Генрих Штоль - Пещера у мёртвого моря Страница 24

Зазвонил телефон.

- Приветствую вас, Ваше превосходительство! Говорит Хардинг. Я только что напал на след невероятного свинства...

Министр обещал предпринять обычные дипломатические шаги.

Предвосхищая события, скажем, что, как и предполагал Хардинг, они не имели никакого результата. Между тем бедному митрополиту Афанасию так много наплели о фантастической ценности - а в его представлении ценность соответствовала продажной цене - его свитков, американские газеты называли такие астрономические цифры, что митрополит в интересах своей церкви и ее финансов счел за благо покинуть вверенную ему паству и просить подданства якобы свободнейшей в мире страны США, чтобы иметь возможность не только сохранить свои рукописи, но и продать их57. Итак, эти свитки были потеряны для Иордании, но не для науки. Как ни подозрительно выглядело поведение Американской школы восточных исследований, по крайней мере в глазах иорданского государственного чиновника, публикация рукописей последовала удивительно быстро и выполнена была настолько безупречно, что наука должна быть благодарна институту. Так же обстояло дело со свитками, которые приобрел профессор Сукеник, с его точки зрения, совершенно правомерно.

В тот же день Саад - энергичный молодой человек, преисполненный любви к своей родине и профессии - начал действовать. Прежде всего он связался с директором Американской школы профессором Селлерсом. Справедливости ради нужно сказать, что Селлерс был готов оказать любую поддержку. Он сам пошел с Саадом к монастырю святого Марка. Дорога к нему вела через Старый город, который все время находился под огнем израильской артиллерии и израильских снайперов, точно так же как Новый город простреливался арабскими снайперами и арабской артиллерией. Прогулка по городу была равносильна попытке к самоубийству, и участие в ней Селлерса должно быть внесено в актив Американской школы. Саадом же руководили патриотизм и научное рвение. Перебираясь от укрытия к укрытию, они добрались, наконец, до монастыря, который стоял как раз на границе между Старым и Новым городом и находился поэтому под огнем обеих воюющих сторон. К тому времени как Селлерс и Саад переступили порог монастыря, древнее прекрасное здание уже сильно пострадало (позднее убытки были оценены в тридцать тысяч фунтов стерлингов). Саад и Селлерс спросили отца Бутроса, но он был убит во время обстрела. Гостей принял в бомбоубежище его брат Георгий Исайя.

Конечно, конечно, он знает о рукописях, об этом было в газетах, но больше он ничего сказать не может, он простой неученый монах...

- О рукописях мы и сами знаем достаточно,- дипломатично ответил Саад,- именно потому, что о них писали газеты. Нас интересует совсем другое. Это вас митрополит Афанасий посылал исследовать пещеру?

Случайно Саад попал в самую точку.

- Да,- ответил Георгий Исайя, застигнутый врасплох. Ему тут же захотелось взять это слово назад. Он почувствовал, что проболтался, что ему нельзя было говорить "да", тем более чиновнику Иорданского музея. Но слово не воробей, вылетит - не поймаешь.

Саад дружески кивнул головой.

- Да, почтенный отец, как вы понимаете, нас интересует, где находится пещера. К сожалению, сами рукописи для нас потеряны. Ну что ж, об этом больше не стоит говорить, они, конечно, принесут большую материальную выгоду вашей церкви. Мы от всего сердца рады за вас. Но у науки ость свои непреложные заповеди: необходимо зарегистрировать место находки, исследовать его, опубликовать данные, ибо только так может быть подтверждена подлинность рукописей, только так они могут сохранить свою ценность.

Долго еще Саад уговаривал монаха. Но с таким же успехом он мог бы уговаривать стену. Георгий Исайя в отчаянии изворачивался, но оставался тверд и ни звуком не обмолвился о местонахождении пещеры. Селлерс также не добился успеха, хотя долго распространялся о дружественных отношениях его института с митрополитом Афанасием и, вопреки здравому смыслу, передавал ему приветы. Тогда Саад попытался говорить официально, как представитель правительства его величества короля Иордании Абдуллы. Патер молчал. Саад перешел к угрозам. Патер молчал.

- Ну, хорошо,- произнес он, наконец, и сложил руки на груди,если богу угодно, ведите меня в тюрьму. Но иначе я не могу. Архиепископ приказал мне молчать, и я буду молчать, даже если вы станете вверх ногами или наведете на меня пушки. Мне кажется, нам больше не о чем разговаривать.

Саад и Селлерс переглянулись. Случай был безнадежный, им ничего не оставалось, как попрощаться и уйти не солоно хлебавши. В этот момент по двору, едва передвигая ноги, проходил дряхлый монах. Лишь позднее они узнали, что это был патер Иосиф, слывший святым.

- Как хорошо, что мы вас встретили, достопочтенный отец! повинуясь внезапному вдохновению воскликнул Саад.- Мы тут как раз толкуем о пещере, где были найдены рукописи митрополита Афанасия, имеющие такое большое значение для христианства. Как жаль, что вы уже так стары! А то бы и вы, конечно, с удовольствием побывали в пещере, не правда ли? Но ведь такая трудная дорога! Жара, скалы, вы даже не можете себе представить!

Патер Иосиф улыбнулся так умиротворенно, как улыбаются только в 90 лет. Глаза у него были слабые, и он не заметил, что Георгий Исайя подмигнул и сделал ему знак молчать.

- Конечно, конечно, сын мой,- сказал патер Иосиф,- для меня это слишком далеко. Шутка ли - по Иерихонской дороге до развилки, где отходит тропа к Неби-Муса, а потом еще тысяча или тысяча двести шагов в гору! Слава богу, что по большим праздникам я могу еще посещать храм Гроба господня. А как бы мне хотелось пойти на рождество в Вифлеем! Уже пять лет как я там не был.

- Патер Иосиф,- воскликнул Георгий Исайя, видя, что его подмигивания и знаки не возымели никакого действия.- Господа торопятся, не мешайте же им уйти!

- Прошу меня извинить,- смиренно промолвил патер Иосиф.- Я не хотел вас задерживать. Но старому человеку так легко заболтаться.

Когда Селлерс и Саад, перебегая от укрытия к укрытию, возвращались обратно, они чувствовали себя почти счастливыми. Зацепка, пусть даже маленькая, все же лучше, чем ничего. Правда, район поисков оставался еще очень большим, так как по данным старого патера можно было лишь определить, в пределах какого квадратного километра находилась пещера. Саад знал, как много пещер в скалах над Мертвым морем, как трудно, почти невозможно, найти ту, которая нужна...

- Бакшиш,- сухо произнес Селлерс великое магическое слово Востока, собираясь выпрыгнуть из какого-то погребного люка. Иными словами, взятка. Это, бесспорно, самый удобный и легкий способ, но какую взятку дать монаху из монастыря святого Марка? Ему нужен бакшиш совершенно особого рода.

Переговоры тянулись неделями, пока, наконец, не завершились джентльменским соглашением: Георгий Исайя ведет двух сотрудников музея к пещере; за это он кроме высокого вознаграждения за услуги получает половину всех свитков и фрагментов, которые будут там обнаружены в результате планомерного, научного исследования. Теперь нужно было оформить сделку, и, чтобы придать ей официальный характер, Саад уговорил мэра арабской части Иерусалима и его помощников присутствовать при торжественном акте.

В назначенный день все явились в монастырь. Пили кофе, говорили о здоровье, в цветистых выражениях желали друг другу благополучия,одним словом, это были чисто восточные церемонии, продолжительность которых раздражала профессора Селлерса. После того как он опорожнил семь чашечек и уже отказался от надежды услышать хоть одно разумное слово, перешли, наконец, к делу. И тут патер, вспомнив свое старое обещание митрополиту, наотрез отказался указать пещеру. Драгоценное время снова было потеряно, и, возвращаясь домой, Саад живо представлял себе, что ему завтра утром скажет по телефону Хардинг (он опять вернулся в Амман).

"Хорошо еще,- сказал себе Саад с кривой улыбкой,- что между Иерусалимом и Амманом семьдесят километров. Телефонные провода выдержат приступ ярости средней силы, а произнесенное злое слово забывается быстрее, чем написанное".

Он расправил плечи и решительно направился в музей, который в это время занимал Арабский легион (на языке правительственных документов это называлось "охраной").

Часовой отдал честь. Едва взглянув на него, Саад на ходу поблагодарил. Но и мимолетного взгляда было достаточно, чтобы увидеть, что часовой - великолепный представитель рода человеческого, настоящий араб, сын пустыни, вероятно из Геджаза. Саад кивнул еще раз, теперь уже приветливее, и вошел в дом. Тут ему в голову пришла блестящая мысль. "Эти сыны пустыни,- сказал он себе,- умеют ориентироваться в пустыне, независимо от того, где она находится. У них соколиные глаза. Они на расстоянии заметят любую мелочь, которая меняет естественный вид пустыни. Они смогут найти пещеру даже по тем общим данным, которые сообщил патер Иосиф".