Ольга Маховская - Как спокойно говорить с ребенком о жизни, чтобы потом он дал вам спокойно жить Страница 19

У детей, которые постоянно находятся в состоянии эмоционального голода, не развиваются механизмы эмпатии (сопереживания), отношения с людьми схематизируются и обесцвечиваются. Самые близкие люди превращаются в маленьких и просто устроенных букашек.

Нужен был психолог или событие, которое бы радикально поменяло ситуацию развития ребенка. Мама с ситуацией не справлялась. После многих разговоров по телефону, встреч она приняла решение в своем духе – замуж все-таки выйти, но записаться на прием еще к двум специалистам – массажисту (для поддержания тонуса) и психоаналитику (для избавления от детских страхов).

Когда женщина, наконец, попадает в пространство, гораздо менее напряженное в смысле добычи денег, пищи и еды, она не знает, что делать с этой свалившейся на нее свободой и освободившейся энергией. Значительная часть из них может уйти на то, чтобы холить и лелеять свои комплексы, а также подстегивать комплексы своего партнера. Словом, то, что пытаются делать люди несвободные, попавшие на свободу: восстановить высокую степень негативной, но привычной для них напряженности в отношениях с окружением. Как верно утверждение, что львиная доля проблем привносится супругами из детства, так верно и утверждение, что не разрешенные в предыдущем браке проблемы всплывут в их новой супружеской жизни.

«Вавилонская башня» – еще один, не самый страшный, феномен, который можно встретить в эмиграции. Он указывает на ту же распущенность и безразличие, в которые впадают эмигранты, не справляясь с ситуацией адаптации. Вавилонское столпотворение возникает тогда, когда в семье нет единого языка общения. Например, женщина приехала из Центральной Украины, где все разговаривают на «суржике» – некоторой смеси украинского и русского. На этом же языке принято разговаривать с детьми от первого брака. С мужем– французом они общаются по-английски, которого не знают дети. Новый папа обожает своих маленьких ангелочков, и через год они уже щебечут с ним по-французски, которого не понимает мама. Поэтому даже если вы полиглот, вам будет трудно понять элементарное «Ду ю кажэтэ франсэ?», которым вас встретят в этом замечательном семействе.

В нашем сознании, сознании обывателей, все мигранты, переселенцы смешаны, как на Вавилонской башне. Типичный европейский житель уже давно разобрался с этим вопросом. Он знает, что они теперь будут всегда и везде. Сердиться на них – все равно что сердиться на стихийное бедствие. Легче и эффективней выучить несколько слов приветствия и телефоны организаций для тех, кто попал в сложные обстоятельства.

Успешный человек чувствует себя полноценно в самой ужасной ситуации (а они встречаются у всех), если ему есть кому помогать. Помогая другим, мы сохраняем свое психологическое благополучие. Научить своего ребенка помогать детям из семей, которые в этом нуждаются, – значит заложить основы его психологического благополучия.

Еще одна важная вещь, которую нелишне повторить. Научив своих детей помогать другим, можно не беспокоиться за свою старость. Ребенок с отзывчивым сердцем и твердыми принципами никогда не бросит вас в беде.

Психологи первые описали проблемы детей эмигрантов, еще не зная, что скоро большинство российских семей окажутся в своей стране в ситуации условной внутренней эмиграции. Симптомы психологически брошенных детей в России похожи на те, которые я наблюдала и описала, анализируя опыт эмиграции.

В самой благоприятной ситуации на новом месте дети мигрантов тяжело переживают разрыв с родственниками, которые остались на родине. Даже когда женщина-беженка или эмигрантка повторно выходит замуж удачно, переживания приемных детей оказываются тяжелыми.

Все ускользающее вдаль и для взрослого окрашивается в яркие тона. Детская ностальгия еще ярче. Если же отношения с отчимом не складываются, ребенок несет непомерный груз. Вначале ему хочется вернуться с мамой домой, потом, когда становится ясно, что вояж затягивается, и, будучи привязан к маме, он должен провести здесь несколько лет, если не всю жизнь, в планы ребенка начинают входить фантастические побеги, нереальные ситуации, в результате которых он и его мама наконец освободятся от тяжелой зависимости. Стоит ли говорить о том, какие это бывают фантазии? И наконец наступает момент, когда по ту сторону баррикады оказывается и самый родной человек на свете – мама, которая так и не признала невозможность такой жизни, не смогла сопротивляться.

Дети, как и взрослые, уходят в себя, когда окружение не оказывает им нормальной эмоциональной поддержки, не учитывает их в своем психологическом пространстве как значимых персонажей, рассматривает их как помеху или обузу.

Чего больше всего боятся дети?

Дети больше всего боятся, что их перестанут любить. Любовь воспринимается ими как некоторая энергетическая ткань, которой может на всех не хватить.

Переключение внимания на членов новой семьи может восприниматься или с ревностью и тревогой, или разделяться ребенком, если ему с детства привито чувство того, что и другие члены семьи нуждаются в опеке и внимании.

Мои наблюдения и общение с детьми указывают на тяжелые психологические последствия, которыми чревато неадекватное поведение родителей. Миграция – это как раз тот случай, когда многие нарушения или тяжелые состояния культивируются, заданы с объективной неизбежностью, «нормальны» в данных условиях.

Последствия разрыва с родными, потери существенных для человека связей выливаются в тяжелое состояние депрессии (ностальгии, деморализации). Мои данные показывают, что у детей, родители которых настроены конструктивно и сразу по приезде начинают активно выстраивать отношения с окружением, депрессия, тоска по дому проявляются не так ярко, переломный момент наступает уже к четвертому месяцу. У самих взрослых все процессы протекают тяжелей и дольше. «Обострение» депрессии возникает на третьем году проживания на чужбине, когда «все потеряли интерес к тебе, никто не помогает, а сам ты еще не встал на ноги». Как известно, депрессия сопровождается потерей интереса к жизни, нежеланием и невозможностью справляться с простыми операциями

Женщины сильно реагируют на потерю глубоких эмоциональных контактов и разрывы с близкими. В период обострения своих состояний они жалуются на то, что дети им в тягость. Ребенок, таким образом, может «выпасть» из зоны внимания матери. Внешне дети матерей, которые с трудом адаптируются, напоминают сирот и беспризорников (настороженность в глазах, большая дистанция в общении, отсутствие интереса к происходящему вокруг, бедная мимика). Рядом нет окружения, которое компенсирует или хотело бы компенсировать «отсутствие» матери (как в советском варианте, когда всем было дело до воспитания детей).

Одни считают, что в условиях резких перемен женщины ведут себя более социабельно, они более предприимчивы и успешны. Другие, что женщины, как и дети, составляют наиболее уязвимую часть мигрантов.

Мне кажется, что эти противоречивые тенденции как раз отражают двойственность женского характера и типажи, в рамках которых они преимущественно реализуются. Зависимые, инфантильные женщины, видящие в замужестве решение своих проблем, выбирают прежде всего мужа. Для их чувства защищенности важен скорее вопрос, замужем она или нет, за кем именно замужем Эмансипированные женщины в большей мере переживают и гордятся своими профессиональными успехами или успехами своих мужей. Женщины зависимые любят при случае щегольнуть статусом мужа, терпя любые отношения в семье, рассматривая их как ежедневный взнос за право его использовать. То есть для них важна формальная защищенность. Женщины самостоятельные в гораздо большей мере предъявляют претензии к качеству отношений, чем к статусу, понимая, что они являются такими же потенциальными носителями статуса, как и их супруги. Эти отношения, безусловно, транслируются и на детей.

Как объяснить, почему одни бедные, другие богатые?

Новой проблемой для родителей является нарастающее социальное и экономическое неравенство. Мы до сих пор осмысляем жизнь в категориях равенства, с учетом того, что каждый день боремся за свое место под солнцем, место в лучшем социальном классе, и искренне расстраиваемся по поводу того, что наши усилия не оцениваются должным образом.

СПРАВКА ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ

Экономический фактор стал основным критерием, определяющим восприятие россиянами своих возможностей. Во главе угла – уровень доходов. Сегодня только третья часть (37 %) всех взрослых россиян считает, что их дети, внуки могут при необходимости получить хорошее образование, четверть (25 %) – хорошее медицинское обслуживание, пятая часть (19 %) – хорошую работу по специальности. Если денег достаточно, хватает на товары первого потребления, то шансы на получение хорошего образования увеличиваются до 71 %, медицинского обслуживания – до 52 %, работы по специальности – до 42 %. Если, напротив, денег не хватает даже на продукты, то эти шансы падают соответственно до 18 %, 12 % и 8 %.