Юрий Алексеев - Пути в незнаемое. Сборник двадцатый Страница 118

Исаак составил сорокадвухстраничный каталог всевозможных понятий, разделенный на шестнадцать рубрик, самых разнообразных, — «Искусства, ремесла и науки», «Птицы», «Домашняя утварь», «Минералы», «Родственники, титулы, типы людей», «Человек, его ощущения и чувства».

Некоторые исследователи, изучая эти перечни, подметили, что они представляют собой разновидность широко применяемого в наши дни ассоциативного теста, когда человека просят быстро, без раздумий, называть понятия определенного класса. То, что первым всплывает из памяти, порой бессознательно, может многое сказать о человеке, о его внутреннем мире. Нельзя ли, сочтя классификатор Ньютона за выполненный им психологический тест, выявить в его портрете те черты, что тщательно вытравлены и им, и его биографами-пуританами?

Даже через триста лет?

Вот некоторые фрагменты из гигантского классификатора Ньютона, так никогда и не оконченного. Возьмем почти наугад лишь несколько букв из одной только рубрики: «Родственники, титулы, типы людей» (орфография соответствует той, которая существовала в Англии до введения новой фонетической системы, но не ньютоновской):

           B

Brother — брат

Bastard — ублюдок

Barron — барон

Blaspheimer — богохульник

Brawler — скандалист

Babylonian — подлец

Bishop — детское платье

Bedlam — сумасшедший дом

Beggar — нищий

Brownist — жулик

Benjamite — младший сын, любимчик

           F

Father — отец

Fornicator — мужчина, вступивший во внебрачную связь

Flatterer — льстец

Frenchman — француз (обертоны чувственности и греха)

Florentine — детская шапочка

           M

Marriage — женитьба

Marquesse — маркиза (обертоны высокородства и роскоши)

Manslayer — человекоубийца

           O

Orphan — сирота

Offender — обидчик

           S

Sorrow — печаль

Subtilness — коварство

Slumber — дремота

Sobing — рыдание

T

Twins — близнецы

Theife — вор

W

Wife — жена

Wedlock — супружество

Wooer — ухажер

Widdow — вдова

Widdower — вдовец

Y

Yeoman — иомен

Не могут ли эти «случайные» слова сказать что-либо о юноше

Вряд ли конечно, можно на основании анализа этих слов делать какие-то далеко идущие заключения о внутреннем мире столь сложного человека, каким был молодой Ньютон. В лучшем случае — это всего лишь тонкая щель, через которую можно разглядеть часть лица. Но поскольку никаких других источников о детских годах Ньютона и его внутреннем мире, кроме сведений, содержащихся в «героических» биографиях Ньютона, в распоряжении исследователей нет, они вынуждены использовать и эту возможность узнать о Ньютоне. Лишь одно, пожалуй, побуждает отнестись к этому своеобразному ретроспективному психологическому эксперименту серьезно — списки не содержат обмана. Вряд ли Ньютон лукавил, когда составлял их, вряд ли рассчитывал, что его невинные изыскания станут предметом исследований.

Что еще содержат страницы юношеских блокнотов Ньютона, один из которых лишь сравнительно недавно всплыл из глубины веков и был обнаружен среди неразобранных ньютоновских рукописей в одной из американских библиотек? Что взрастало в эти годы в ньютоновском «Саду»?

Проект реформы фонетической системы;

первые черновики полной энциклопедии английского языка;

вечный календарь;

астрономические таблицы;

решение несложных геометрических задач.

Последнее упоминание — о геометрических задачах — требует пояснения. В вулсторпские годы Ньютон купил учебник геометрии Евклида. Прочтя лишь начальные главы — об аксиомах Евклида и их следствиях, — Ньютон поразился тому, насколько очевидными были и аксиомы, и следствия из них; на взгляд Ньютона, они не требовали никаких доказательств и размышлений. С категоричностью и пылкостью юности он забросил книжку и даже назвал ее «пустяковой».

Учитывая возраст Ньютона тех лет — возраст становления, выбора будущей судьбы, — представляет интерес проанализировать одну из рубрик его всеобъемлющей энциклопедии, названной «Искусства, ремесла и науки». Эта рубрика отличается особой полнотой. Здесь в обилии — занятия, связанные с изготовлением и ремонтом колясок и экипажей, управлением ими, с уходом за лошадьми, с содержанием постоялых дворов. Это так естественно для жителя Линкольншира, обитающего вблизи Колстерворта, известного перевалочного пункта на пути из Лондона к северу, в Йорк!

Секретный шифр хранит упоминания о профессиях, которые относятся к земледелию, животноводству, к лесному промыслу. Там есть рыночный и лавочный народ, профессионалы моря и суши, служители гостиниц и церквей. Есть и представители ученого мира. Как истинный пуританин, он не упоминает в своем списке о презираемых занятиях, но музыка есть, она разрешена. В списке появляются скрипач, уличный музыкант, органист. Вовсе отсутствуют представители городских властей, но из круга рассмотрения не изгнаны такие профессии, как тюремщик и даже палач.

Все возможные занятия людей рассмотрены вполне методически, в присущем Исааку духе. Ничто не упущено. Но и богатого выбора не хватает. Ньютон не прельщается ни властью, ни богатством, ни романтикой. Путь определен — его стезя ведет его к священному сану, к службе в церкви или, возможно, в школе. Он может стать врачом и аптекарем. Перед глазами — примеры Джеймса Эйскоу, доктора Кларка и Мастера Стокса… Подходит пора прощания с юношескими мечтаниями и сомнениями.

И вот он в последний раз стоит перед грэнтэмской школой. Стокс со слезами на глазах произносит в его честь патетическую речь и призывает школьников также произнести какие-то приличествующие случаю слова. По словам старика Ньютона, описывавшего эту сцену Стэкли (а его уже впоследствии пересказывал Кондуит), глаза мальчиков, прощавшихся со своим бывшим соучеником, были полны слез. Даже Стореры, кажется, рыдали…

«Можно вообразить!» — не без сарказма восклицает комментирующий эту идиллически описанную сцену историк Ричард Вестфолл.

НА ПОРОГЕ НОВОГО ВРЕМЕНИ

Ньютон прощается с детством непонятым. Непонятым и не понявшим себя.

Для окружающих он оставался загадкой. Школьники считали его интриганом и хитрецом, слуги — глуповатым, угрюмым, рассеянным, ворчливым и ленивым хозяйским сыном. Обитатели Манора считали его способным разве что на рифмоплетство, существом, в общем, никчемным. Они дружно возрадовались, когда им сообщили, что будущий хозяин не вернется в Вулсторп, а надолго — на много лет — отправится для учебы в Кембридж.

Он и сам не определил еще своего пути. Он знает пока лишь общее направление. В его душе, в его сознании — непрерывная и яростная борьба. Среда, воспитание и образование тянут его к постным устоявшимся ценностям пуританской морали, рано проявившийся дар — к волнующим откровениям научного открытия.

Кажется, то и другое соединить невозможно, но позднее Ньютон докажет, что для него невозможного не существует. Опровергая каждой строкой своих будущих научных трудов реальность библейских сказаний, он тут же, в своих трудах исторических и теологических, опять ставит все на должные места и вопреки всякому здравому смыслу доказывает, что каждое слово Писания — есть непреложная истина, в том числе истина научная: историческая, географическая, астрономическая.

Ньютону удастся невозможное — стать равно истовым служителем науки и церкви. Это раздвоение, возможно, и не так удивительно, если понять, что сам Ньютон принадлежал одновременно двум мирам — миру средневековья, которому он своими трудами положил конец, и миру Нового времени, которое он начал своими научными открытиями. На Ньютоне кончается зыбкость научных рассуждений, с него начинается эпоха зрелости человеческого ума. Сосредоточившись в одинокой тишине своей грэнтэмской мансарды, он смог разглядеть на солнечных часах своего детства наступление Нового времени — времени Просвещения и Науки.

Не так просто понять, почему это удалось именно ему. Еще сложнее увидеть причины этого в его детские годы, в годы его формирования. Можно ли увидеть в его детском поведении, в его детских увлечениях ростки его будущих открытий?

Кое-что видно невооруженным глазом.

С раннего детства его характерные черты — страсть к механике, ненасытное любопытство, способность имитировать и усовершенствовать. Особое предпочтение — всему, что связано со временем и движением, — вспомним его водяные и солнечные часы, его змеи.

Склонность к систематизации, поискам связей между предметами и явлениями. Природный дар четкого и аналитического ума. Честолюбие, подозрительность, осторожность и скрытность.