Юрий Игрицкий - Россия и современный мир № 3 / 2010 Страница 11

Почему же реформа буксует? Сами реформаторы утверждают, в частности, что так называемый оборот земель сельскохозяйственного назначения не развивается по той причине, что не сформированы сами земельные участки и части земельных участков как конкретные объекты купли-продажи земли; реализация либерального закона «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» тормозится законодательными и нормативными актами, которые регулируют землеустройство, постановку на кадастровый учет и регистрацию прав и сделок с землей (14, с. 34).

В действительности купля-продажа земли в стране не развивается из-за отсутствия внутреннего спроса на нее, причины которого многочисленны, но в целом сводятся к сложившимся в обществе производственным и социальным отношениям. Общество – это всегда определенный организм со своими устоявшимися функциональными связями, и не всякие вводимые сверху в такой организм новые отношения могут в нем прижиться. История введения купли-продажи земли и «фермеризации» России в 90-е годы говорит об ошибочности курса земельной и в целом аграрной реформы. Доктрина реформ исходила из того, что на селе главным типом аграрного производства станут небольшие фермерские хозяйства; шла повсеместная пропаганда такого курса, в том числе в научной среде, включая академическую. Однако осмысления реформы на уровне рационального конкретно-исторического знания не произошло; напротив, имело место игнорирование реальных фактов и закономерностей истории.

Хотя результаты 20-летней реформы крайне отрицательны, курс на частную собственность на землю и «фермеризацию» страны» до сих пор законодательно не отменен и официально не осужден.

А результаты, по официальным данным, таковы. Согласно Сельскохозяйственной переписи 2006 г. (8, с. 7), число фермерских хозяйств в РФ составило 250 320 единиц, а общая земельная площадь их сельскохозяйственных угодий – 25,4 млн га (со средним размером земельного участка 101,3 га). Пашня фермеров, самое ценное угодие, составляла 15 млн га, или почти 13 % всей пашни России. Однако на этих 13 % пашни фермеры произвели в 2006 г. всего лишь 6,5 % валовой сельскохозяйственной продукции страны. В 2008 г. этот показатель достиг 8,5 % – рост незначительный (12, с. 29).

Отрасль животноводства, как наиболее трудоемкая, в фермерском укладе, видимо, вообще не имеет перспектив. Здесь фермерство дало всего лишь 3,3 % от общего объема продукции. По данным переписи, из имеющихся фермерских хозяйств сельскохозяйственную деятельность осуществляли в 2006 г. только 124,7 тыс. человек. К категории «прекративших сельскохозяйственную деятельность» отнесены 107 тыс. фермеров. «Приостановившими сельскохозяйственную деятельность» считаются 21,4 тыс. хозяйств. Следует вывод, что свыше половины фермеров, получив лучшую землю – пашню – хозяйства на ней не ведут.

Совершенно ясно, что на роль ведущего или господствующего производственного уклада в российском сельском хозяйстве фермерское хозяйствование не потянуло по причине экономической несостоятельности. Доктрина реформы, что этот уклад является наиболее прогрессивным и производительным оказалась глубоко ошибочной, а 20-летний передел сельского хозяйства – переделом в сторону его разрушения.

Сегодня при Минсельхозе России создана рабочая группа по подготовке Национального доклада о ходе и результатах реализации в 2009 г. Государственной программы развития сельского хозяйства и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия на 2008 – 2012 гг. В России это будет первый такой документ. Он очень важен и очень необходим для страны. И. Ушачев, вице-президент Россельхозакадемии и директор Всероссийского научно-исследовательского института экономики сельского хозяйства, опубликовал долгожданную для специалистов статью с данными Национального доклада, относящимися к итогам реализации государственной программы развития сельского хозяйства. Приводим очень неприятные для реформаторов выдержки.

Наращивание производства мяса, начатое с принятием в 2006 г. приоритетного национального проекта «Развитие АПК», «происходит в основном за счет сельхозорганизаций: их доля в структуре производства увеличилась с 44,9 % в 2005 г. до 54, 8 % в 2009 г. Что касается доли крестьянских (фермерских) хозяйств, то она повысилась с 2,5 до 3, 3 %, а вот хозяйств населения снизилась на 10,7 %» (13, с. 4).

Вот, что пишет Ушачев относительно производства молока: «Не преодолено сокращение поголовья коров. Большие надежды возлагались на отраслевую программу «Развитие пилотных семейных ферм на базе крестьянских (фермерских) хозяйств на 2009–2012 годы». Предполагалось, что такая форма хозяйствования обеспечит замкнутый цикл в мелкотоварном производстве, будет способствовать развитию переработки молока на кооперативной основе. Однако планируемого эффекта достичь не удалось. Дело в том, что эксперимент проводился только в шести регионах. Основное же поголовье скота размещено на сельских подворьях и в крестьянских (фермерских) хозяйствах. Продуктивность коров в них в 1,5 раза ниже среднего показателя по отрасли. Здесь в полной мере сохраняются проблемы с обеспечением животных кормами и сбытом молока. Неиспользуемый резерв превышает 5 млн т» (13, с. 6).

«Зафиксировано невыполнение шести индикаторов из девяти, касающихся динамики развития отрасли» (13, с. 12). Речь идет о цепочке показателей находящихся в одной причинно-следственной связи. Так, невыполнение целевого показателя по обновлению техники ведет к несвоевременности выполнения агротехнологических приемов, к снижению урожайности, соответственно и объемов производства. А это ведет к трудностям с кормами для животных и как следствие – к снижению их продуктивности.

Из пяти индикаторов раздела «Достижение финансовой устойчивости сельского хозяйства» не выполнены три. Причина – снижение прибыли, рентабельности, рост долгов. Так, «просроченную кредиторскую задолженность по состоянию на 1 января 2010 г. имели 38,7 % сельхозорганизаций» (13, с. 14).

В 2009 г. прибыль до налогообложения сельхозорганизаций сократилась до 83,6 млрд руб. против 117,4 млрд в 2008 г. А доля прибыльных хозяйств в общей их численности составила 72,1 % (в 2008 г. она была 78,6 %). Совокупная рентабельность сельхозпроизводства (с учетом субсидирования из бюджетов всех уровней) «сложилась на уровне 9,7 % (в 2008 г. – 15,3 %)» (13, с. 7).

Прогноз развития на 2010 г. неутешителен – прирост объемов производства составит всего лишь 1,5 % (13, с. 10). «К сожалению, приходится констатировать, что темпы роста располагаемых ресурсов сельских домохозяйств – этого обобщающего показателя материального положения крестьянской семьи – в 2009 г. резко замедлились. Заработная плата работников сельского хозяйства составила только половину от среднероссийского уровня и остается на предпоследнем месте в отраслевом ряду экономики страны. Каждый восьмой работник сельского хозяйства получал зарплату ниже законодательно установленного минимального размера (3300 руб.), а каждый пятый – ниже прожиточного минимума. В связи с сокращением более чем наполовину субсидиарной поддержки из федерального бюджета снизились темпы социального обустройства села. Так, количество сельских семей, улучшивших свои жилищные условия, уменьшилось по сравнению с предыдущим годом на 40 %, в том числе по молодым семьям – на 37 %. Как свидетельствуют мониторинговые обследования, социально-психологический климат в деревне ухудшился» (13, с. 20).

Отрицательные результаты 20-летней реформы в сельском хозяйстве сегодня вынуждены признавать и ее идеологи. Так, академик И. Буздалов пишет следующее: «По официальным данным, уровень оплаты в сельском хозяйстве с 95 % к среднему по стране показателю в 1990 г. снизился до 47 % в 2008 г. Это подрывает стимулы к производительному труду и вместе с тем является главной причиной оттока из села трудоспособного населения, особенно молодежи, хотя всякому ясно, что от ее трудовой активности и желания оставаться и работать в деревне зависит будущее аграрного сектора. Ухудшается гендерная структура сельской молодежи, ее физическое состояние. Это относится ко всему сельскому населению. На селе самые низкие уровень и качество жизни, оно лидирует по уровню бедности, потреблению алкоголя на душу населения, заболеванию туберкулезом, числу самоубийств и умственно отсталых на 10 тыс. человек» (2, с. 21).

В структуре фермерского уклада происходят масштабные изменения, которые трудно назвать позитивными. Идет процесс ускоренной дифференциации хозяйств на крупные, средние и мелкие. Половина фермерских хозяйств, прекративших пахать и сеять – это мелкие по площади земли хозяйства. Мелкие фермы неконкурентоспособны в сравнении с крупными. На Западе они сохраняются за счет очень больших бюджетных дотаций. С введением в 2006 г. национального проекта по АПК, а в 2009 г. Государственной программы развития сельского хозяйства и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия на 2008–2012 гг., с заметным повышением уровня финансовой государственной поддержки положение трудовых фермеров несколько улучшилось, но не настолько, чтобы их деятельность стала привлекательной для других людей. Взамен растут фермы-латифундии. Так, в 2006 г. 50,6 % всей земельной площади занимали 4466 фермерских хозяйств, владевших по более чем 1 тыс. га земли. Среди них выделялось 101 хозяйство, владевшее по более 10 тыс. га каждое. Имелись хозяйства с владениями до 100 и выше тыс. га (4, с. 67). Эти латифундии представляют собой копию уклада «третьего мира».