Леонид Млечин - Юрий Андропов. Последняя надежда режима. Страница 67

Они делали ставку на Бабрака Кармаля, — считает генерал Заплатин, — и были уверены, что необходимо принести его к власти, А для этого придется убрать Амина. Бабрак, считали они, сможет найти общий язык с Тараки. Почему им нравился Бабрак? Он — легко управляемый человек. Амин может и не согласиться с мнением совет­ских представителей, проводить свою линию. Но он не был пьяницей, как Бабрак. Даже по одной этой причине Бабрака Кармаля нельзя было допускать к власти.

Противоречия между военными советниками и аппаратом пред­ставительства КГБ сохранялись все годы афганской эпопеи. Генерал Александр Ляховский, который много лет прослужил в Кабуле, вспоми­нает:

— Уже после переброски в страну наших войск ввели жесткое правило: из Афганистана в Москву отправляли только согласованную информацию, которую подписывали посол, представитель КГБ и руково­дитель оперативной группы Министерства обороны. А представитель­ство КГБ все равно потом посылало свою телеграмму, часто не совпа­дающую с согласованным текстом. Когда наша командировка заканчива­лась, заехали в представительство КГБ попрощаться: «Спасибо за совместную работу». Один из них сказал: «Да вы и не знаете, сколь­ко мы вам пакостей подстроили»... Наши военные советники рассказы­вают, что «группа четырех», которая перешла на нелегальное положе­ние, даже пыталась поднять восстание в армии против Амина — с по­мощью советских чекистов.

Заплатин вспоминает, как 14 октября 1979 года вспыхнул мя­теж в 7-й пехотной дивизии и как он поднял танковую бригаду, чтобы его подавить. После подавления мятежа Заплатин поехал в посоль­ство, чтобы рассказать об операции. В приемной посла сидел один из работников посольства и буквально плакал. На недоуменный вопрос, что случилось, Пузанов ответил, что чекист льет слезы по поводу неудавшегося мятежа. Вот так «дружно» трудился советнический аппа­рат в Афганистане.

Осенью 1979 года Тараки летал на Кубу. 3 сентября в Гаване открылась шестая конференция глав государств и правительств непри­соединившихся стран. 5 сентября Тараки попросил советского посла на Кубе Виталия Воротникова сообщить в Москву, что ему совершенно необходимо повидать в Москве Брежнева. Воротников немедленно от­правил в Москву шифровку.

На следующий день к послу Воротникову приехал первый заме­ститель министра иностранных дел Афганистана Ш.М. Дост. Он просить ускорить организацию визита Тараки, потому что вождь афганской ре­волюции торопится домой. Воротников пояснил, что у Брежнева все дни с 6 по 9 сентября заняты. Скорее всего, встреча состоится де­сятого, так что вылет стоит назначить на восьмое. Дост был недово­лен:

— Это непростительная затяжка.

8 сентября Тараки вылетел в Москву.

11 сентября с ним беседовал Брежнев. Леонид Ильич плохо отозвался об Амине, говорил, что от этого человека надо избавить­ся. Тараки согласился. Но как это сделать? Председатель КГБ Юрий Андропов успокоил Тараки: когда вы прилетите в Кабул, Амина уже не будет... Этим занялись чекисты.

Амина в общей сложности пытались убить пять раз. Успешной оказалась только последняя попытка. Два раза его хотели застре­лить, еще два раза отравить. Генерал Ляховский рассказывал мне о том, как два советских снайпера из спецотряда КГБ «Зенит» подстерегали президента Амина на дороге, по которой он ездил на работу. Но акция неудалась, потому что кортеж проносился с огром­ной скоростью. С отравлением тоже ничего не получилось.

Стакан кока-колы с отравой вместо него выпил племянник — Асадулла Амин, шеф службы безопасности, и тут же в тяжелейшем со­стоянии был отправлен в Москву.

— Помню, как волновался Андропов, — вспоминал начальник кремлевской медицины академик Чазов, — когда пытался перед штурмом дворца Амина выманить из Кабула родственника Амина, начальника госбезопасности Афганистана. Когда это удалось, по реакции Юрия Владимировича я понял, в каком напряжении находится этот спокойный и выдержанный человек. Я не услышал от него спасибо», но он ска­зал: «Вы, наверное, не представляете, что эта операция сохранила не один десяток жизней наших людей».

Асадуллу Амина в Москве вылечили, потом посадили в Лефорто­во, потому что у власти уже был Бабрак Кармаль.

Его пытали, чтобы заставить дать показания против Амина. Он проявил твердость и ничего не сказал. Его отправили и в Афгани­стан, а там казнили...

Когда Тараки вышел из самолета и увидел Амина, которого уже не должно было быть в живых, он был потрясен. Но два врага обня­лись как ни в чем ни бывало.

Амина попытались убить еще раз — на сей раз руками самих аф­ганцев.

14 сентября советский посол Пузанов прибыл к Тараки и при­гласил туда Амина. Тот ехать не хотел. И был прав в своих подозре­ниях. Но советскому послу отказать не мог. Во дворце Тараки в Ами­на стреляли, но он остался жив и убежал.

Весь тот вечер и ночь между Тараки и Амином шла борьба. Та­раки приказал армии уничтожить Амина. Но войска кабульского гарни­зона в целом остались на стороне Амина. Наши советники тоже поза­ботились о том, чтобы войска не покинули казарм. Два вертолета Ми-24 поднялись в воздух, чтобы обстрелять ракетами здание министер­ства обороны, где сидел Амин, но наши советники сумели их поса­дить, потому что в здании было полно советских офицеров.

В Москве плохо понимали, что происходит, и действовали не­решительно. Хотели отправить отряд спецназа охранять Тараки, но в последний момент приказ отменили. Отряд «Зенит» ждал приказа взять штурмом резиденцию Амина и захватить его. Но приказа не последова­ло...

На следующий день Тараки был изолирован. 16 сентября в зда­нии министерства обороны прошло заседание Революционного совета, а затем пленум ЦК НДПА. Тараки потерял должности председателя Рево­люционного совета и генерального секретаря. Оба поста достались Амину. Первым делом он взялся уничтожать своих противников — расстрелял несколько тысяч человек.

17 сентября Амин принимал поздравления, в том числе от со­ветского посла. Вернувшись, Пузанов рассказал дипломатам:

— Мы стоим перед свершившимся фактом — Амин пришел к вла­сти. Тараки не выдержал его напора. Тараки — рохля. Он никогда не выполнял обещаний, которые нам давал, не держал слово. Амин всегда соглашался с нашими советами и делал то, что мы ему предлагали. Амин — сильная личность, и нам надо строить с ним деловые отноше­ния.

А ведь представительство КГБ сообщало в Москву, что Тараки — это сила и устранить Амина не составит труда. Получилось все наоборот. Теперь уже представительство КГБ должно было во что бы то ни стало свергнуть Амина. Когда Тараки задушили, собственная судьба Амина была решена. Брежнев счел это личным оскорблением: он гарантировал безопасность Тараки, а его убили.

— Что скажут в других странах? — переживал Брежнев — Разве можно верить Брежневу, если его заверения в поддержке к защите остаются пустыми словами?

Леонид Ильич санкционировал спецоперацию в Кабуле.

В КГБ сразу же придумали версию, что Амин — агент ЦРУ— Мы убе­дились, что Амин — фашист, диктатор и душегуб, — говорил бывший заместитель начальника разведки генерал-лейтенант Кирпиченко.

Но еще недавно советских представителей Амин вполне устраи­вал. И сильно ли отличались от Амина люди, которых КГБ поставил у власти в Кабуле?

Началась переброска спецподразделений в Афганистан. О спе­цоперации не поставили в известность ни военных советников, ни даже посла.

Андропов приказал доставить Бабрака Кармаля в Москву.

-Власть в стране решено было передать в руки Бабрака Карма­ля, — писал Крючков. — Его следовало доставить в Кабул из Чехосло­вакии».

За Кармалем поехал сам Крючков. Но когда он уже был и Пра­ге, позвонил Андропов:

- Слушай, я тут подумал и решил, что тебе не нужно самому встречаться с Кармалем. Надо еще посмотреть, что из этого выйдет, а тебя мы можем сжечь. Да и вообще, стоит ли сразу выходить на уровень начальника разведки...

Осторожный Андропов не знал, получится ли организовать переворот в Кабуле и поставить во главе страны того, кого выбрали в Москве. А президент Афганистана Хафизулла Амин хотел объясниться с советскими руководителями Он был уверен, что они будут с ним со­трудничать. Амин говорил генералам Горелову и Заплатину:

Помогите встретиться с Леонидом Ильичом Брежневым. Если мне в Москве скажут: уйди — я уйду. Я за должности не держусь. Но дайте мне высказать свою позицию!

26 сентября 1979 года руководителей группы военных советни­ков вызвали в Москву. Перед отъездом они зашли в Амину и попросили ответить на вопрос, который им обязательно должны были задать дома: какова судьба свергнутого Тараки? Что с ним будет дальше?

Амин ответил, что Тараки живет во дворце, вместе со своей женой и братом. Ни один волос с его головы не упадет. Амин попро­сил генералов взять с собой письмо на имя Брежнева. Они согласи­лись, но предупредили советского посла, что Амин обращается непосредственно к генеральному секретарю. В таких случаях посоль­ство оказывается в невыгодном положении, поэтому посол Пузанов сказал: хорошо бы ознакомиться с содержанием письма раньше, чем оно попадет к Брежневу.