Коллектив авторов - Гражданское общество. Истоки и современность Страница 18

Роль катализатора экономической активности в форме относительно свободного предпринимательства в этих условиях должен был сыграть крестьянин, но это становилось возможным только после его освобождения от крепостной и корпоративной зависимости (соответственно с 1861 г. и со столыпинских реформ начала XX в.). Времени, отведенного историей на этот процесс, явно не хватило – его прервал Октябрьский переворот 1917 г. Однако если на Западе процесс становления гражданского общества шел от экономики, частной собственности, то в России, при отмеченных трудностях развития предпринимательства, он шел через ассоциации индивидов в институте земства, к которым затем привлекался капитал. Сами же предприниматели до открытия Государственной Думы первого созыва не имели возможности создавать новые правовые рамки, решали свои проблемы с властью в частном порядке и не конституировали структур гражданского общества. К тому же, как считает А. Л. Андреев[49], влияла русская православная традиция рассматривать богатство как средство достижения возвышенных целей (например, благотворительность, вложение средств в церковь и т. п.), в отличие от протестантизма, рассматривавшего хозяйственный успех мирян угодным Богу[50].

Итак, можно сделать вывод, что этатистские тенденции возобладали в общественной жизни России ХГХ в., в особенности в его первой половине. Но победа не была полной – капитализм медленно входил в экономическую жизнь империи, к тому же она была пирровой, поскольку в условиях отставания экономических процессов от Запада неизбежно ослаблялась в сопоставлении с внешнеполитическими соперниками техническая база военной мощи России. Парусный флот, устаревшие артиллерия и стрелковое оружие, нехватка грамотных солдат привели к полномасштабному краху в Крымской войне. Перемены, во избежание худшего, стали необходимыми. Государству в его самодержавной форме пришлось идти на уступки общественности, предоставляя ей право участия в управлении.

Одной из важнейших национальных форм децентрализации власти стало земство. Издревле земство, земские соборы служили по мнению многих учреждениями самоуправления, однако это далеко не так. Действительно, земская реформа XVI в., проводившаяся при Иване IV, должна была отменить систему кормлений, заменив ее выборными общественными властями. Причина реформы была очевидна: наместники и волостели из слоя военно-служилых людей в этом столетии довольно часто привлекались к своему прямому делу – внешние угрозы окраинам государства требовали новых военных походов. По мнению В. О. Ключевского, военные люди становились неисправными управителями, а, становясь управителями, переставали быть исправными военными людьми[51]. Усложнение управления к тому же приводило к многочисленным злоупотреблениям кормленщиков и социальному напряжению.

Царь, дав на Земском соборе 1550 г. указание кормленщикам прекратить многочисленные административные тяжбы мировым порядком, по сути, подготовил отмену кормлений. Уже в 1552 г., как отмечалось в летописях, «кормлениями государь пожаловал всю землю»[52], т. е. земское самоуправление становилось повсеместным учреждением, сначала в виде опыта, а затем в виде закона 1555 г., не дошедшего до нас в подлинном виде. Существенно, что земский мир не обязывался, а получал право выкупить кормление служилых управителей и заменить своими выборными людьми. Такой откуп платился в казну, что означало для государства двойную выгоду: материальную – получение откупа и состоявшую в улучшении управления. Кормленщики же взамен получали поместья, становившиеся основным средством содержания служилых людей. Итак, сущность земского самоуправления XVI в. заключалась не столько в самоуправлении, а в выполнении государственных приказных поручений, перелагавшихся с военно-служилых людей на местных выборных[53]. Можно сделать вывод, что в таком виде земское самоуправление не служило и не могло служить исходной позицией в качестве зародыша гражданского общества в России. Однако, на наш взгляд, уже в этих условиях, немыслимых для гражданского общества с точки зрения новой европейской философии, возникали черты общей ответственности, круговой поруки «мира», ставшей впоследствии особенностью российской внегородской жизни, ощущавшейся при любых политических условиях.

Земские соборы в XVI в. созывались в 1550, 1566, 1584 и 1598 гг. Эти «советы всея земли» (как их называли в памятниках XVII в.) были светским подобием «Освященных» соборов церкви, у которых они заимствовали само название «собора» и иерархический состав. Земские соборы собирались Иваном IV дважды «для выработки общего постановления по особо важным вопросам государственной жизни и для принятия членами собора ответственного кругового ручательства в исполнение соборного пригово ра»[54], и эти соборы по своему составу, по регулярности, по исходившей «сверху» инициативе собрания никак не подходят под пример «всеземского» самоуправления. Однако замысел был, и движение шло по пути расширения представительства, а затем – в 1584 г. (подтверждение прав на державу Федора Иоанновича) и в 1598 г. (избрание на царство Бориса Годунова) заключалось еще и в самостоятельном (без царской воли, по крайней мере) созыве, формулировании и принятии решений. Особенностями этих двух соборов становилась роль царя, зависимого от их решений и от власти-собственности переходившего к власти-должности, и роль народа, выраставшего из «паствы» в носителя государственной воли, передаваемой царю-избраннику. Роли настолько новые и необычные для русского общества, что они могли стать фактором зарождения «смуты».

В XVII в. земские соборы созывались чаще, но только пока нужны были новой династии Романовых в качестве опоры на общество, а общество, напротив, не смогло превратить соборы в постоянный представительный институт в силу собственной классовой разъединенности, закрепленной крестьянской крепостью и дворянским господством. В соборах, но значимых в глазах власти, нуждалось только купечество. Земское представительство пало вследствие усиления централизации в управлении и государственного закрепощения сословий[55].

Следующие страницы в историю земских учреждений вписаны в 60-х годах XIX в., когда подъем демократического движения в России потребовал от Александра II смягчить политический кризис привлечением общества к местному управлению. И хотя земская и городская реформы остались не завершенными (самодержавие вышло из кризиса начала 60-х гг.), а затем и вовсе искаженными введением в 1889 г. Александром III института земских начальников, они выглядят попытками в тех условиях реализовать невысказанную, но подразумевавшуюся идею формирования гражданского общества «по-русски». Возможность вообще говорить о гражданском обществе в связи с земством XIX в. появилась, поскольку в основу реформ их авторами – Н. А. Милютиным, С. С. Ланским были положены принципы выборности и бессословности. Проект реформ был в ходе обсуждения пересмотрен в пользу консерватизма, но в качестве закона – «Положения о губернских и уездных земских учреждениях» (от 1 января 1864 г.) сыграл большую роль в активизации общественных сил и приближении конституционных перемен (правда, ограниченных Манифестом 17 октября 1905 г.).

По «Положению» избиратели делились на три разряда:

•уездных землевладельцев, имевших не менее 200 десятин земли; более мелких, но владевших не менее чем 10 десятинами и объединявшихся в группы с совокупной собственностью 200 десятин и более и избиравших своего представителя на съезд данной курии; обладателей другой недвижимости, стоимостью от 15 тыс. рублей или получателей годового дохода от 6 тыс. рублей.

В основном это были дворяне и торгово-промышленная буржуазия;

• горожан, владевших недвижимостью от 500 рублей в мелких городах и от 2000 рублей – в крупных; имевших собственное дело с оборотом от 6000 рублей. Это – купцы всех гильдий, промышленники, городская буржуазия, дворяне и духовенство, обладавшие недвижимостью в городе.

Первый и второй разряды прямо выбирали «гласных» в уездные земские собрания.

•выборных от сельских обществ, участвовавших в многоступенчатых выборах: сельский сход – волостной сход – уездный съезд выборщиков – уездное земское собрание. Здесь могли избираться также местные дворяне и церковнослужители, не имевшие имущественного ценза первого разряда. Это обстоятельство приводило к преобладанию дворянского состава гласных, хотя по «Положению» число представителей первого разряда не должно было превышать суммы двух других, т. е. могло составлять не более 49 %.

Земские собрания как распорядительные учреждения имели уездный и губернский уровни, количество гласных по различным уездам колебалось от 10 до 96, а по губерниям от 15 до 100. Гласные губернского собрания избирались на уездных собраниях. Гласные не получали вознаграждения за свою трехлетнюю деятельность. Земские собрания обычно созывались в декабре, но могли быть и внеочередными. Исполнительные земские управы избирались на тот же срок на соответствующих уровнях собраний – три члена уездной управы, семь членов – губернской. Члены управ работали постоянно и получали жалованье. Во всех формах земщины преобладало поместное дворянство, причем если в уездных собраниях их число в 1865–1867 гг. доходило до 42 %, а в управах до 55,5 %, то в губернских собраниях – до 74 %, в управах – до 89,5 %. По «Положению» председателями земских собраний становились уездные и губернские предводители дворянства, а председателей управ утверждали соответственно губернаторы и министр внутренних дел.