Лев Ительсон - Лекции по общей психологии Страница 104

Так, например, умение определить расположение вещи в пространстве означает знание, в каком направлении надо двигаться к ней, как долго надо добираться до нее, чтобы ее достать и т.п.

Таким образом, объективные свойства вещей закрепляются прежде всего в схемах действий над ними, необходимых для определенных целей при определенных ситуациях. Например, чтобы обнаружить вещь, надо направить на нее взор. Чтобы определить истинную форму вещи, надо ощупать ее. Чтобы достать вещь, надо дотянуться до нее и т.д. Схемы действий, необходимых для этих целей, отражают соответствующие объективные свойства вещей: их независимое от нас существование, их фигуру, расположение в пространстве и т.д.

В какой же форме хранятся мозгом эти схемы? Чтобы ответить на этот вопрос, напомним, что любое действие порождает в нервной системе два ряда параллельных сигналов. С одной стороны, это — внутренние кинестезические, моторные переживания, которые сообщают о деятельности мышц. С другой стороны, это — внешние ощущения, которые сообщают об ответных воздействиях вещей на организм. Например, когда мы разглядываем вещь, то в мозг поступают, с одной стороны, сигналы о движениях взора по вещи. С другой — поступают зрительные ощущения изменения светлот и цвета, возникающие при этих движениях взора по вещи.

Значит, схемы, которые отражают отношения между вещью и действиями над ней, имеют форму связей между определенными структурами собственных движений организма и структурами поступающих при этом ответных внешних ощущений. Иначе говоря, эти схемы выступают как системы связанных (координированных) сенсорных и моторных структур. Подобные системы связей так и называют сенсомоторными.

Таким образом, на рассматриваемом уровне, объективные свойства и отношения вещей отражаются мозгом в форме системы сенсомоторных схем. Так, например, тигр вряд ли понимает, что такое пространство и конфигурация. Но объективное расположение и фигура жертвы отражаются его мозгом в форме непосредственной связи между зрительным восприятием косули и сокращениями мышц, которые нужны, чтобы допрыгнуть до нее и вцепиться ей в загривок, т.е. в виде определенной сенсомоторной схемы.

Мы знаем уже, что закрепленная мозгом система психических схем, моделей и эталонов, которые организуют информацию из внешнего мира, называется интеллектом. Поскольку на рассматриваемом уровне эти схемы носят сенсомоторный характер, мы имеем право говорить здесь о сенсомоторном интеллекте.

В предыдущих лекциях мы видели, что восприятие может правильно руководить действиями, потому что оно верно отражает определенные объективные свойства вещей. Так, например, когда хоккеист сходу забивает шайбу в ворота, он не занимается размышлениями о расстоянии до ворот, о своей скорости, о величине и направлении импульса движения, который следует придать шайбе. Он просто видит расстояние до ворот и положение шайбы и «чувствует», какой удар следует нанести, чтобы она залетела в ворота. Всю необходимую информацию о положении объектов в пространстве ему выдает восприятие. А информация о действиях, нужных, чтобы шайба влетела в ворота, закреплена в сен-сомоторных схемах, которые выработались у него во время тренировок. Дело выглядит так, как будто его мышцы «знают», как надо сработать в этой ситуации.

Такое положение достигается тем, что восприятие само представляет собой активный процесс — психическую деятельность. Она подводит возникающие сочетания зрительных и двигательных ощущений под определенные общие схемы и модели реальности, закрепленные в сенсомоторном интеллекте (ассимиляция). И обратно — руководствуется этими схемами и моделями, чтобы достичь определенного чувственного результата (аккомодация).

Таким образом, восприятие и управляемые им действия приобретают интеллектуальный характер. Они основываются на выявлении и использовании общих объективных отношений и структур реальности для целей деятельности.

Но подобное обнаружение и использование общих объективных отношений и структур реальности, осуществляемые посредством внутренней деятельности психики, есть, как мы знаем, мышление.

Однако, в рассматриваемом случае, это — особый вид мышления. Отношения, которые оно использует, закреплены не в представлениях или понятиях, а в сенсомоторных схемах. Оно реализуется не в словах и рассуждениях, а прямо в восприятиях и поведении. Не в том, что думает и говорит человек, а в том, как он «видит» окружающий мир и как реагирует на это «зрелище». Мышление это ускользает от сознания и самонаблюдения. Мы можем сознавать лишь конечные его итоги — определенное восприятие человеком действительности, и наблюдать лишь его конечные результаты — как бы автоматическое правильное приспособление действий человека к свойствам окружающих вещей.

Такой вид мышления называют практическим мышлением, или иначе, предметно-действенным мышлением.

Именно благодаря ему мы, без всяких видимых размышлений и обдумываний, не натыкаемся на стены, ориентируемся в уличном движении, грамматически правильно говорим, ходим, едим, берем и ставим предметы и, вообще весьма целесообразно ведем себя в обыденных жизненных ситуациях.

Отсюда видно, что рассматриваемый вид мышления имеет место не только у обезьян, но и у взрослых вполне разумных людей. В некоторых видах деятельности такое практическое мышление играет весьма заметную роль. Примером могут служить управление автомашиной, печатание на пишущей машинке, игра на музыкальных инструментах, танцы, многие виды спорта и т.д. Во всех этих случаях огромное значение имеет мгновенное восприятие существенных черт ситуации и прямое регулирование действий этим восприятием (яркий пример: реакции боксера на действия противника). Здесь как бы «думают» глаз (ухо) и мышцы (руки). Недаром говорят об «умных руках» и «наметанном глазе» мастера своего дела. Хотя в действительности, конечно, «умен» все-таки мозг. Просто он прямо передает свои знания и решения глазу и руке, минуя сознание. Это и есть невидимая (т.е. несознаваемая) работа сенсомоторных схем, организующих деятельность восприятия и мышц на основе всего прошлого опыта человека.

Нетрудно заметить, что в таких случаях мы часто говорим о навыках (например, письма, чтения, ходьбы, вождения машины и т.д.) Но навык — это обозначение внешних особенностей поведения. Практическое (предметно-действенное) мышление — обозначение той психической деятельности, которая развертывается за кулисами и проявляется в навыке.

Итак, практическое мышление играет важную роль в психической деятельности и регуляции поведения любого человека. Но у взрослых, нормально развитых людей оно всегда входит в состав более высоких уровней отражательной и регуляторной деятельности психики. Поэтому его функционирование сильно замаскировано и перестроено психическими процессами более высоких уровней — воображением, логическим мышлением и т.д. Чтобы исследовать сенсомоторное мышление, надо обратиться к случаям, где оно выступает в более или менее «чистом» виде. Такой случай имеет место, во-первых, тогда, когда организм еще не обладает более высокими формами интеллекта и мышления.

Прежде всего это относится, по-видимому, к высшим животным. О том, что у них существуют определенные формы мышления и что-то вроде интеллекта, говорят многие наблюдения. О некоторых из этих наблюдений мы уже рассказывали в главе «Интеллектуальное поведение». Приведем еще несколько примеров того удивительного впечатления разумности, которое возникает при наблюдении некоторых видов поведения высших животных.

Французский исследователь Арман Дениз рассказывает о своих шимпанзе следующее: «Кетти... обожала ковыряться в замках. Со временем Кетти выросла в такого специалиста по побегам, что на ночь ее приходилось сажать на цепь в отдельную клетку под замок. Но даже и при таких предосторожностях ей не раз удавалось отпирать замки и удирать.

Искусство открывать замки достаточно распространено среди шимпанзе. Как только обезьяны приобретут сноровку, проблема их содержания под замком резко осложняется. Шимпанзе обычно находят или отламывают кусок проволоки, сгибают его, а затем начинают трудиться над замком. Рано или поздно пружина щелкает, замок открывается, и они убегают.

Иные шимпанзе, позанимавшись немного замком, внезапно теряют терпение, зашвыривают проволоку куда-нибудь подальше и начинают кататься на спине, рвать на себе волосы и визжали от злости. Не пройдет и минуты, они успокаиваются, снова берут кусок проволоки и снова принимаются терпеливо ковыряться в замке.

Кетти никогда не позволяла себе впадать в столь безрассудную ярость. Она методично и деловито изучала замок, сгибала проволоку и пробовала поворачивать ее на все лады, пока, наконец, не слышалось желанное щелкание раскрывающегося замка. И нам приходилось тщательно следить за тем, чтобы ничего похожего на кусок проволоки, или, скажем, заколку не было поблизости от Кетти, которая демонстрировала высочайшую изобретательность в попытках раздобыть побочный материал для отмыкания замков».