Я все исправлю. Тонкое искусство примирения - Харриет Лернер Страница 15

– Я не хочу этого слышать, – Стив не скрывал раздражения. – Если тебе не нравится, как я делаю покупки, поезжай в магазин сама.

Я попыталась огрызнуться и тут же умолкла. Стоп, а почему это я оказалась виноватой? Ведь я-то никогда не покупаю пять бананов одной степени спелости, что однозначно делает меня лучшим гражданином и более высокоразвитым человеком. И почему это Стив так взбеленился, если это он допустил ошибку? Он должен быть счастлив, что я так конструктивно его покритиковала и поправила!

Если хотите, чтобы собеседник осознал свое поведение и извинился, запомните основное правило успешной коммуникации. Критикуйте поведение, а не человека. Но под влиянием сильных эмоций мы можем автоматически переключиться. Мне понадобилось десять секунд, чтобы от фактов (покупка пяти спелых бананов означает, что три из них сгниют) перейти к сомнению в умственных способностях человека, который сделал эту покупку. Удивительно, но в своих самых прочных и важных отношениях мы реже всего проявляем зрелость и вдумчивость.

Перегиб может быть незаметным

Иногда заметить перегиб в критике бывает трудно, потому что он очень незаметен. Мы начинаем возлагать на собеседника ответственность не только за его поведение, но и за нашу реакцию на него. Мой друг Боб рассказал мне такую историю.

В моем домашнем кабинете вечно царит беспорядок. Мы живем с Джилл. Она гораздо более организованный человек, чем я. Поглядев на стопки документов на моем столе и на полу, она сказала: «Когда я вхожу в эту комнату, то чувствую, что наш дом буквально разваливается». Разваливается? Наш дом? Мы живем вместе 14 лет, и все это время я работаю не покладая рук. И из-за какого-то беспорядка в моем кабинете ей кажется, что все вокруг нее рушится? А когда я сказал, что это явное преувеличение, она просто ответила: «Это мои ощущения!»

Боб собрал бумаги с пола, но готовности извиниться не выразил. «Обвинения были раздутые и необъективные», – заявил он мне. Несмотря на попытки Джилл свести все к своим чувствам, по содержанию и тону ее слова были прямым обвинением. Ей казалось, что она просто поделилась своими ощущениями. Боб же почувствовал, что он виноват не только в беспорядке, но и в том, что ей кажется, что их дом рушится. И ему стало гораздо труднее извиниться за свое поведение. Он привел кабинет в порядок, но при этом почувствовал себя жертвой, а не виновником ситуации.

Говорите короче

Это очень важный для раздраженного человека принцип. Он вполне понятен теоретически, но весьма сложен практически. Говорите короче.

Если вы имеете дело с человеком, который хронически не извиняется и с которым трудно общаться, помните, что ваша велеречивость отвлечет его от сути дела. Он попросту не станет вас слушать. И совершенно неважно, серьезна ваша обида или незначительна.

Когда люди не хотят слышать ваших слов, они получают очень мало информации. Если вы будете слишком многословны, то тем самым защитите собеседника от ощущения вашего гнева или боли, потому что он просто замкнется и отключится от эмоциональной составляющей разговора. Он не задумается над вашими словами и не поймет сути того, о чем вы говорите. И возраст здесь не имеет никакого значения.

Когда я проводила неформальные исследования для книги «Танец матери», то просила детей назвать мне, что могли бы сделать их родители, чтобы улучшить обстановку в семье. «Мама, говори короче!» – таким был самый распространенный ответ. «Папа, ты говоришь, что я должен быть более ответственным, и говоришь, и говоришь, и говоришь об этом – и я уже не помню, что ты сказал в начале разговора».

Прекрасно понимаю этих детей! Помню, как сама читала нотацию младшему сыну Бену, когда он заканчивал школу. Меня злило то, что он не убирает там, где смотрит телевизор. Я говорила, и говорила, и говорила, хотя прекрасно видела, что Бен уже закатил глаза, выражение его лица стало отсутствующим, а мозговые извилины выпрямились.

Если хотите быть услышанным, получить искренние извинения и увидеть изменение поведения, стремитесь к краткости. Это особенно сложно для тех, кто отличается велеречивостью. Я сама часто говорю слишком много, пытаясь убедить собеседника в том, что он поступил неправильно. И вот небольшой пример.

Почему бы просто не сказать «спасибо»?

Я знакома с Аланом более тридцати лет. Приезжая в его родной Чикаго, я всегда приглашаю его на ужин. Обычно я приезжаю по работе и располагаю кредиткой издательства для оплаты расходов – в том числе и ужинов. Я вытаскиваю кредитку и говорю: «Поднимем же тост за моего щедрого издателя!» Мы ужинаем в лучших ресторанах, а Алан – большой знаток хороших вин. Мы чокаемся, но я замечаю, что он никогда не говорит «спасибо» или «как здорово, что твой издатель проявляет такую щедрость».

Это меня не особо беспокоило, пока я не начала платить за ужины из собственного кармана. Об этом я не преминула вежливо упомянуть в разговоре, когда нам принесли счет. Учитывая разницу в наших доходах, я понимала, что Алан рассчитывает на мою щедрость, но в то же время мне стало обидно – ведь он ни разу не поблагодарил меня. Неужели человеку так трудно сказать простое «спасибо».

Мне хотелось поговорить об этом, но что-то меня останавливало. Алан – не самый открытый человек, и, поскольку мы видимся нечасто, исправить негативные впечатления, которые могут возникнуть во время такого разговора, будет нелегко. Кроме того, я прекрасно знала, что он весьма стеснен в средствах, и не собиралась предлагать разделить счет.

Своей проблемой я поделилась со старшим сыном. Мэтт обладает уникальной способностью четко, прямо и без обид говорить самые тяжелые вещи – это качество всегда меня в нем восхищало. Он не станет ходить вокруг да около, и голос его не дрогнет, когда он будет говорить что-то тяжелое или неприятное. И это помогает ему выявить в своих подчиненных лучшие качества.

– Какова твоя цель? – спросил Мэтт, когда я поинтересовалась, нужно ли мне высказаться или лучше молчать вечно, сохраняя мир и дружеские отношения. – Чего ты хочешь добиться?

– Я хочу, чтобы Алану стало стыдно, – ответила я.

– Не самый зрелый твой поступок, – рассмеялся сын.

– Да уж…

Я хотела, чтобы Алан извинился, сказал, что ему жаль, и впредь всегда говорил мне «спасибо». Но в то же время мне