Антинаучная физика: загадки пространства, времени и сознания - Александр Петрович Никонов Страница 41

– Не знаю. Но тогда я вдруг понял, что привидения люди видят именно в таком состоянии. И что привидения «сделаны» из этого вот сизоватого дымка, который в обычном состоянии человеком не замечается. Правда, я лично никогда никаких привидений не видел, хотя очень хотелось посмотреть. Я даже на кладбище ночью ходил, и детей посылал, думал, может, они увидят… Нет. А вот мои мама и бабушка видели! Правда, с обеими это случилось незадолго перед смертью.

– У тебя это, я вижу, наследственное. А как ты относишься к телепатии?

– Не имею мнения по этому вопросу. Но когда я учился после биофака во ВНИИ ГПЭ[31], нам на лекциях рассказывали про давно замеченный экспертами феномен: когда человек приносит заявку на изобретение чего-либо, то в течении трех-четырех месяцев еще примерно десять других людей подают такую же заявку! Идеи реально носятся в воздухе! Я задумался: почему так происходит?.. И знаешь, я как-то осенью вечером посмотрел на небо. Много ли мы смотрим в небо? А я вот почему-то посмотрел. Осенью небо темное, глубокое, и звезды как-то по-особенному ярки. Посмотрел и чувствую – улетаю. Уносит! И понял, что это ощущение мне уже знакомо! Так было, когда я умирал. Я уже был там, среди звезд…

Однако, самым необычным оказался следующий трагический случай…

Это произошло с Ивановым еще в институте. Игоря очень невзлюбила «немка» – преподавательница немецкого. На самом первом занятии у них случился серьезный конфликт, и оскорбленная «немка» поставили себе целью выдавить Ивана из вуза. Учился парень по всем предметам хорошо, да и немецкий знал не сильно хуже остальных в группе, но получал от нее исключительно придирки и двойки. Дело явно шло к несдаче экзамена, провалу сессии и вылету из института.

Причем, тот первый конфликт у них случился буквально на ровном месте. Было так… Поступил наш Иванов в педагогический институт на биофак, сдав химию и биологию на пятерки, а на первом занятии по немецкому языку, «немка» сказала:

– Поднимите руки, у кого «пятерка» по языку?

Люди руки подняли.

– А у кого была «четверка»?

Снова поднялись руки.

– Поднимите руки, у кого была «тройка»?

Поднялась одна рука Иванова.

– Вы не сможете учиться в нашем институте, у нас очень высокие требования, – сказала «немка».

– Но вы меня даже не слышали мою «тройку»! – Возразил Иванов. Переводил-то с немецкого он неплохо и говорил прилично.

– А я вам это докажу! – Сказала «немка» и, поставив перед собой такую задачу, начала ее выполнять и целенаправленно валить Иванова.

Поняв, что с переводом и говорением у него нет особых проблем, она нашла его слабое место – чтение. А читал по-немецки Иванов действительно плохо.

– Я и на русском-то вслух плохо читаю с листа, есть у меня такая странная особенность, – удивляется Игорь сам себе. – Поэтому «немка» всех спрашивала переводы или пересказы, а меня – только чтение. Причем, готовить заставляет один отрывок, а читать потом велит другой, незнакомый.

Трудно сказать, за что «немка» так невзлюбила Иванова, но закончилось это преследование тем, что однажды она ясно сказала: «Все, считай, ты здесь больше не учишься!»

И вот тут надо отметить, что получение диплома было для Ивана вещью суперважной. На диплом он был сверхмотивирован. Сам он из простой семьи, живущей в рабочем квартале. Детство прошло в уличных драках, учителя махнули на хулиганистого парня рукой, не веря в его будущность. А ему хотелось всем вокруг доказать, что он не такой дуралей, драчун и тупой качок, каким его окружающие себепредставляют. Доказать всем, что он – человек, что он тоже может это сделать – поступить в вуз и получить высшее образование. Это буквально стало целью его жизни. И потому поступление в институт, преодоление конкурса явилось для него предметом гордости и первой ступенью в системе доказательств. Сорваться теперь с этой ступени означало подтвердить всему миру собственную несостоятельность и веру окружающих в его ничтожность: «Ну, мы же говорили!..» Иванов ради учебы даже в комсомол вступил, хотя всю жизнь ненавидел эту сраную организацию.

Он во что бы то ни стало должен был удержаться в институте!

– Я в школе всегда учился на тройки. И никто в меня никогда не верил. Никто! Даже моя собственная жена. Впечатление, что ли, я такое произвожу?.. Случай был, однажды я встретился со своей одноклассницей через десять лет после школы, когда я уже работал в школе учителем биологии. Она попросила проводить ее до дома, чтобы по пути не пристали хулиганы, и по дороге мы начали вспоминать одноклассников, рассказывать, кто, где…

Поясню: поскольку у Игоря фамилия Иванов, его в школе Ваней звали, кличка была такая. И вот во время этой беседы с одноклассницей очередь наконец дошла и до них самих. Одноклассница и спрашивает:

– Вань, а ты-то где работаешь?

– Да в школе.

– Дворником?

– Учителем.

– Не пизди!..

Тогда ему стало смешно, потому что он и вправду уже работал учителем, а вот на первом курсе после слов «немки» об исключении из института было совсем не до смеха! Ему могли сломать жизнь.

Думаю, внешний залихватский вид Иванова с его вечной простоватой улыбкой, а также его огромные мышцы и троечное прошлое производили на людей обманчивое впечатление. Так было и с той «немкой», которая явно несправедливо вела дело к его выживанию из вуза. Потому гроздья гнева, лохмотья ненависти, куски ярости бурлили в волнах возмущения, кипя и клокоча в котле его раскаленной души. Он уже понимал: или я, или она. Он боролся за свою будущую жизнь. А она – всего лишь портила жизнь из вредности.

Судьбе было угодно, чтобы выжил он. А преподавательницу похоронили.

– Я не думал, что кончится так. И потому был поражен, когда мне сказали, что она внезапно попала в больницу в коме – как раз в те дни, когда стоял вопрос о моем отчислении, на котором она настаивала. У меня был сильнейший стресс тогда. Я ее ненавидел. И вдруг у нее – кома. Совершенно неожиданно! Она была сухощавой, подтянутой и спортивной, 45 лет, следила за собой, никогда не болела, не бюллетенила. И вдруг – эта неожиданная странная кома, а через десять дней ей отключают аппарат. Все были просто шокированы, включая меня. А после известия о ее смерти ко мне подошла одна девочка из нашей группы и сказала: «Я знаю, это ты, гад, сделал!» Я отвел глаза, растерянно забормотал, что это вовсе не я, но