Лев Ительсон - Лекции по общей психологии Страница 105

Любопытно и еще одно наблюдение Дениз. Он пишет, что «окончательно убедился в ошибочности распространенного мнения о том, что шимпанзе обучается всяким штукам, старательно подражая действиям человека. Пытаться научить ее чему-нибудь методом многократного показа было совершенно бесполезным занятием.

Обезьяне становилось скучно, только и всего... Но она, по-видимому, обладала высокоразвитой интуицией, позволявшей ей самостоятельно доискиваться до сути вещей. Как-то я дал ей кувшин с водой и мыло. Я знал, что Кетти никогда прежде не видела, как обращаются с этими предметами, и не имела никакого представления об умывании. Но уже через полчаса обезьяна усердно терла свою физиономию, мыла свои стулья и стол так, словно помешалась на чистоте.

Таким же был и Босс. Я ничему не смог научить его. Но получив от меня молоток, гвозди и деревянный чурбак, он скоро сообразил, как использовать все это. Правда, вначале он упорно приставлял гвозди шляпкой к чурбаку. Но когда, однажды, молоток соскользнул и стукнул Босса по пальцу, он затем неизменно обращался с гвоздями так, как полагается».

В лекции об «Интеллектуальном поведении» мы уже говорили о том, что означают такие факты. Они свидетельствуют, что психика животного способна отражать объективные связи внешнего мира. Например, при латентном пространственном научении у крысы явно отражается в психике пространственная структура лабиринта, который она пробегала. Об этом свидетельствует, в частности, то, что крыса способна «узнавать» эту структуру при увеличении лабиринта вдвое, при замене его зеркальным, когда лабиринт надо проплывать и т.д. Аналогично, когда обезьяна использовала палку, чтобы подтянуть к себе плод, она демонстрировала способность «усматривать», «схватывать» объективные физические отношения, существующие между палкой и бананом в пространстве. Здесь психика животного отчетливо осуществляет познавательную функцию, т.е. функцию обнаружения и отражения объективных связей действительности, реальных отношений между вещами.

Мы уже видели в лекции об «Интеллектуальном поведении», что такая способность отражать отношения реальности позволяет животному решать сразу многие новые задачи без предварительных поисков проб и ошибок. Так, например, при использовании палки для доставания плода обезьяна опирается на известную уже ей связь, а именно, на связь типа «рука — промежуточный предмет (удлинитель) — объект потребности». Эта связь очень часто встречается в жизни обезьяны при подтягивании к себе ветвей с плодами. При решении задачи «палка — плод» используется то же самое отношение, только между другими предметами. Отсюда видно, что при интеллектуальном поведении психика животного выполняет не только функцию познавательную, но и функцию обобщения. Эти два признака — отражение объективных связей окружающего мира и обобщение этих связей (т.е. перенос их на новые предметы и ситуации) составляют отличительные признаки интеллектуального поведения. Сам же процесс обнаружения, отражения и использования объективных связей действительности для решения новых задач называют мышлением.

Яркий пример такого выявления и переноса связей приводит тот же Дениз: «... идея, как я думаю, была навеяна методом, применявшимся для утренней уборки клеток, в которых обезьяны спали. Мы вдохновляли шимпанзе на очистку клеток тем, что награждали их бананами, когда весь мусор из клетки был выброшен. Этот стимул действовал великолепно. Достаточно было пройтись утром вдоль клеток со связкой бананов в руках, как шимпанзе принимались за уборку, энергично выкидывая все, что не являлось неотъемлемой принадлежностью их жилищ. А если и случалось какая-нибудь заминка, то достаточно было сказать: «вон там грязь, Фифи убери!» — и Фифи заканчивала уборку, получив за это честно заработанный банан. Видимо, эта процедура вручения бананов за оказанные услуги и спровоцировала Кетти на товарообменные операции... Однажды утром... я увидел, что обезьяна протягивает к толпе банан, который я дал ей рано утром. При этом она настойчиво показывала на кусок проволоки, лежащий перед клеткой. Некоторое время никто не мог понять, что обезьяне нужно. Потом один из посетителей догадался и кончиком зонта пододвинул желанный кусок проволоки. Кетти схватила добычу, а затем повернулась спиной к благодетелю и принялась уплетать банан.

Когда банан был съеден, Кетти взялась за проволоку и замок. Один конец своей цепочки она свернула на земле в кольцо, а сверху положила проволоку. Затем она сгребла в руку несколько звеньев цепочки и, действуя ими, как молотком, начала колотить по проволоке. Наконец, проволока была согнута под прямым углом. После этого обезьяне потребовалось ровно 12 минут, чтобы отомкнуть замок на своем ошейнике».

Итак, уже в этих формах поведения высших животных мы имеем проявление мышления. Однако, осуществляемое им отражение, обобщение и использование связей реальности носит еще очень ограниченный характер.

В чем заключаются эти ограничения? Во-первых, животное способно схватывать и использовать только те связи, которые оно обнаружило в собственном практическом двигательном опыте. Так, например, обезьяна способна сходу без проб и ошибок решить задачу подтягивания плода палкой только в том случае, если она до этого не менее трех суток имела возможность манипулировать с палками, играть с ними, исследовать их свойства. То же самое отмечает в своем рассказе Дениз. Все его попытки научить обезьян новым способам решения задач через показ и, так сказать, объяснение оказались бесплодны. «Я как-то попробовал, — пишет он, — научить Кетти убирать свое имущество в небольшой шкафчик, стоявший в клетке. На это был потрачен целый день. Я показывал ей снова и снова, что и как она должна делать. Но, даже несмотря на вознаграждения, она не проявляла ни малейшего интереса к моим стараниям». И это при исключительно развитом у обезьян инстинкте подражания!

Но та же самая Кетти, как мы видели, оказывалась исключительно способной, когда дело шло об использовании связей, обнаруженных ею непосредственно в собственном практическом опыте. Например, мы видели, как находчиво она использовала обнаруженную в опыте связь «надо выкинуть что-нибудь из клетки, а взамен можно получить то, что нужно».

Вторая особенность рассматриваемого вида мышления заключается в том, что оно ограничивается лишь координацией восприятий и движений. Действия животного представляют собой собой реакцию только на непосредственно воспринимаемую ситуацию. Они управляются только теми свойствами и, связями вещей, которые животное воспринимает в данный момент. Это, так сказать, решение задачи, основанное на «усмотрении» в буквальном смысле слова. Так, например, мы видели, что обезьяны используют предметы для доставания или опоры для подтягивания до предметов лишь тогда, когда они одновременно находятся в поле зрения. По той же причине животные способны обнаруживать и использовать лишь внешние, воспринимаемые связи предметов в пространстве и времени. Такие, например, как доставание одним предметом другого, залезание, дотягивание, сходство и различие вещей, последовательность предметов во времени и т.п. Но животные не способны обнаружить объективные связи и отношения, которые непосредственно недоступны восприятию, как, например, связи причины и следствия, цели и средства, рода и вида, и т.п., то есть связи логические, функциональные и т.д.

Третья особенность рассматриваемого нами типа мышления заключается в том, что оно направлено лишь на практическое удовлетворение определенной потребности, а не на познание окружающего мира, как таковое. Так, все самые находчивые открытия шимпанзе, вплоть до товарообменных операций и открывания замков, служат для животных лишь средством удовлетворения потребности в свободе, в пище и т.д. Познание окружающего мира не выступает здесь еще как самостоятельная цель, как особое звено деятельности психики.

Отсюда вытекает и следующая — четвертая — особенность рассматриваемого мышления. Оно реализуется лишь в двигательной форме, протекает только на реальном материале и определяется ближайшей ситуацией.

Отсюда явственно видно, что рассматриваемый вид мышления отражает свойства и связи окружающего мира очень своеобразно. Оно делает это через действия, а не через слова, понятия или хотя бы образы.

Связи и зависимости вещей, их свойства устанавливаются им только в пределах непосредственно данной ситуации. Мышление ограничивается полем восприятия и совершается в поле действия. Точнее, оно совпадает с действием и представляет собой мышление действием.

Любопытно, что похожие черты мы наблюдаем в некоторых примитивных языках. Например, у эскимосов «снег, который падает», и «снег, который лежит», обозначаются разными словами и, по-видимому, воспринимаются как разные вещи, потому что они по-разному действуют.