Теэтет - Аристокл "Платон" Страница 24

ТЕЭТЕТ. По-видимому.

СОКРАТ. Итак, мы правильно указали, что буква с непознаваема, а слог познаваем? Теэтет. По крайней мере, похоже на то.

СОКРАТ. А скажи, за слог мы принимаем две буквы или когда их больше двух, то все? Или же одну какую-то идею, возникающую при их сложении? Теэтет. Мне кажется, все вместе.

СОКРАТ. Взгляни же на эти две: сигму и омегу. Обе составляют первый слог моего имени. Разве не это знает тот, кто знает этот слог? Теэтет. Как же иначе?

СОКРАТ. Значит, он знает сигму и омегу?

ТЕЭТЕТ. Да.

СОКРАТ. Как же так? Каждую из двух он но знает и, но зная ни одной, вдруг узнает обе? Теэтет. Но это совсем не имеет смысла, Сократ.

СОКРАТ. Но если необходимо узнать каждую из двух, коль скоро кто-то собирается узнать обе, то необходимо предварительно узнать все буквы, чтобы потом узнать слог, и, таким образом, наше великолепное рас суждение ускользает из рук. Теэтет. И совсем неожиданно.

СОКРАТ. Значит, плохо мы его стерегли. Ведь, показать. Если слог не то же, что буквы, то и эти буквы неизбежно не будут его частями, иначе он был бы тождествен своим буквам и познаваем в той же степени, что они? Теэтет. Так.

СОКРАТ. Значит, во избежание этого мы считали его отличным от них?

ТЕЭТЕТ. Да.

СОКРАТ. Что же? Если буквы - не части слога, то можешь ли ты указать какие-то другие части слога, которые не были бы буквами? Теэтет. Никоим образом, Сократ. Если уж признавать какие-то части слога, то смешно, отбросив одни начала, отправляться в поиски за другими.

СОКРАТ. Разумеется, Теэтет. Согласно этому нашему рассуждению, слог, видимо, есть какая-то единая, не имеющая частей идея. Теэтет. Видимо.

СОКРАТ. Помнишь, мой друг, как немного раньше мы одобрили и приняли положение, что первоначала, из которых состоит все прочее, необъяснимы, поскольку каждое из них само по себе частей не имеет, и неправильно было бы прилагать к нему слова "есть" или "это", как отличные от него и ему чуждые? Именно эта причина и делает их необъяснимыми и непознаваемыми. Теэтет. Помню. (|

СОКРАТ. И есть ли здесь другая какая-нибудь причина, кроме той, что эти первоначала просты и неделимы? Я, по крайней мере, не вижу другой причины. Теэтет. Кажется, другой и нет.

СОКРАТ. Так не относится ли и слог к тому же виду, коль скоро он не имеет частей и есть единая идея? Теэтет. Безусловно, относится.

СОКРАТ. Значит, если слог есть совокупность букв и представляет собой нечто целое, буквы же - его части, то одинаково познаваемы и выразимы будут и слоги и буквы, коль скоро совокупность частей оказалась тождественной целому. Теэтет. Да, именно.

СОКРАТ. Если же слог един и неделим, то одинаково неопределимы и непознаваемы будут слог и буква. Ибо одна и та же причина приведет к одинаковому результату. Теэтет. Ничего не могу возразить.

СОКРАТ. Следовательно, мы не согласились бы, если бы кто-нибудь утверждал, что слог познаваем и выразим, а буква - наоборот? Теэтет. Нет, если мы будем верны нашему рассуждению.

СОКРАТ. А с другой стороны? Не примешь ли ты скорее противоположное утверждение, правоту которого ты мог осознать, обучаясь грамоте? Теэтет. Какое именно?

СОКРАТ. Ведь, обучаясь, ты только и делал, что старался различить каждую букву самое по себе на взгляд и на слух, чтобы при чтении и письме тебя не затрудняло их расположение? Теэтет. Ты говоришь сущую правду.

СОКРАТ. А в совершенстве обучиться у кифариста разве не значило для тебя уметь следить за каждым звуком и определять, от какой струны он исходит? А что звуки - буквы музыки, это всякий согласится повторить. ; Теэтет. Не иначе.

СОКРАТ. И если бы на основании постигнутых нами букв и слогов нужно было судить о прочих, то мы сказали бы, что род букв дает гораздо более ясное познание и более основательное, чем слоги, и позволяет достичь совершенства в любом виде учения. И если бы кто-то утверждал, что слог познаваем, а буква по своей природе непознаваема, то мы подумали бы, что он волей-неволей впадает в детство. Теэтет. Несомненно.

СОКРАТ. Здесь, мне кажется, можно было бы при- с вести и другие доказательства. Но как бы нам не забыть об исходном утверждении. Рассмотрим, что это, собственно, значит: объяснение вместе с истинным мнением оказывается совершенным знанием. Теэтет. Это следует рассмотреть.

СОКРАТ. Скажи, что можно было бы подразумевать под объяснением? Сдается мне, что речь идет об одном из трех. Теэтет. Из каких же трех?

СОКРАТ. Первое, пожалуй, вот что: [объяснять- значит] выражать свою мысль звуками с помощью глаголов и имен, причем мнение как в зеркале или в воде отражается в потоке, изливающемся из уст. Или объяснение представляется тебе иначе? Теэтет. Мне - так. По крайней мере, про действующего так мы говорим: он объясняет.

СОКРАТ. Значит, всякий может "то делать быстрее или медленнее показывать, что од мнит по поводу каждой вещи, коль скоро он не глух не нем от рождения. Таким образом, сколько людей имеет правильное мнение, все они обнаруживают это посредством объяснения, и ни у кого еще правильное мнение не возникло помимо знания. Теэтет. Ты прав.

СОКРАТ. Не будем же легкомысленно осуждать того, кто предложил рассматривать знание так, как мы теперь это делаем, за то, что он будто бы ничего не сказал. Ведь может статься, он имел в виду совсем не это, но то, что на вопрос о каждой вещи можно дать ответ при помощи начал. Теэтет. Что ты имеешь в виду, Сократ?

СОКРАТ. Например, Гесиод говорит, что в повозке сто деревянных частей. Я не в состоянии их назвать, да и ты, я думаю, тоже. Но достаточно и того, если на вопрос, что такое повозка, мы сможем назвать колеса, оси, кузов, поручни, ярмо. Теэтет. Вполне достаточно.

СОКРАТ. А может быть, он нашел бы нас смешными, если бы на вопрос о твоем имени мы стали выговаривать его по складам и, хотя мы имеем о нем верное представление и произношение, сочли бы себя знатоками грамматики, располагающими грамматически точным объяснением имени Теэтета. Ведь нельзя говорить о чем-либо со знанием дела, прежде чем не определишь каждую вещь при помощи начал, имея при этом истинное мнение, как это было уже сказано раньше. Теэтет. Да, это было сказано.