Николай Яковлев - Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс! Страница 67

Вопрос: Вы занялись агентством?

Президент: Конечно, нет.

Вопрос: Разве за второй бюллетень нельзя привлечь к суду?

Президент: Как вы знаете, это бессмысленно. Президент США не вчиняет исков за клевету, а министерство юстиции не ведет таких дел.

Тем дело и кончилось, ФДР излил душу и успокоился. Судиться пришлось бы со многими. Владелец книжного магазина в Бостоне ответил на предложение продавать сборник речей президента: только в том случае, «если книга будет в переплете из его кожи». Таковы давние политические традиции в США. Некий американский острослов заметил, что в его стране строят триумфальные арки из кирпича, чтобы иметь под рукой необходимые метательные предметы, когда покажется герой.

Семья Рузвельтов жила под стеклянным колпаком. Многочисленные браки и разводы их детей смаковались на первых полосах газет. Джеймс, назначенный Рузвельтом в штат Белого дома, был партнером страховой компании. Не мытьем, так катаньем он побуждал фирмы, желавшие получить что-то у правительства, страховаться в его компании. По данным «Сатердей ивнинг пост», только на этих операциях Джеймс нажил до миллиона долларов. Эллиот пытался пробиться в деловом мире, широко используя имя отца. ФДР, например, коротко разъяснил владельцу «Атлантик энд пасифик компани» Дж Хартфорду, что заем 200 тыс. долл. Эллиоту «будет оценен». Хартфорд дал просимую сумму и «был снят с крючка» – дело шло к увеличению налогов с его фирмы. В обеспечение ему дали акции радиокорпорации. Затем акции пришлось вернуть Эллиоту, их стоимость Хартфорд вычел из своего подоходного налога, стоимость акций радиокомпании поднялась до миллиона долларов. Президент передал их второй жене Эллиота при разводе. Все это и многое другое служило пищей для бесконечных толков и пересудов.

Обозрев барометр общественного мнения, Рузвельт в 1938 году пошел на необычные шаги, чтобы поднять свое реноме. За кулисами он плодотворно совещался с представителями монополий, на авансцене под лучами прожекторов печати Рузвельт выступал в ослепительных доспехах борца против крупного капитала. В апреле 1938 года он создал временную национальную экономическую комиссию для расследования монополизации в американской промышленности. Президент требовал, чтобы комиссия приняла рекомендации по обузданию злоупотреблений крупного капитала.

Указав, что доходы 1,5 процента населения США равны доходам 47 процентов, Рузвельт привел слова американского деятеля XIX столетия Д. Вебстера: «Самое свободное государство на свете не может долго просуществовать, если законы имеют тенденцию создавать быстрое накопление богатств в немногих руках, оставляя большую часть населения в нищете». Рузвельт, как всегда, стремился показать преемственность своей политики в рамках духовного наследия Америки. Но дальше Вебстер говорил: «В таком случае народ должен ударить по привилегиям богатства; иначе влияние богатства ограничит и поставит под контроль изъявление народной воли». Этих слов Д. Вебстера ФДР не привел, хотя первый был деятелем буржуазной партии вигов, а второй именовал себя «прогрессистом».

Комиссия с большой помпой приступила к работе. Почти одновременно в том же 1938 году по злосчастному совпадению Франклин Рузвельт-младший женился на Этель Дюпон. Свадьба была отпразднована с королевской роскошью. В громадном особняке отца Этель – «совином гнезде» собрался весь клан Дюпонов. ФДР и Элеонора сидели рядом с теми, кого клеймил президент. Как водилось в семье ФДР, браки его сыновей не были долговечными, недолгим оказался семейный союз Франклина-младшего и Этель Дюпон, но еще долго появление президента на их бракосочетании приводилось как критерий его искренности.

Печать была не очень далека от истины. ФДР никогда не порывал со своим классом. Конечно, он был снобом, поддерживал тесные отношения с Асторами и Вандербильдами. Назначал на ответственные посты мультимиллионеров – припомним М. Тейлора, Э. Стеттиниуса, Н. Рокфеллера, А. Гарримана. Он любил отдыхать на борту роскошной яхты Асторов, доказывая, что отнюдь не является «предателем своего класса», как утверждали правые.

Труды временной национальной экономической комиссии продолжались до апреля 1941 года. Были исписаны горы бумаги, но принятые рекомендации не оправдывали своего названия. Комиссия высказала благие пожелания – уменьшить злоупотребления монополистов, ограничивающих свободную конкуренцию, а якорь спасения – помощь правительства бизнесу.

К 1938 году Рузвельт обнаружил, что поставлен конгрессом в жесткие рамки. Его чары рассеялись. Он предпринял отчаянную попытку вернуть свободу действий. Если он не убедил противников, – тогда убрать их! Необходимо провести «чистку». В марте 1938 года ФДР эффективно уладил разногласил с руководителем TVA А. Морганом, уволив его в отставку. «Это увольнение усилило патологический страх перед президентской диктатурой»25. В конгрессе продолжалось затянувшееся обсуждение предложений Рузвельта о реформе органов исполнительной власти, печать окрестила их «диктаторским законопроектом». Конгресс отверг его. Рузвельт рвал и метал.

На пресс-конференции в Белом доме журналисты обратили внимание на ятаган, лежавший на столе президента. ФДР гордо сообщил, что он может метнуть его на тридцать шагов так, что острие ятагана вонзится в стену. Ядовитый вопрос: «А как далеко вы можете забросить его по Пенсильвания-авеню (в конце ее находится Капитолий. – Н. Я .)?» Президент рассмеялся. Он не собирался никому мстить. Вскоре в Уорм-Спрингсе новая пресс-конференция. Рузвельт огласил следующее заявление.

«А. Я не имею никаких наклонностей стать диктатором.

B. У меня нет качеств, необходимых для хорошего диктатора.

C. Я слишком хорошо знаю историю и нынешние диктатуры, чтобы испытывать какое-либо желание заменить любой формой диктатуры существующую демократию в Соединенных Штатах».

Рузвельт с большой насмешкой отнесся к новой партии – национальных прогрессистов Америки, – возглавленной Ф. Лафоллетом. Они взяли себе эмблему – крест в круге. ФДР предложил добавить приветствие, «ибо только этого одного недостает партии. Я предлагаю: воздеть обе руки к небесам и поклониться. По крайней мере, это хорошо скажется на комплекции ее членов!»

Нет, ФДР не метил в диктаторы, он просто решил лично изгнать неугодных ему депутатов из конгресса – благо в 1938 году проводились очередные выборы.

Рузвельт занялся беспрецедентным делом: поехал по Соединенным Штатам, агитируя против тех, кого, по его мнению, не нужно было избирать. Рузвельт обрушился на «медянок», применив термин, которым именовали в 1861–1865 годах противников А. Линкольна. Турне Рузвельта озадачило избирателей.

Накануне выборов Рузвельт подчеркнул: «Сегодня фашизм, коммунизм и старый республиканизм тори не угрожают продолжению существования нашей формы правления. Однако я рискну сделать смелое сравнение: если американская демократия перестанет развиваться… тогда фашизм и коммунизм при поддержке, возможно неосознанной, со стороны старого республиканизма тори усилятся в нашей стране». Разъяснения ФДР оказались излишними: за исключением одного случая, всех кандидатов, против которых агитировал Рузвельт, избрали в конгресс. Представительство республиканцев в палате представителей удвоилось, они отвоевали и семь мест в сенате. «Новый курс», очевидно, утрачивал ценность в глазах избирателей. Итоги выборов глубоко потрясли Рузвельта: унизительно чувство бессилия.

На людях он сохранял бодрость духа. В декабре 1938 года, выступая перед студентами, он не знал меры шуткам: «Вы, видящие меня в первый раз, читали в газетах и слышали по радио, что я по меньшей мере людоед – сговариваюсь с коммунистами, уничтожаю богачей, разрушаю древние традиции. Иные из вас, быть может, думают, что я изобрел экономических роялистов, зловредные компании, ростовщиков. Шесть лет вы слышите, что я только и хлопочу, чтобы сбросить страну в войну, послать вас и ваших младших братьев на кровавые поля сражений в Европу, веду страну к банкротству и завтракаю каждый день жареным миллионером на блюде. На деле я умерен во всем – стою за мир в стране и за рубежом, верю в капиталистическую систему, а на завтрак ем яйца всмятку».

Но когда он снимал политический грим, а такого ФДР видели считанные, перед ними представал глубоко разочарованный и усталый человек.

Свою популярность, по крайней мере в кругах читающей публики, ФДР сумел точно измерить в 1937–1938 годах. С Розенманом он затеял многотомное издание своих речей и государственных документов. Они уже договорились – прибыль поровну! Издатель Б. Серф был полон скептицизма. Он напомнил, что способный заплатить 15 долл. за первые пять томов собрания сочинений ФДР, скорее всего, в лагере противников президента. Кроме того, литература такого рода не очень популярна. Удалось продать, например, только 1700 экземпляров аналогичного издания Г. Гувера. «Ну, если Гувер продал 1700 экземпляров, я продам миллион», – воскликнул Рузвельт. Доводы издателя о том, что в Вашингтоне собрали всего 334 заказа, а в ряде штатов книг вообще не покупают, на ФДР не подействовали. Он распорядился отпечатать собрание своих сочинений тиражом 25 тыс. экземпляров, разошлось – менее 4 тыс. Подождав довольно долго, издатель уценил их. Президент разъярился и отомстил: Серфу запретили показываться на глаза ФДР. Мелкий укол по самолюбию президента. В эти годы их было множество.