Андрей Иванов - Интервенция против мировой революции. Разведывательная предыстория «Северной экспедиции» Антанты (1917—1918 гг.) Страница 7

В современных условиях в основу классификации таких войн, по-видимому, должен быть положен иной признак, а именно – мотивация участников, которая, в конечном счете, зависит от типа события, подтолкнувшего их к открытой борьбе. То есть, совершенно понятно, что гражданская война может возникнуть, «или когда раскалывается примерно пополам армия и на одной территории возникают две враждебных государственности, или когда возникает неформальная вооруженная сила, по мощи сравнимая с армией»65, однако причины и предпосылки такового раскола нуждаются в уточнении.

По мнению известного российского социолога П. А. Сорокина, «все гражданские войны в прошлом происходили от резкого несоответствия высших ценностей у революционеров и контрреволюционеров»66, то есть происходили под воздействием революции. Опыт современных исследований позволяет не согласиться с этим авторитетным мнением и утверждать, что наличие революционной нестабильности («неразберихи» по выражению заместителя Генерального секретаря ООН Ж.-М. Геэнно67) является не единственной причиной гражданских войн. Можно выделить следующие их разновидности:

династические – имеют место в монархических государствах и вызваны борьбой за власть в стране между представителями правящей династии или конкурирующими династиями в условиях отсутствия общепризнанного наследника престола;

революционные – вызваны произошедшей в стране революцией, вследствие чего борьба ведется между ее сторонниками и противниками;

автономистские (сепаратистские68) – имеют место в многонациональных или поликонфессиональных государствах и вызваны борьбой компактно проживающих этнических или религиозных групп за независимость или автономию;

индуцированные – возникают под влиянием примера извне или внешнего воздействия, часто при отсутствии объективных оснований.

Фактически, «толчком» к началу гражданской войны могут послужить события разного масштаба и значимости: революция, государственный переворот, смерть законного правителя, «полный распад правительственной власти в стране»69, принятие дискриминационного или антидискриминационного закона и т. д. При этом практически любая гражданская война по своей природе многомерна, то есть, порождена целым комплексом противоречий по значимым социальным, политическим, экономическим и иным вопросам, мирное разрешение которых оказалось невозможным или нежелательным хотя бы для одной из конфликтующих сторон. Отсюда, вполне логично, что протекает конфликт одновременно во всех названных областях и исключительно военными действиями не ограничивается. В свою очередь, многосторонность конфликта естественным образом приводит к его массовости, так как возникшие в обществе системные противоречия в той или иной степени затрагивают основную массу населения страны.

Основываясь на данных утверждениях, классификационную схему вооруженных конфликтов можно графически представить следующим образом.

Схема 1. Классификация вооруженных конфликтов

Базируясь на данной классификационной схеме, можно заключить, что в России в 1918—1920 годах имела место революционная гражданская война, то есть происходящая во время революции вооруженная конфронтация между идеологически окрашенными лагерями, каждый из которых опирается на контролируемую территорию (определение А. В. Шубина)70. Такие войны по своей природе несводимы к дуальной оппозиции, когда сам процесс борьбы между различными общественно-политическими силами предстает, чуть ли не единственной сущностной чертой конфликта. Вооруженное противостояние часто является лишь фоном для масштабных изменений, происходящих в государстве как в силу необходимости добиться победы над противником, так и под воздействием идеологических воззрений противоборствующих сторон, напрямую с войной не связанных, или даже простого стремления к изменению «индивидами и группами своих социальных практик»71.

Гражданская война в данном случае выступает не столько самостоятельным событием, сколько одним из этапов революции, на котором реализация планов пришедшего к власти правительства идет насильственными способами, что приводит к конфронтации между различными общественно-политическими группировками. К примеру, таковой точки зрения придерживается историк В. П. Дмитренко, по словам которого, «гражданская война становилась заключительной фазой революции, составляя ее закономерный этап, насыщенный фронтальным противостоянием главных ее участников»72.

Ключевыми для ее начала стали события конца 1917 – начала 1918 годов, то есть приход к власти большевиков и их первые мероприятия во внутри- и внешнеполитической сфере. Именно это, скорее всего, спровоцировало рост контрреволюционных настроений в стране и политическую консолидацию антибольшевистского движения.

Как писал по этому поводу генерал Н. Н. Головин, «до появления у власти большевиков контрреволюционное движение не имеет четкой формы», а «максимализм большевистской программы и кровавое насилие, применяемое новыми вождями революции для осуществления этой программы, собирают в антибольшевистском лагере самые разнородные и даже враждебные друг другу политические группировки»73. Схожие суждения можно встретить в воспоминаниях и заметках многих деятелей антибольшевистского движения, объяснявших свое участие в Гражданской войне не только нежеланием признавать власть нелегитимного в их глазах Совнаркома, но и стремлением сохранить основы русской государственности и народ от уничтожения в ходе первых социалистических преобразований и «красного террора»74.

В конечном счете, французский исследователь Ж. Эллюль заключил, что контрреволюция в самом общем смысле рождается «в результате обесценения революции»75, то есть утраты ей массовой общественной поддержки. Иными словами, мероприятия большевиков во главе государства в течение 1917—1918 годов, в сравнении даже с не самыми эффективными реформами Временного правительства, не нашли того отклика у населения России, который бы гарантировал единство общества, и настроили значительную часть граждан против новой власти. Это и стало одной из главных предпосылок для начала вооруженного конфликта.

Стоит оговориться, что с точки зрения общей теории в ходе революционных гражданских войн борьба, как правило, ведется между представителями сил «революции» и «контрреволюции» (хотя исследователи-марксисты не отрицали возможность борьбы между «насквозь контрреволюционными группировками»76). Тем не менее, применительно к российским событиям 1918—1920 годов подобная схема была бы крайним упрощением. Дело в том, что военно-политический конфликт в России, без сомнения, был мультисубъектным и потому несводим к элементарной бинарной оппозиции – в нем принимали участие различные силы, имевшие отличные друг от друга цели, лозунги и пользовавшиеся поддержкой разных слоев общества.

Поскольку антибольшевистское движение отличалось разрозненностью и политической пестротой, степень его контрреволюционности нуждается в уточнении, а для решения этой задачи необходимо, прежде всего, определиться с ее критериями.

Например, для большевиков свидетельством контрреволюционности было стремление к захвату власти в стране и отстранению от нее сторонников В. И. Ленина, независимо от того, какие цели ставились их противниками в отношении судьбы революционного наследия 1917—1918 годов. В подтверждение этих слов стоит привести выдержку из постановления Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК), опубликованного в газете «Правда» в январе 1918 года: «всякая попытка со стороны кого бы то ни было или какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти будет рассматриваема, как контрреволюционное действие»77. Кроме того, в циркуляре Кассационного отдела ВЦИК от 6 ноября 1918 года контрреволюционными признавались абсолютно «всякие выступления, независимо от поводов, по которым они возникли, против Советов, или их исполнительных комитетов, или отдельных советских учреждений… если они сопровождались разгромами или иными насильственными действиями или хотя бы угрозами таковых по отношению к деятельности или деятелям этих органов»78.

При таком подходе вполне понятно, почему большевик Г. Е. Зиновьев причислил к лагерю контрреволюции и народного социалиста Н. В. Чайковского, и эсера Б. В. Савинкова, и даже либерала П. Н. Милюкова, хотя они принимали деятельное участие в развитии революционного процесса в России.