Лев Успенский - Ты и твое имя Страница 49

Впрочем, какими только способами они не являются на свет, фамилии. Еще в 1916 году в тогдашнем петроградском справочнике — адресной книге я натолкнулся, к крайнему своему удивлению, на человека по имени Николай Николаевич, а по фамилии Робинзон-Крузо. В 1916 году он жил в доме 4 на Дворцовой площади. Робинзон-Крузо — петербуржец! Наверное, я сразу же выяснил, кто он такой?

Нет, не выяснил: мне было только 16 лет, и я еще не занимался ономастикой. Но в первом издании «Имени» я написал об этой фамилии и высказал предположение, что кто-либо из предков H. H. Робинзона-Крузо был крепостным у помещика-чудака, любителя приключенческой литературы, и тот, отпуская его на волю, мог наградить его любой фамилией по своему вкусу, в частности и такой.

Прошло еще два года, и внезапно я получил письмо от Робинзона-Крузо. Он оказался ветераном сцены, бывшим солистом Большого московского театра, певцом, интереснейшим человеком. Мы встретились с ним, и я узнал подлинную историю рода Робинзонов-Крузо.

По его словам, первым носителем этой фамилии был его родной отец, Николай Федорович Фокин. Служа матросом на одном из пароходов «Добровольного Флота» в царской России, по сложному стечению обстоятельств, был послан капитаном судна на маленький островок в Индийском океане за пресной водой и разразившимся штормом отрезан на три дня от своего корабля. Когда матроса Фокина удалось с «необитаемого острова» снять, капитан перекрестил его в Робинзона-Крузо. На сегодня Николай Николаевич не единственный носитель этой громкой фамилии на Руси. В газетах уже упоминались его внук и его племянник, тоже Робинзоны-Крузо.

Как видите, догадаться, как все это произошло, узнать путем размышлений — немыслимо. Надо знать факты, тогда станет ясно и происхождение фамилии. А факты не всегда бывает легко добыть.

Кончая на этом рассказе главу о фамилиях, я хотел бы одного. Я хотел бы, чтобы мои читатели начали приглядываться к этим любопытнейшим образованиям нашего языка. Чтобы они не пропускали их мимо глаз, запоминали, записывали и либо хранили бы эти записи до удобного случая, либо пытались бы сами, а лучше с помощью людей осведомленных, разобраться в их происхождении.

Советую, однако, не забывать при этом, как трудно в таких случаях найти правильное решение, с какой осторожностью надо высказывать свои догадки, и как необходимо проверять каждую из них по документам, по беседам живых свидетелей, по данным не одного лишь языкознания, но и многих других наук, прежде чем сообщить о своем заключении широкой публике.

СПИСОК РУССКИХ КАЛЕНДАРНЫХ ДОРЕВОЛЮЦИОННЫХ ИМЕН

Если сегодня произвести обследование имен, принадлежащих гражданам нашей страны, окажется, что подавляющее большинство все еще носит старые календарные имена. И детей своих доныне мы чаще всего называем этими именами. А о том, что означает каждое из них, мало кто имеет хоть приблизительное представление. Поистине почти всех нас, так сказать, «зовут зовутками». Разумно ли это?

Мало того; читая наших писателей, мы в самых прославленных их произведениях, не знать которых не имеет права культурный человек, встречаемся снова с этими же самыми «старыми» именами. А ведь художники слова, как мы видели, не по произволу и не случайно именуют своих героев: нередко выбором имени, самым значением его или его характером они как бы дорисовывают образ и характер человека. Мы не знаем в нашей классической литературе ни одной кисейной барышни Матрёши, ни одного рабочего или крестьянина Валентина. При этом нередко обнаруживается, что писатели прошлого очень хорошо помнили русские святцы, изучали их и, слыша или выбирая то или другое имя, отлично представляли себе его исходные смысл и значение.

Как вам кажется, случайно ли И. А. Крылов назвал Тришкой горемыку — владельца знаменитого кафтана? Не все ли, собственно, равно, как величать этого смешного растяпу?

Нет, не все равно. Найдите в нашем списке имя Трифон, и вы узнаете, что оно по-гречески означает «роскошно живущий, богач». И вот у этого-то «роскошно живущего» «на локтях кафтан продрался»… Не ясно ли, что под видом парня-растрепы баснописец изображает тут кого-то совсем другого. Не намекает ли он на тех безалаберных помещиков своего времени, которые, не зная, как заткнуть дыры в огромном хозяйстве, продавали лес, чтобы спасти поле, или заводили винокуренные заводы за счет распродажи скота? Да и помимо этого, басня становится еще ядовитее в глазах того, кто понимает, что значит «Тришка».

Или вот: почему Н. А. Некрасов в поэме «Крестьянские дети» заставил балагура-мастерового рассказывать ребятам притчу именно про Вавилу, а не про Данилу, Гаврилу или какого-либо другого человека?,

Помните:

…У нас был Вавило, жил всех побогаче,Да вздумал однажды на бога роптать, —С тех пор захудал, разорился Вавило:Нет меду со пчел, урожаю с земли,И только в одном ему счастие было,Что волосы из носу шибко росли…

Случайно ли такая история произошла именно с Вавилой? Вряд ли так: имя Вавила означает (см. стр. 245) по-древнееврейски «бунтовщик»; понятно, что он-то и взбунтовался против «господа бога», стал на него «роптать», за что и был наказан свыше. Некрасов встречал на своем пути множество говорливых крестьян-рассказчиков; он великолепно знал, как любят они играть в своих прибаутках и побасенках тайными значениями православных имен.

Возьмите, например, пословицу:

При деньгах Панфил всему миру мил,А без денег Панфил — никому не мил.

Очень горькая пословица, великолепно выражающая самую суть старого мира, где человек человеку был волком. Но ее ирония становится еще более едкой, если принять в расчет, что по-гречески имя Панфил (иначе — Памфил, см. стр. 262) означает «всем милый».

Или — Макар. По русским пословицам и поговоркам, все Макары — такие уж неудачники. На Макара «все шишки валятся»; Макар «гоняет телят» к черту на кулички… А слово «Макар» по-гречески имеет значение «счастливчик», «блаженный».

Знай мы хорошо, что значат наши календарные имена, мы, возможно, нашли бы новые оттенки смысла во многих народных песнях, сказках, прибаутках… Беда в том, что мы этого не знаем.

Вы сто раз слыхали выражение «Аника-воин сидит да воет» и, вполне возможно, недоумевали даже, почему именно «Аника»? На кого намекает поговорка? А она намекает не на кого, а, скорее, на что: Аника, Аникетос, по-гречески — «непобедимый». И вот этот-то «непобедимый» на словах хвастун и «взвыл»…

Нет, ей-ей, есть смысл в изучении наших старых имен. Да и помимо этого, — что за интерес самому носить вместо имени ничего не означающую кличку? Если бы иной Виктор с детства знал, что его зовут «Победитель» (по-латыни Виктор — «победитель»), он, пожалуй, иначе и вел бы себя. А кроме всего, изучение имен, их значений и их истории много способствует более ясному взгляду на язык, на жизнь слов.

Этого одного достаточно, чтобы оправдать длинный перечень их, который я решил приложить к моей книге.

В него я включил, по возможности, те имена, которые и сегодня попадаются в народе. К ним пришлось прибавить некоторые, уже забытые, но связанные с произведениями наших великих писателей: как же можно упустить Пульхерию, если каждый из нас помнит Пульхерию Ивановну из «Старосветских помещиков» Н. В. Гоголя? Надо ли вычеркивать Агафона, раз этим именем случайный прохожий так напугал и ошарашил бедную Татьяну в «Евгении Онегине» в таинственный час гадания?

У меня был соблазн расширить список за счет многих иностранных имен, все чаще встречающихся теперь в нашем быту. Однако, поразмыслив, я остановился только на нескольких самых обыкновенных: конечно, никто не запрещает называть наших дочерей Брунгильдами, а сыновей Тристанами или Лоэнгринами, однако все такие возможности немыслимо учесть. Да и попадаются-то они обычно как редкие исключения.

Нельзя пока что составить и отдельный список новых, так называемых советских, имен. Как мы уже видели, народ только пробует их, только как бы производит над ними опыты. В моей коллекции таких имен, — записанных в гуще жизни, то есть подлинных, — имеются самые неожиданные. Есть девушка, которую зовут Добрыня (хотя это мужское имя), и молодая женщина, носящая имя Лель (тоже мужское); есть целый ряд юношей, названных родителями-физиками не по «святцам», а по «таблице Менделеева» — Осмий, Радий, Тантал, Ванадий, даже Глиний. Попадаются имена труднопонимаемые, такие, как Ординард или Инотар, или очень неудобные при сочетании с фамилиями и отчествами: Идея Глупова, Аэлита Барсучок. Есть и красивые и удачные; но кто может сказать сегодня, которые из них останутся и войдут в список употребительных имен, а которые будут забыты навсегда? Сейчас еще не известно, привьется ли у нас обыкновение превращать, как это принято в странах английского языка, в имена фамилии известных людей, или зарегистрированные у меня «Дарвин», «Вольт» и пр. останутся только исключениями. Неизвестно и многое другое: составление рекомендательного списка новых имен не могло стать одной из моих задач; этим, несомненно, займутся другие авторы.