Фарли Моуэт - От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку Страница 7

Однако, даже находясь под защитой его соленых вод и волн, они не захотели пустить корни в эти земли и, отрешившись от внешнего мира, обжить их как свой единственный дом. Опыт мореходов, плавучесть и добротность их судов наделили их способностью выйти в открытое море и избороздить безбрежные просторы океана.

Таков уж характер был у многих древних народов. Островитяне южных морей, ценящие заведенный порядок и привычный ритм жизни, а также изумляющие своей беззаботностью, на ненадежных каноэ-аутригерах (шлюпках с выносными уключинами) уходили под парусом за тысячи миль от земли. Уверенные в своей власти над морем, островитяне севера не моргнув глазом отправлялись навстречу опасности в дальние земли к неведомым племенам.

Примерно шесть тысяч лет тому назад климатические условия Северных островов Британии — Оркнейских и Шетландских — были значительно лучше.

Не изменившись по существу и оставаясь все тем же лишенным лесов и отдельных деревьев простором, пейзаж островов обрел и другие черты, его уже трудно было признать исключительно арктическим. Тундра постепенно уступила место травам и кустарникам, все активнее разрабатывались удобные для земледелия территории, что приводило к расширению площади пахотных земель. В наше время важное значение для жизни на Северных островах имеет поголовье крупного рогатого скота, который был некогда выведен на основе одомашненных диких быков, также здесь разводят овец с грубой шерстью и коз. Чем теплее становился климат, тем активнее пополнялись амбары зерном некоторых морозоустойчивых злаков, таких, как ячмень и предок овса.

Хотя плоды земли составляли значительную долю продуктов питания островитян, море требовало от них вассальной повинности и продолжало вознаграждать их своими дарами. Казалось, само их сердце билось в ритме морского прибоя, и ему подчинялся весь быт и темп жизни островитян. Власть моря осталась неизменной и доныне. И до сего дня жители Оркни являются фермерами-животноводами, которые обычно ловят рыбу, в то время как почти все жители Шетланда — рыбаки, которые также держат скот.

Стоя во время шторма, сопровождающегося порывами восточного ветра, на северной оконечности Шотландии — на остром и мощном клюве напоминающего голову Данкансби Хед, я слышал эхо голосов, произносивших обет верности морю и заключавших с ним союз от лица всех жителей этих островов. Об этом союзном договоре я слышал еще от отца Уолтера, Александра Моуэта, который провел большую часть своей жизни, ловя рыбу в диких водах Пентленд-Фирт — пролива, расположенного между островами Кейтнесс и Оркни.

Чтобы увереннее чувствовать себя, мы стояли, плотно прижавшись друг к другу под натиском нагруженных морской пеной порывов и завываний ветра, обрушивающегося со стороны Северного моря. Вдруг Сэнди указал в сторону острова Строма Айленд, неясно просматривающегося посреди водоворота. К своему ужасу, я увидел силуэт лодки для ловли омаров, которая в замешательстве носилась по волнам, словно обезумев среди сбившегося со счета моря, посылающего один за другим девятые валы, называемые здесь «боровами».

По всей видимости, она пыталась найти спасение, причалив к ветхому пирсу, который протянул ей Джон О'Гротс. Черная фигура рулевого — румпель уверенно сжат в руках, — казалось, пустила корни в лодку, вытянулась и застыла на посту материализацией чувства долга. Как сказочный Тяни-Толкай или бешеная лошадь, стремящаяся сбросить седока, взбрыкивала под ним маленькая лодка, имеющая с каждого конца и нос, и корму. Но было вполне очевидно — добиться своего ей не удастся.

«Боже всемогущий! — взмолился я и прокричал Сэнди прямо в ухо: — Они скоро скроются под водой! Не вызвать ли нам спасательную шлюпку «Хуна». Может быть, помощь еще вовремя подоспеет».

Ответ Сэнди утонул в раскатах хохота, которые заглушили даже штормящее море:

«Нет, парень! Робби решит, что мы рехнулись. Он не из этих неумех, знаю — он коренной островитянин. Само море обтесало его, и лодка слушается его. Сегодня же вечером мы будем потягивать с ним виски в ближайшем пабе, расскажи ему тогда, как ты хотел послать за ним спасательную шлюпку!»

Море обтесало Северные острова и обточило каждую линию контура кораблей, что веками строились и совершенствовались на этих островах. Маленькое суденышко, вполне подходившее для каботажного плавания, рыбной ловли и путешествий от острова к острову, вряд ли было пригодно для перевозки грузов и не обладало такими мореходными качествами, которые позволяли бы отправиться на нем в дальние странствия.

Для решения этой проблемы отрабатывалась техника постройки кораблей с широким корпусом и острыми носом и кормой, способных причалить любым концом, ибо каждый из них мог служить и носом, и кормой. Грузоподъемность этих суден составляла несколько тонн, и при этом они могли с легкостью птицы бороздить волнистые пряди пенящейся сединой бороды открытого океана. И, пожалуй, самым удивительным для современного человека является тот факт, что, сколь бы габаритными ни были эти суда, их продолжали обтягивать кожей животных.

И, даже занявшись торговыми плаваниями и достигнув берегов, на которых не было недостатка в лесоматериалах для кораблестроения, жители Северных островов остались верны традиции одевать суда в кожи. И дело тут вовсе не во врожденном консерватизме, просто эта корабельная конструкция оставалась непревзойденной и служила верой и правдой лучше любых заморских новшеств.

Обтянутые кожей суда были легче тех, что обшиты деревом, дешевле; их было проще построить и починить. До сих пор, из чего бы ни был сделан корпус корабля — из дерева, стали или пластмассы, — корабль, кажется, дышит им, как собственной кожей.

Хотя корабль, как линяющий змей, мог сбросить старые и одеться в новые кожи, каркас должен был служить ему долгие годы, деревянный остов способен пережить многие поколения. Эластичные свойства кожи позволяли ее растянуть на раме, имеющей не более восьми футов в длину, но эта же эластичность и гибкость кожи придавала исключительные мореходные качества кораблю, который мог себе позволить на славу потрудиться в море.

Пригодные для небольших суденышек байдарочные и корабельные весла, заставляющие судно рывками идти вперед по водам моря, застрахованным близостью берега от сильных штормов, — эти весла, что и говорить, нелепо бы смотрелись на корабле, вышедшем в открытое море. Вопросом жизни и смерти для мореходов стала проблема, как же запрячь ветер в упряжь паруса. Парусное вооружение было заимствовано островитянами и использовалось для оснащения ирландских лодок из ивняка (кбррех) еще в XVIII веке, его несущим элементом служил большой квадратный парус, который можно было взять в рифы таким образом, что, идя с подветренной стороны, судно способно бежать впереди ветра, как его гонец. Не стоит недооценивать эффективность квадратного паруса. Наилучшими мореходными качествами обладали те парусные судна из числа построенных на исходе девятнадцатого и в самом начале двадцатого века, которые были оснащены огромными квадратными парусами. Во время длительных рейсов, совершаемых между Британией и Австралией, некоторые из этих парусников регулярно обгоняли пароходы.

Мы не знаем, насколько далеко островитяне севера отваживались уплыть от родных берегов и как давно они вышли в открытое море, но примерно к 3000 году до Рождества Христова они, а также народы Средиземноморья обладали некоторыми общими, но весьма своеобразными особенностями материальной культуры, например, им всем были свойственны святилища в виде кругов, выложенных из каменных глыб (хенджи), разделенные на камеры могилы и вертикально поставленные камни.

Принято считать, что эти традиции мегалитической культуры зародились в Средиземноморье, возможно — среди жителей Древних Микен, но в наши дни появились ученые, подозревающие, что родиной этих традиций может быть север, с него все началось, и с севера на юг впоследствии распространялись традиции древней культуры.

Памятники, оставшиеся от противоречивой мегалитической культуры, которая достигла своего апогея между 3000-м и 2700 годом до Рождества Христова, и до сего дня поражают своей значительностью любого посетителя Северных островов. Лишь на Оркнейских островах расположены два огромных каменных круга, выложенные из массивных монолитов, напоминающих Стоунхендж, множество независимо высящихся камней, а также одно из наиболее впечатляющих мегалитических сооружений — огромная, разделенная на камеры могила, известная под именем Мээшоу.

Эти и подобные им сооружения свидетельствуют, что, как это ни удивительно, но еще в древности островитяне севера сумели добиться того, что их жизнь протекала в достатке, в каком-то смысле острова можно было даже назвать процветающими, а островитяне располагали досугом — источником потакания различным человеческим страстям, в частности — склонности воздвигать монументы на величественных скалах. По оценкам ученых, только на сооружение комплекса Мээшоу потребовалось не менее четверти миллиона человеко-часов.