Мария-Луиза Франц - Алхимия. Введение в символизм и психологию

Мария-Луиза фон Франц

АЛХИМИЯ

Рис. 1 Гора адептов. Процесс психологического развития подобен алхимическому преобразованию исходного вещества в золото, философский камень, который представлен здесь в виде сокрытого в земле «храма мудрецов». На солнце и луне (олицетворяющих мужское и женское), широко расставив ноги, стоит феникс, символизирующий обновленную личность. На заднем плане помещается зодиакальный круг, символизирующий продолжительность процесса; четыре элемента указывают на целостность. Человек с завязанными глазами олицетворяет тернистый путь поиска истины; правильный путь указывет исследователь, который следует своим природным инстинктам.

Лекция 1. Вступление

Я много размышляла о том, каким образом необходимо построить курс лекций, чтобы ознакомить вас с символизмом алхимии, и решила дать краткую интерпретацию множеству текстов, а не одному тексту, как это я делала в иных случаях. Из девяти лекций я решила три лекции посвятить древнегреческой алхимии, три лекции — арабской и три лекции — позднеевропейской, чтобы вы смогли хотя бы получить представление о каждом этапе развития этой науки.

Как известно, доктор Юнг посвятил много лет исследованиям этого предмета, который он практически откопал из навозной кучи прошлого, ибо алхимия была предана забвению. Тот факт, что в настоящее время небольшая брошюра продается примерно по 100 швейцарских франков, тогда как десять лет назад прекрасную книгу по алхимии можно было купить за 2–3 франка, объясняется тем, что, в то время когда Юнг приступил к исследованию алхимии, о ней практически никто ничего не знал, за исключением некоторых масонских кругов и розенкрейцеров, проявивших к ней интерес.

При рассмотрении алхимических текстов мы в какой-то мере приходим к пониманию того, почему алхимия была предана забвению и почему даже в кругу юнгианцев до сих пор некоторые считают, что с Юнгом можно соглашаться лишь в вопросах интерпретации мифов. Когда же речь заходит об алхимии, аналитики отказываются от обсуждения, при этом высказывая либо свое нежелание читать книги Юнга по алхимии, либо свое недовольство по поводу его книг. Это можно объяснить тем, что алхимия составляет неизученную и сложную область знания, для понимания алхимических текстов необходимы специальные знания. Данный курс лекций, я надеюсь, поможет студентам ознакомиться с алхимическим материалом и располагать при чтении работ Юнга достаточными знаниями для их понимания.

В своей работе «Психология и алхимия» Юнг ввел понятие алхимии в психологию, опубликовав ряд сновидений естествоиспытателя, в которых содержалось значительное число алхимических символов, сопроводив их текстом из древних трактатов, с помощью которого он надеялся показать значимость и актуальность алхимического материала для современного человека. Сам Юнг открыл для себя алхимию чисто эмпирическим путем. Однажды он мне рассказал, что в сновидениях пациентов ему нередко доводилось сталкиваться с некоторыми непонятными для него мотивами, и в один прекрасный день, обратившись к древним трактатам по алхимии, он обнаружил, что существует определенная взаимосвязь алхимической символики с символикой сновидений. Например, одна из пациенток увидела во сне орла, который взмыл в небо, а затем, повернув голову, стал пожирать свои крылья и упал на землю. Естественно, доктор Юнг трактовал символику без исторических параллелей. Это сновидение указывает на энантиодромию, изменение знака психологической ситуации на противоположный. Тем не менее, на Юнга произвел большое впечатление тот момент, который мы без труда определяем как архетипический и который, безусловно, должен иметь определенные параллели. Этот мотив производит впечатление некой общей темы, которая, тем не менее, больше нигде не обнаруживается. Впоследствии он открыл для себя рукопись Рипли, в которой приводился ряд изображений алхимического процесса, частично опубликованный в «Психологии и алхимии». На одном из этих изображений — орел, голова которого увенчана королевской короной, повернута назад и пожирает собственные крылья.

Это совпадение произвело на Юнга столь огромное впечатление, что он вспоминал о нем в течение многих лет и сознавал, что в алхимии содержится нечто большее. Но он не решался приступить к исследованию этого, в высшей мере сложного предмета, сознавая, что для этого понадобится освежить свое знание греческого и латинского языков и прочесть множество книг. В конечном счете он пришел к заключению, что это необходимо, поскольку алхимия таила в себе знания, имеющие существенное значение для более глубокого понимания сновидений человека.

Доктора Юнга в алхимии интересовала не теоретическая проблема, а аналогия с материалом, который он тогда исследовал. В настоящее время мы можем задать себе вопрос, почему алхимическая символика имеет большее отношение к деятельности бессознательного человека, чем к любому другому процессу. Почему бы не ограничиться исследованием сравнительной мифологии, сказок и истории религий? Почему столь необходимо заниматься исследованием алхимии?

Рис. 2. Орел как символ духа, под которым, согласно Юнгу, алхимики понимали «все высшие умственные способности, к числу которых относились разум, интуиция и моральный выбор».

Это есть объяснение. При изучении религиозной символики (аллегорических изображений Девы Марии, древа жизни, креста, дракона в средневековом христианстве и т. д.) или мифологии, например, североамериканских индейцев — верований племени хопи, песней племени навахо и т. д. — мы рассматриваем в каждом отдельном случае материал, сформировавшийся на основе коллективной традиции. У североамериканских индейцев традиции целительства передаются знахарями в виде песен и ритуалов только ученикам, но наряду с этим существуют традиции, известные всему племени, принимающему участие в ритуалах. Это относится и к христианской символике литургии и мессы, которая передается в рамках церковных традиций, посредством догматов и организаций. Это имеет отношение также к различным формам восточной йоги и медитации. Разумеется, символы, сформировавшиеся в сфере бессознательного, подверглись влиянию существующей традиции. Нередко приходится наблюдать, как после первоначального, непосредственного восприятия бессознательных символов человек приступает к работе над ними.

Возьмем в качестве примера случай швейцарского святого Никлауса фон дер Флю, которому явился божественный странник. На нем была надета медвежья шкура и он пел песню, состоявшую из трех слов. Из первоисточника видно, что святой был уверен, что ему явился либо Бог-отец, либо Бог-сын. Но первоисточник был утрачен и найден около 80 лет назад. Однако существовал текст, составленный одним из ранних биографов святого, который более или менее точно передал историю, но не упомянул медвежью шкуру. Биограф упомянул все три слова песни, относящиеся к Троице, божественного странника Христа, явившегося святому, кроме медвежьей шкуры, поскольку не понимал, зачем Христу понадобилось носить медвежью шкуру. Эта фактическая деталь была утрачена и впоследствии восстановлена благодаря случайной находке первоисточника. Вот что происходит с оригиналом, когда он подвергается интерпретации, ибо при этом осуществляется отбор и передача тех данных, которые соответствуют тому, что уже известно, а те данные, которые кажутся странными и непонятными в своем рассмотрении, нередко упускаются из вида.

Таким образом, передаваемые традицией символы в определенной степени подвергаются рационализации и очищению от непристойностей бессознательного, от странных подробностей, которыми их наделяет бессознательное, а иногда и от противоречий и грязи. В небольшом масштабе это происходит в нас самих. Молодой доктор однажды подверг сомнению способ, с помощью которого мы записываем сновидения, полагая, что многие данные искажаются, если мы записываем их утром после пробуждения. Поэтому он установил рядом со своей кроватью записывающее устройство и, проснувшись ночью, в полусонном состоянии записал свое сновидение. Утром он записал по памяти это же сновидение и сравнил обе записи. При сравнении он установил, что его скептицизм был преувеличен. Наши утренние сообщения о сновидениях почти точны, но мы непроизвольно упорядочиваем их. Например, доктору приснилось, что в доме что-то произошло, а затем он вошел в дом. Пересказывая утром этот сон, он исправил временную последовательность и записал, что он вошел в дом и затем пережил то-то и то-то. В действительности записи сновидений характеризуются запутанностью относительно времени, в остальном же они достаточно точны. Поэтому даже в тех случаях, когда сновидение переступает порог сознания, при его описании сознание вносит в него изменения и делает его более понятным.