Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 3 Страница 23

Во-вторых, это значит, что в нем нечто может быть интенционально «мнимо»; и это – идеальный его момент. Это «мнимое» нечто не переживается само, как психический момент; оно не содержится реально в переживании (а равно не может быть реально и вне его). Как «мнимое», оно вообще не существует, а именно только «мниться». В этом – его феноменологическая особенность, которая с существованием его или несуществованием непосредственно не имеет ничего общего. «Мнится» может в соответствующем акте так же легко что-либо в действительности несуществующее, например, бог Юпитер, как и самое наидействительнейшее, например, вот этот стол250.

3. Равным образом, предложенное понятие сознания становится бессмысленным и в том случае, когда интенция понимается, как настоящее отношение, в которое вступают между собою, с одной стороны, сознание, а с другой, – сознаваемая вещь. Тогда начинает казаться, будто сознание или Я «чрез посредство» акта или «в» нем направляется на предмет или достигает его, само являясь некоторой предпосылкой всякого акта, своего рода пунктом единства всех актов. Между тем на деле, когда мы «живем» в каком-либо акте, то о сознании или Я, как таком центре всех актов, нет феноменологически ни слуху, ни духу, равно как и о его реальной направленности на предмет. Непосредственно все исчерпывается здесь тем, что на этот последний идеально направляется данное переживание251. Правда, это переживание входит само реальной частью в тот общий комплекс переживаний, который именуется сознанием или я. Но это Я не «присутствует» непосредственно при переживании, и по отношению к нему «утверждения: Я представляет предмет, направляется в представлении на предмет, имеет его интенциональным объектом его представления – имеют совершенно тот же смысл, что и утверждение: в Я, в этой конкретной совокупности переживаний, реально присутствует определенное переживание, согласно своей специфической особенности именуемое «представлением соответствующего ему предмета». Точно также утверждение: Я судит о предмете, значит то же самое, что и утверждение: в нем налично так-то и так-то определенное переживание суждения»252. «Если какое-либо переживание, характеризующееся той или иной интенцией, налично в Я, то ео ipso и это последнее, как охватывающее его целое, становится обладателем этой интенции на подобие того, как физическая вещь обладает теми свойствами, которые составляют ее в качестве частичных содержаний»253. Так что и с этой стороны «направленность», «интенция», «мнение» лишены всякого реального смысла. «Мысль о деятельности должна быть совершенно оставлена»254. «Не как психические деятельности определяем мы акты, а как интенциональные переживания»255.

4. Не все, однако, входящее в психический состав сознания отличается чертою «активности» и интенциональности, само по себе, хотя, с другой стороны, и нет такого сознательного состояния, в котором бы эта черта отсутствовала. Так, интенции на предмет, а потому и всякой «осмысленности», всякого «мнения», лишено ощущение. В нем «ощущаемое есть не что иное, как само ощущение»256. «Ощущением мы называем тот факт, что в комплексе переживания налично некоторое чувственное содержание или же вообще некоторый не-акт»257. Но такой не-акт никогда не является в сознательном переживании одиноким элементом, никогда не переживается, как таковой. Он обнаруживается всегда в самой тесной связи с объективирующим его актов восприятия, благодаря которому и сам превращается в акт; так что ощущению, как переживанию, все же всегда соответствует нечто ощущаемое, как «мнимое». Ощущение цвета при восприятии и ощущаемый цвет воспринимаего предмета – феноменологически совершенно различные моменты258. – То же самое следует сказать и о так называемых «чувствительных ощущениях» (чувство удовольствия, боли и пр.). Они тоже лишены интенционального характера, чисто субъективны, но никогда не существуют в сознании изолированно, получая всегда объективное истолкование от вырастающих на них, как на своего рода психическом материале, актов259.

Зато чувства, волевые движения и пр. должны быть признаны настоящими актами, означающими собою совершенно особые формы интенции, совершенно особыми «способами сознания». Правда, они всегда обнаруживаются в тесной связи с более простыми актами-интенциями интеллектуального характера, имея их как бы своим фундаментом. Но этим нисколько не отменяется их собственная интенциональная своеобразность: к интенциям своего интеллектуального основания они присоединяют еще новые интенции260.

В полном соответствии с изложенными только что теориями абстракции и сознания строить Гуссерль свое учение о познании. При этом, разумеется, центральной проблемой для него является все та же проблема отношений между мышлением и созерцанием, между чувственными и сверхчувственными элементами познания, которая и до него всеми гносеологами полагалась во главу угла. Так что новаторство здесь у Гуссерля сказывается не в перемещении акцентуации с одной проблемы на другую, а в совершенно своеобразном освещении проблемы, всеми одинаково признаваемой за фундаментальную. Рамки данного очерка не позволяют хотя бы даже приблизительно исчерпать обилие устанавливаемых Гуссерлем при этом разграничений, моментов и связей. Осуществляемый Гуссерлем феноменологический анализ познания открывает целый новый мир ранее неведанных элементов и отношений и сулит прежней относительно-ограниченной гносеологической сфере необъятные размеры и неисчислимые открытия261. К сожалению, в дальнейшем придется ограничиться изложением только самых общих положений, а вместе с тем и только самых общих различений, вводимых новой «теорией» познания.

1. Все нормальные и самостоятельные психически переживания суть, как сказано, переживания интенциональные, т. е. акты. В связи с этим их основным характером необходимо тщательно проводить четыре следующих различия. Во-первых, нужно различать между феноменологическим или описательным их содержанием, состоящим из реально слагающих их частичных переживаний, и их интенциональным содержанием, означающим собою смысл актуальной направленности (т. е. то, что переживается) и в свою очередь распадающимся на «мнимый», «интендированный» предмет и то, как он «мнится» т. е. интенциональное содержание в узком смысле слова262. Во-вторых, нужно различать между актами обосновывающими и обоснованными, из которых первые являются характерными представителями всего класса, присутствуя во всяком интенциональном переживании, но нисколько тем не нарушают своеобразия вторых, хотя и вторичных, но сохраняющих по существу свою самостоятельность (такова, например, эмоциональная или волевая интенция)263. В-третьих, нужно различать между актами основными, определяющими собою физиономию данного переживания и в этом смысле выделёнными благодаря сосредоточию внимания на «мнимом» в них предмете, по сравнению с актами побочными, являющимися лишь более или менее случайным сопровождением первых264. И, наконец, в-четвертых, в самом интенциональном содержании актов нужно отличать общий характер актуальности, качество акта, от его материи, сообщающей общему характеру ту или иную специальную физиономию. Качество определяет только, в какой форме совершается «интенция», является ли акт познавательным, эмоциональным, волевым, и т. п. «Материя же должна быть рассматриваема как тот момент в акте, который ему сообщает вообще отношение к чему-либо предметному… Материя акта является виновницей того, что предмет обнаруживается в акте именно, как такой-то и такой-то, а не какой-либо другой»265. В своей совокупности качество и материя составляют то, что лучше всего обозначить, как интенциональную сущность акта266.

Существует и весьма распространено мнение, что всякое интенциональное переживание либо само является актом простого представления, либо имеет такой акт своим основанием267. Этот взгляд, однако, не соответствует действительности: внимательный феноменологический анализ показывает, что акт чистого представления не играет столь значительной роли даже в познавательной сфере, и что приписываемая ему функция – выявление интенциональной предметности – обычно выполняется рядом сопутствующих основным актам несамостоятельных переживаний268. Представление лишь в том случае является общим основанием всех актов, если под ним разуметь вышеупомянутую материю акта. Но в таком случае разбираемый взгляд будет страдать двусмысленностью, так как представление будет фигурировать в нем и как целый акт и как материальная часть акта269. Для того, чтобы восстановить его в его правоте, нужно придать понятно представления более широкий смысл, перестав понимать его, как чисто-номинальный акт, противополагающейся пропозициональным актам (суждениям). Это и достигается, если под представлением разуметь всякий объективирующий акт вообще; ибо, с одной стороны, объективирующими актами одинаково являются и чистые представления и суждения, различаясь уже в сфере этого общего признака, как номинально-безразличные и пропозиционально-полагающие акты; с другой же стороны, всякое интенциональное переживание, само не являющееся объективирующим актом например, желание, радость и т. п.) непременно подразумевает такой акт в качестве своего основания270. «Таким образом, объективирующее акты своей исключительной функцией имеют первоначальное представление предметности для всех остальных актов… Отношение к предметности устанавливается вообще в материи. Всякая же материя, так говорит наш закон, есть материя объективирующего акта и только чрез посредство этого последнего может стать материей нового, на нем основывающегося качества акта»271.