. Маньчжурский инцидент[29] вызвал глубокую озабоченность Москвы экспансионистской политикой Японии и её отношением к Советскому Союзу. Успех миссии Зорге в Китае делал его идеальным агентом в Японии. Действуя тщательно и терпеливо (стиль, вообще характерный для его группы), Зорге потратил два года на подготовительную работу. Агент разведывательной службы Коминтерна Бранко Вукелич направляется в Токио в качестве корреспондента французского журнала «Вю» и белградской газеты «Политика». Он должен был стать помощником Зорге. Мияги Етоку – японский художник, получивший образование в Америке, член компартии США, возвращается в Японию для выполнения специального задания. Его. работой станет перевод материалов с японского на язык, который может быть закодирован для радиопередачи. Радист, немецкий коммунист, известный лишь по псевдониму «Бернгард», получил подготовку в Москве и уже находился в Токио. (Позднее он был заменен другим немцем, Максом Клаузеном.)