Юрий Алексеев - Пути в незнаемое. Сборник двадцатый Страница 105

КОЕ-ЧТО О «ТЕМНОМ ЦАРСТВЕ»

Достоевский прибыл в Семипалатинск на возу с пеньковым канатом. Ехал он в марте, и, стало быть, обоз шел с «ирбитским товаром». «Макарьевский товар» поступал в Семипалатинск в декабре.

Линейная дорога от Омска до Семипалатинска была в марте многолюдной, потому что «ирбитский товар» — главный в русской торговле с Азией. Почтовая гоньба и здесь, как по всей России (вспомним Кеннана), велась образцово, она находилась в ведении Сибирского казачьего войска, принося ему немалый доход. Вдоль всего пути стояли казачьи пикеты, где путники меняли лошадей. К марту лютыми метелями позанесло каменные пирамидки по обочине, их заменили вешки из прутьев, натыканные в снег. Ну и когда уж очень закружит и ни зги не видать, по всем селам и станицам звонили в церковные колокола, указывая путь и крещеным, и некрещеным.

Всю дорогу в обозе велись неторопливые разговоры о том о сем. Что чай в Сибири дешев, а сахар дорог. Что казаки богатеют на контрабанде, особенно на соли, ввоз которой в Сибирь запрещен, чтобы не подрывать здешний соляной промысел. Что в Семипалатинске власти никак не повыведут тайный торг одуряющим опием, который производят киргизы специально на продажу в Китай. В разговорах мелькали имена купцов — русских, а также инородцев, которые тоже живут богато, но дом держат на две половины: одна для гостей, другая для жен…

Мы сейчас подходим к более подробному разговору о семипалатинских представителях торгового сословия.

У Врангеля описаны четверо. Врангель жил в доме купца Степанова, этим домом властно правила старая казашка — мать Степанова; лицом он вышел в нее и, значит, мог свободно держать торговлю в любом азиатском городе. Вместе с Достоевским Врангель бывал у самого влиятельного из мусульманских купцов Букаша Аупова, семидесятилетнего крепкого старика, который однажды показал русским гостям свою новую юную жену, что было вовсе не в восточных правилах, но многомудрый Букаш всячески старался поближе сойтись с русским начальством, а Врангель — важная шишка, прокурор. В бытность Достоевского в Семипалатинске Букаш оказал чрезвычайную услугу русскому правительству — это он снарядил караван, с которым отправился в охваченный смутой Кашгар переодетый в азиатское платье поручик Валиханов. Третий, кого знал Врангель, — Рахим-бей, выдавший дочь в Ташкент за богатого купца. Врангель называет его в своих воспоминаниях негласным агентом Ташкента. Четвертый — городской голова Сидор Иванович С. Это Самсонов, тот самый, у которого служил приказчиком Порфирий Уфимцев. Его сын, носивший выразительную кличку «Ванька Саврасый», подло поступил с ученицей Федора Михайловича Мариной. (Не этого ли купеческого сынка, развратнейшего мальчишку, вспомнил Достоевский, когда писал «Исповедь горячего сердца», историю с казенными деньгами, которые у батальонного командира зажулил купец, — только не Самсонов у Достоевского там, а Трофимов. Мы можем только гадать, зажуливал ли реальный семипалатинский Самсонов деньги у Велихова, пустившего себе пулю в лоб.)

Семипалатинское «темное царство» жило как умело, как полагало единственно правильным. Дикости и безобразия было в полную меру. И все же… В Семипалатинской области развивалась горная промышленность, завелись золотые прииски, был построен медеплавильный завод, существовали кожевенные заводы, шерстомойни, салотопни, затевалось, правда пока безуспешно, пароходное сообщение с Омском. А торговля! Какими они там делами ворочали — международные фирмы!

Так вот, о Самсонове Сидоре Ивановиче, городском голове, папаше «Ваньки Саврасого».

Его имя я нашла в выписках из архивных документов, которые делал, готовясь к Кашгарской экспедиции, Валиханов. Еще в 1830 году один из приказчиков семипалатинского купца Самсонова привез коменданту крепости Кеппену ценные сведения, собранные во время пребывания в Чугучаке и Кульдже. Возможно, то был Порфирий Уфимцев. Но мог быть и кто-то другой. Сибирские приказчики тех лет представляли из себя особый род людей. Г. Н. Потанин рассказал в своих воспоминаниях, как восхищался приказчиками русский консул в Кульдже И. И. Захаров: необычайный народ, не похожий на приказчиков европейской России. Захаров особо отмечал, что у сибирских приказчиков более широкие взгляды, чем у их западных товарищей.

Но вернемся к Самсонову. В 40-е годы он проявил большой интерес к исследованиям путешественника Г. С. Карелина. Когда Карелину потребовались деньги, то изрядную сумму, более тысячи рублей, ему ссудил Самсонов (этот долг впоследствии и возвратил Абакумов, имевший от Карелина доверенность на получение посланных из Петербурга денег). Чем вызвана такая симпатия купца к человеку, которого упек в Семипалатинск сам Аракчеев? Карелин открыл во время своих путешествий богатые залежи полезных ископаемых — этим все и объясняется. Впоследствии Самсонов и его компаньон Попов сделались крупнейшими горнопромышленниками и золотопромышленниками.

Работая над книгой о Валиханове, я обнаружила, что был, оказывается, еще один путешественник, совершивший экспедицию из Семипалатинска в Западный Китай с торговым караваном под именем купца. Это Николай Иванович Любимов. Первый раз он побывал в Китае в 1840 году в составе духовной миссии в Пекин, в нее входили также Е. П. Ковалевский, А. А. Татаринов и И. И. Захаров. А в 1845 году Николай Иванович Любимов прибыл в Семипалатинск с бумагами купца 2-й гильдии Николая Иванова Хорошева. Сопровождавший его переводчик Костромитинов называл себя Фейзуллой Ибрагимовым. Караван, с которым они отправились в Чугучак, был снаряжен Самсоновым; значит, купец к тому времени зарекомендовал себя как человек надежный. Любимов и Костромитинов переоделись в азиатское платье, но Любимов нигде не скрывал, что он русский, и всюду его принимали хорошо. По возвращении он подал начальству записку, в которой доказывал, что Семипалатинск удобнее Кяхты для развития торговли с Китаем. В 1852 году Любимов возглавил Азиатский департамент Министерства иностранных дел, впоследствии был сенатором. Значит, Самсонов имел в Петербурге высокого покровителя.

У Врангеля в воспоминаниях рассказано, как взволновался весь Семипалатинск, когда городской голова Сидор Иванович С. взял на содержание женщину, молодую цыганку, высланную из Омска и состоящую под присмотром полиции. Достоевский ее знал по острогу, она была дочерью цыганки, сосланной за убийство своего мужа из ревности, носила прозвище «Ванька-Танька» и была замешана в деле о побеге («Записки из Мертвого дома», часть вторая, глава IX «Побег»). Однажды, рассказывает Врангель, эта молодая женщина явилась в Казаков сад, вела себя развязно, и Достоевский остерегал Врангеля, говорил, что такая женщина может его погубить. Не вспомнились ли Достоевскому какие-то черты этой женщины, когда он писал «Братьев Карамазовых», когда назвал содержателя Грушеньки Самсоновым?

Из других крупных семипалатинских воротил назову прежде всего купца Ботова. Его стараниями открылась в Семипалатинской области первая регулярная ярмарка, она так и называлась — Ботовской (позже — Куяндинская, в первые годы Советской власти она послужила становлению государственной торговли в казахской степи). Торговый дом Амировых упоминается в выписках Валиханова, приказчики Амировых тоже привозили из своих странствий важные политические сообщения. В 1857 году Ибрагим Амиров подал прошение, чтобы ему дозволили основать судоходство по озеру Зайсан и Черному Иртышу и построить для этого пристань в устье реки Карабуга.

Имелись среди семипалатинских купцов и так называемые чалаказаки, выходцы из других азиатских земель, приписанные начальством к казахам. Возможность поселиться на этом краю русской земли под именем чалаказака привлекала беглых каторжников и беглых солдат, натурализовавшихся в сопредельных России ханствах. У П. П. Семенова-Тян-Шанского в «Путешествии в Тянь-Шань» рассказано о встрече с патриархом чалаказаков Чубар-муллой, то есть Пестрым муллой, который был обязан своим прозвищем следам вытравленных на лице каторжных клейм. Чубар-мулла неплохо говорил по-русски — не забыл язык в долгом изгнании — и поведал путешественнику свою одиссею. Очень может быть, что П. П. Семенов передал Достоевскому при их встречах в Семипалатинске историю русского каторжника, бежавшего в Ташкент, разбогатевшего там, но затем стосковавшегося по родной земле, распродавшего все имущество, уговорившего других беглецов из России, вместе с которыми он снарядил караван с ташкентскими товарами и отправился хоть и в обличье инородца, а все же домой, на родину.

Кстати, этот восьмидесятилетний старец с пестрым лицом был известен многим путешественникам как археолог-самоучка. Достоевский мог слышать о нем и в связи со своим увлечением археологией.