Юрий Воищев - Тайна Петровской кузни Страница 10

Секунда, другая, третья... одиннадцатая...

Лодку Усатого внезапно медленно понесло по течению. Поплавки прибило к борту. Усатый по-прежнему лежал под одеялом. Он ничего не заметил.

Ленька вынырнул на том самом месте, где раньше стояла Сенькина лодка, держа в руке конец веревки.

Ребята поплыли к нему. Крепко вцепившись в веревку, они отбуксировали якорь к берегу.

Лодка Усатого исчезла за поворотом.

«Археологи» с шумом выволокли якорь на песок. Сейчас, когда он отмылся от земли, на одной из его лап можно было прочитать выбитую надпись. Мелкие узорчатые буквы сообщали:

«К сему руку приложил Петр».

С ликующими воплями ребята станцевали над якорем танец диких бушменов, празднующих победу над носорогом. Но после праздника, как известно, наступают суровые будни.

Петр отковал якорек на славу. Полчаса дороги— и «археологи» совсем выдохлись.

— В «Занимательной физике», — тяжело дыша, сказал Мишка, — сказано, что вес тела, погруженного в воду, равен весу воды, вытесненной телом. Закон Архимеда! Ясно?

Если перевести закон Архимеда на обычный язык, то станет понятно, почему ребята потащили якорь к реке. Каждый знает, что в воде все становится легче.

Так они и шли по пояс в воде и несли якорь. И течение им здорово помогало.

Где-то впереди загудел мотор, и, когда показалась Сенькина моторка, ребята одновременно нырнули. А когда вынырнули, Усатый уже промчался мимо и, сворачивая за поворот, вопил на всю реку:

— Закона не знаете?.. Малолетки!..

И многое, многое другое, что заглушал шум мотора.

Глава седьмая

МИЛИЦИОНЕРЫ И АРХЕОЛОГИ

Ребята, пошатываясь от усталости, внесли якорь в кабинет Айсинга и с грохотом опустили на пол. Айсинг как-то бочком подскочил к якорю, что-то, запинаясь, пробормотал и начал взволнованно рыться в карманах. В руках его появилась лупа, и он начал внимательно обследовать якорь.

Ребята гордо смотрели на Айсинга.

— Завтра, может быть, еще один принесем, — как можно равнодушнее сказал Мишка, когда Айсинг радостно вскрикнул, натолкнувшись на уже известную нам надпись на лапе якоря.

Айсинг долго не мог оторваться от якоря. А когда поднял голову, в кабинете никого не было. Тихо поскрипывали створки открытого окна.

— Да, странные молодые люди, — покачал головой Айсинг. — Но с сегодняшнего дня я им разрешаю выходить в окно, хотя здесь, по-моему, где-то есть и дверь.

Он тоже вылез в окно и обежал вокруг музея, но ребят нигде не было видно. И Айсинг вошел в музей через парадный вход (другого в музее вообще не было!), до смерти напугав билетершу, которая готова была поклясться, что Айсинг из музея не выходил после того, как пришел утром.

А герои дня устало брели по улице Степана Разина. И земля под ними покачивалась, словно палуба: они страшно хотели спать.

Лешка долго допытывался у Мишки, почему это он после того, как Айсинг зачитал им отрывок из Алексея Толстого, вдруг решил, что их якорь не какой-нибудь, а вероятней всего — откованный самим Петром Первым.

— А вот так, — уклончиво отвечал Мишка. — У меня — историческое чутье! — Но потом все же признался: — Понимаешь... Я вообще-то эту надпись заметил, еще когда мы якорь из земли тащили.

— Что ж ты сразу не сказал? — ахнул Лешка.

— Сразу, сразу!.. Откуда я знал, что этот Петр, который «руку приложил», именно Петр Первый?! Петр и Петр. А я — Михаил, к примеру! Дошло?

— Ну там же дальше цифра «один» стояла, римская! Ну, палочка с перекладинками! И потом ты же видел — шрифт старинный!

— Не заметил я палочки! — рассердился Мишка. — А на шрифт я тогда плевать хотел! Мы же не якорь, а оружие стрелецкое искали!

— И чего они спорят? — удивился Петька. — Якорь-то у нас!

— Ага, — согласился Ленька. — Повезло. И закричал на Мишку и Лешку: — Кончай базар!

Лешка и Мишка засмеялись и пожали друг другу руки.

На другой день возвратилась экспедиция кружковцев. Ребята привезли разные черепки древней глиняной посуды, ржавые наконечники стрел и охотничий нож тонкой ювелирной работы. И это было все, чем их одарил настоящий скифский курган.

Мишка пренебрежительно посмотрел на охотничий нож — всего другого он вообще не заметил, — а потом перевел взгляд на петровский якорь. Разве можно сравнить? Какой-то чепуховый ножичек и великолепный якорь, который отковал не какой-то там дикий скиф, а сам Петр Первый.

Конечно, Айсинг хвалил и тех, и других: и Мишкину команду, и кружковцев. Но во время своей поздравительной речи он нет-нет, да и поглядывал на якорь, лежавший в углу, словно боялся, что тот вдруг может исчезнуть. Да и сами кружковцы понимали, что охотничий нож плюс черепки против якоря — ничто. Сначала они здорово переживали, а потом успокоились, когда Мишка сказал:

— А разве мы не кружковцы?! Да мы на вашем первом заседании еще месяц назад были. Правда, Лешка?

— Само собой, — поддакнул Лешка.

И их тотчас же занесли в журнал археологического кружка, предусмотрительно поставив против их фамилии дату вступления — ту самую, месяц назад. Это была невинная хитрость старосты, который теперь мог всем говорить, не разделяя на «ваше» и «наше»: «А вы знаете, наш кружок уже нашел охотничий нож скифского военачальника, черепки древнейшей посуды и якорь, к которому сам Петр Первый приложил руку!»

Затем состоялись выборы президента и вице-президента кружка. Президентом единодушно выбрали Айсинга. Он был польщен оказанным доверием и долго клялся, что. не подведет своих юных товарищей.

— Не подкачаю! — сказал он в заключение.

А вот выбрать вице-президента оказалось гораздо сложнее, потому что стать им хотел каждый. Но прибегал к разным хитростям.

Мишка, тот, например кричал:

— Я предлагаю Лешку! Если бы не он, я б ни за что не нашел якорь!

Стоит ли объяснять, что, говоря так о Лешке, Мишка еще больше возвеличивал себя?!

Ленька тоже был парень не промах. Он предлагал выбрать Петьку — человека кристальной честности и удивительной скромности, или того, кого он, Петька, порекомендует. Потому что если уж Петька такая необыкновенная личность, то тот, кого он предложит, — и подавно. А Петька предлагал не кого-нибудь, а именно Леньку!

А Лешка нахально хвалил самого себя. Говорил, что он ужасно покладистый и будет всегда со всеми соглашаться, что бы ему ни говорили. И даже Мишка не сможет сказать о нем ничего плохого, хотя знает его, Лешку, не первый месяц. И Мишке пришлось согласиться, что это правда: не станет же он говорить о друге плохо, даже если что-нибудь такое и есть. Лешка знал, куда бить!

— Лешка — свой парень... Я его знаю... — сказал Мишка.

Страсти накалились. Даже Айсинг растерялся и предложил открытое голосование. Ко всеобщему удивлению, вице-президентом выбрали Петьку. Но больше всех был удивлен сам Петька. Он принимал поздравления и каждому говорил:

— Спасибо... Большое спасибо... Не стоит благодарностей... Обычное дело.

Можно было подумать, что его выбирают вице-президентом пять раз в год.

В самый разгар суматохи в кабинет вошел милиционер, из-за широкой спины которого, торжествующе улыбаясь, выглядывал Сенька Усатый.

— Этот? — милиционер указал на якорь.

— Он, он! — затараторил Сенька. — Закона не знают. Над спящим человеком шутки шутят! Якоря умыкают! А если бы я опять в баржу врубился?!

«Жулики» стали отступать к раскрытому окну.

— Извините, пожалуйста, — сказал милиционер оторопевшему Айсингу и вынул записную книжку. — Сейчас во всем разберемся.

— А чего разбираться?! — Сенька подскочил к якорю. — Дареное не дарят! Допрыгались? — и строго погрозил Мишке пальцем. — Я тебе, Колька, не Иван-Царевич. Я за себя и постоять могу!

Но когда милиционер во всем разобрался и прочитал узорную вязь на якоре, Усатый понял, что дело плохо.

— А кто его знал? — оправдывался он и на всякий случай испуганно поинтересовался: — Может, штраф заплатить?

Но милиционер штрафовать его не стал, а строго-настрого приказал устроиться на работу.

— Выходит, я тунеядец?! — обиделся Сенька и обратился за поддержкой к Мишке: — Кольк, скажи ему...

— Тунеядец, — подтвердил Мишка. — Самый что ни на есть.

Так закончилась карьера Сеньки Усатого — вольного предпринимателя и рыболова-любителя.

А милиционера вице-президент Петька записал почетным членом археологического кружка.

Глава восьмая

САМАЯ ПОСЛЕДНЯЯ

Айсинг срочно вылетел в командировку в Москву и даже не успел попрощаться с ребятами.

«Ну, ничего, — подумал он, — все равно скоро вернусь».

На другой день в кабинет Айсинга зашла уборщица. Она помыла полы, прибрала и тут увидела ржавый якорь, прикрытый газетой.

— А это еще что такое? — удивилась уборщица и пошла узнать, откуда взялся якорь.