Честер Старр - Флот Римской империи. Роль военно-морских сил в поддержании обороноспособности и сохранении античного государства со времен Октавиана Августа и до Константина Великого Страница 17

Помимо этих естественных влияний перемена около 71 года, возможно, показывает, что Веспасиан устранил запрет Клавдия в отношении флота и поощрил принятие моряками латинских имен. Они в любом случае получали такие имена по увольнении.[247] Само по себе использование tria nomina нельзя считать доказательством наделения латинскими правами, и отсутствуют убедительные свидетельства этого где-либо. Наоборот, Ульпиан и Гай при перечислении методов получения латинским жителем гражданства упоминают vigiles (временные отряды), находящиеся под началом militia, и обходят флот полным молчанием. Очевидно, латиняне обычно не служили во флоте.[248] До тех пор, пока решающее свидетельство не докажет, что это чистая случайность и что Веспасиан действительно награждал своих моряков в беспрецедентной манере, несравнимой с отношением к представителям любого другого рода войск, моряков итальянских флотов следует считать в целом перегринами по статусу со времени правления Августа до конца II века.[249]

К периоду правления династии Северов различия в статусе, которые составляли основу системы набора на военную службу Августа, исчезли. Римские граждане поступали на службу во вспомогательные войска и флоты провинций, как и в легионы, хотя итальянские флоты, видимо, состояли пока еще из перегринов. После знаменитого указа Каракаллы от 212 года, дававшего гражданство тем его свободным подданным, которые еще не имели такого гражданства, почти все моряки, очевидно, стали римскими гражданами.[250] Трудности с набором возросли в III веке. Моряков брали на службу в возрасте пятнадцати лет и старше. Срок службы увеличили на два года. Теперь итальянцы служили во флоте в больших количествах. Optio (помощник центуриона) прибыл в Мизенский флот из Нолы. Два полных морских диплома центурии были выданы морякам, родившимся соответственно в Мизенуме и Атесте.[251]

Правовой статус и действительная репутация, естественно, не всегда совпадают. Моряки итальянских флотов никогда не были рабами, но были перегринами более длительное время, чем солдаты вспомогательных войск. Они стояли намного ниже в военной иерархии по сравнению с легионерами и, отчасти, военнослужащими вспомогательных войск. По крайней мере, в рамках самой системы Августа. Надписи выявляют людей, которые лишь по случаю прибегали к длинным эпитафиям и ограничивались только краткими посвящениями. Папирусы же показывают, что одни были грамотными, другие нет. Это была группа, представленная средним и нижним слоем населения провинций, представители которого могли сказать вместе с Л. Требием: «Я родился в глубокой нищете». Однако их темнота просветлялась тем, что они служили кесарю-самодержцу и Риму.[252]

§ 2. Служба

В широком смысле обсуждение каждодневной жизни и службы моряков можно считать исследованием культурных перемен: ибо группы провинциальной молодежи, поколение за поколением, каждый год поступали на службу во флот, чтобы десятилетиями позднее явиться римскими гражданами, которые восприняли городскую цивилизацию Средиземноморья. Этот процесс романизации, присущий в общих чертах всем видам вооруженных сил, приобретает во флоте особенно любопытный характер.[253] Набор по призыву или в добровольном порядке создавал на каждом судне микрокосм, экипаж, гораздо более различающийся в этническом отношении, чем любое другое армейское подразделение. Тем не менее все новобранцы воспринимали как минимум внешне романскую культуру. Особенно примечательно то, что даже уроженцы эллинизированного Востока стремились избавиться от своих греческих манер в Мизенуме и Равенне. Естественное разграничение сфер самостоятельного исследования, вскрывающего конкретные черты мощного прозелитизма римской культуры, которому содействовало давление государства и благоприятная окружающая среда, редко обнаруживается где-нибудь еще. И хотя неизбежно недостает материала для иллюстрации нюансов всего процесса, точного обозначения его положительных результатов в нематериальных аспектах, можно воспроизвести тем не менее содержательную картину из огромной массы кратких могильных надписей.

Происхождение моряков

Делая выводы из таблицы, составленной на основе эпиграфических источников, следует учитывать ограниченность образцов и значение случайности. Однако можно отметить, что доказательства, добытые подсчетом надписей в трех эпиграфических corpora (перечнях) Ферреро, почти совпадают с теми, что были извлечены из изучения отнюдь не малочисленного количества надписей, обнаруженных между 1899 и 1940 годами. Моряки и младшие офицеры до триерархов, не включая их, смешиваются в этих цифрах. В морских надписях трудно как определить просто по имени этническое происхождение моряка, так и установить дату появления каменной плиты. Соответственно, я был сдержан в подходе к таблице в обоих отношениях. В частности, я поместил перед 71 годом или после 211-го только те камни, которые прямо указывают на такую дату.

Таблица предлагает широкое разнообразие мест происхождения моряков. Их объединяло, очевидно, отсутствие римского гражданства, необходимая предпосылка для службы, которая строго выдерживалась в последние века республики. Ко времени сражения при Акции традиция была еще слишком прочной, чтобы ее изменить, и Август в любом случае предназначал своих граждан для легионов. В большинстве случаев отсутствие римского гражданства подразумевало недостаток романской культуры. Надписи показывают, что большинство новобранцев приходило из сельских или малоурбанизированных областей. Итальянцы, представленные в таблице за период с 71 по 211 год, были либо сыновьями моряков, которые родились и были зачислены, пока их отцы еще служили, либо прибыли из областей, население которых еще не получило римского гражданства, как это было с моряком из Камунни на севере Италии.[254] Греки, скорее всего, говорили на своем языке и, возможно, прибывали с берегов Леванта. Африканские моряки происходили, вероятно, из Мавретании (современный север Марокко и Алжира) и менее романизированных внутренних областей континента. Ахайя, Нарбонская Галлия, Сицилия, Македония и Бетика (юг Испании), насколько мы знаем, не дали итальянским флотам ни одного моряка. Эти области, которые располагались между территориями, где римское гражданство наиболее распространилось в период ранней империи, были либо освобождены большей частью от военной повинности, либо поставляли солдат в легионы в рамках системы набора Августа. Им случалось также быть сенаторскими провинциями, но это менее существенный фактор дифференциации. Можно отметить также, что те провинции и районы, которые поставляли в больших количествах солдат вспомогательных войск или новобранцев в легионы, такие как Галатия, Реция, Три Галлии (Нарбонская, Лугдунская и Аквитания) и Испания, во флот давали мало людей.

Хотя два итальянских флота проводили набор рекрутов на территориях, частично перекрывающих друг друга, их основные источники новобранцев оставались вполне определенными. Наблюдение Тацита, что Равеннский флот был укомплектован в 69 году н. э. главным образом далматинцами и паннонцами, подтверждается таблицей. Ведь 43 процента равеннских моряков прибыли с Балканского полуострова. В Мизенском флоте таких было 28 процентов.[255] Далмация, отделенная от Равенны Адриатическим морем, была особенно важным источником моряков. Ее жители изобрели тип корабля, использовавшегося в римском флоте, – либурну. На таких кораблях они занимались пиратством в Адриатике вплоть до берегов Италии.

В вопросе о военном призыве вновь выявляется относительно более значимая роль Мизенского флота. В то время как он черпал моряков в значительных количествах из всех источников, открытых для Равеннского флота, наибольшие контингенты новобранцев прибывали в Мизенум и из других областей. Поскольку Мизенская эскадра, возможно, не проводила набор в Италии или на романизированных континентальных берегах, обращенных к Тирренскому морю, она обратилась в первую очередь к Сардинии, Корсике и Африке. Однако большая часть ее моряков извлекалась из эллинизированного Востока, который поставлял 52 процента мизенских моряков, учтенных в таблице, в сравнении с 28 процентами Равеннского флота. Моряки Мизенума представляли все провинции Малой Азии, как прибрежные, так и внутренние, кроме Галатии. Киликийцы и вифинийцы, наряду с сирийцами или финикийцами, а также теми, которые называли себя Graeci (греками), возможно, были искусными моряками, но морское искусство явно не было условием зачисления во флот. Это выясняется, когда замечаешь бессов, представителей варварского[256] племени, любившего лошадей и жившего во Фракии к западу от Филипполя (ныне Пловдив), или египтян.[257] Эти две группы составляли наиболее многочисленные контингенты в Мизенском флоте.