Объективная субъективность: психоаналитическая теория субъекта - Дмитрий Александрович Узланер Страница 23

Выше вместе с Джоном Серлем мы задавались вопросом о философии общества и социальной онтологии, однако не менее интересный вопрос — вопрос «социальной эпистемологии». Как соотносятся коллективный субъект и субъект индивидуальный? Откуда индивидуальный субъект получает информацию о субъекте коллективном? Например, я участвовал в проекте, который занимался исследованием социального консерватизма[161]: одна из особенностей социального консерватизма, по крайней мере в его нынешнем состоянии, — это очень острое переживание того кризиса, в котором находится общество, переживание неустойчивости социальной структуры и ожидание того, что она неминуемо коллапсирует. Отсюда постоянный разговор о необходимости морального возрождения и укрепления «духовных скреп» общества, без которого последнее неминуемо придет в упадок. Я никак не мог понять — откуда человек знает, что общество находится в кризисе? Неужели у него есть какой-то дополнительный орган восприятия, с помощью которого он это общество ощупал и пришел к однозначному выводу, что этому обществу не хватает «духовных скреп»? В частности, меня поразили две книги, прочитанные для написания исследовательской статьи[162]. Одна была написана Питиримом Сорокиным и называлась «Кризис нашего времени»[163]: в работе речь шла о том глубоком кризисе, в котором находится общество, и о том, что конец такого общества не за горами. Работа была опубликована в 1941 г. Спустя 55 лет в 1996 г. вышла работа «Чувственная культура», написанная поклонником Сорокина, видным американским социальным консерватором[164]. Эта работа слово в слово повторяла тезисы Сорокина — про кризис и неминуемый скорый коллапс западной цивилизации. Но как можно писать одно и то же с разницей в десятки лет, как можно повторять тезисы, которые не сбылись: с 1941 г. успело рухнуть уже, наверное, все, кроме западной цивилизации. Единственный вывод, который я мог сделать по поводу этого консервативного дискурса о «кризисе Запада», — то, что некоторые люди носят кризис внутри самих себя: они переживают свой внутренний символический порядок как неустойчивый и проецируют эту неустойчивость как неустойчивость коллективного субъекта.

Это одна возможная интерпретация взаимосвязи индивидуального и коллективного субъекта: индивиды проецируют структуру своей субъективности на социальную реальность. Однако можно предположить и иные версии: например, коллективный субъект имеет свою структуру и свою динамику, которая лучше всего считывается теми людьми, структура субъективности которых резонирует с этой коллективной структурой. Индивидуальные субъекты могут также каким-то загадочным образом улавливать состояние коллективной субъективности, частью которой они являются, и выносить по поводу нее интуитивные суждения, которые могут оказываться достаточно близкими к реальному положению дел.

В задачи данного раздела не входит написание трактата по социологии. Мне пришлось затронуть вопрос сначала об интерсубъективности, а затем и о социальной реальности, так как это измерение неизбежно возникает при любом анализе структуры человеческой субъективности. Более того, пока у нас речь шла только об абстрактных элементах — в реальном контексте нам не избежать разговора о конкретном историческом контексте, который, собственно, и определяет те конкретные типы субъективности, которые мы имеем в то или иное время[165]. Уникальные политические, экономические, религиозные и прочие контексты производят уникальных субъектов — поэтому говорят о субъекте модерна или субъекте постмодерна. В рамках этих самых общих типов можно выделить еще множество подтипов в зависимости от необходимой степени детализации. Однако это уже тема для отдельной работы.

Заключение

Выше мы проанализировали структуру субъективной реальности. Мы выделили в ней несколько элементов — субъективную объективность (как преломление объективной объективности в восприятии субъекта), субъективную субъективность и, наконец, объективную субъективность. В последней мы выделили те части, которые имеют отношение к конструированию структуры субъективной объективности (трансцендентальное Канта), и те части, которые имеют отношение к конструированию субъективной субъективности, т. е., по сути, к конструированию структуры субъекта (психоаналитическое трансцендентальное). Естественно, все эти части не существуют отдельно, это не многослойный пирог, слои которого могут быть последовательно разъединены. Наше выделение этих частей сугубо аналитическое, в непосредственной субъективной реальности все эти элементы смешаны друг с другом до полной неразличимости. Субъективная реальность представляет собой спрессованное единство всех вышеперечисленных элементов. Это очень важный вывод. В одном из текстов Фрейд писал о том, что «психическая реальность» в ряде случаев имеет свойство оттеснять «физическую реальность» на задний план. Однако в свете вышесказанного такое описание сложно считать удивительным — деление на физическую или объективную реальность и реальность субъективную глубоко условно, мы имеем дело с единой субъективной реальностью, в которой разные перечисленные нами элементы сосуществуют друг с другом, смешиваясь до состояния неразличимости. Именно поэтому так сложно и практически невозможно отделить то, что имеет отношение к объективной объективности, и то, что оказывается к ней примешанным в результате наложения разных слоев субъективности. Отсюда такая наглядная и пугающая очевидность психических нарушений, не поддающаяся простому нивелированию за счет указаний на то, что это просто фантазия. То, что представляется в качестве объективной реальности (на самом деле, являясь реальностью субъективной), в буквальном смысле путается и начинает вести себя совершенно непредсказуемым для самого субъекта образом (а он, в свою очередь, становится непредсказуемым для других наблюдающих за ним субъектов).

Из вышесказанного можно сделать некоторые интересные выводы. Есть элементы, которые присутствуют и в объективной реальности, и в реальности субъективной (пусть и в несколько искаженном виде); есть элементы, которые присутствуют только в объективной реальности, но в субъективной реальности отсутствуют (то, что не поддается восприятию ни органами чувств, ни — как минимум, пока — всевозможными техническими приборами); есть элементы, которые присутствуют только в субъективной реальности, но в объективной (внесубъектной) реальности отсутствуют; есть элементы, которые присутствуют в субъективной реальности каждого субъекта и по этой причине могут быть названы надындивидуальными и интерсубъективными; есть элементы, которые присутствуют в субъективной реальности только одного-единственного человека и по этой причине могут быть названы индивидуальными. Есть элементы, являющиеся универсальными признаками субъекта, а есть то, что обусловлено конкретно-историческими обстоятельствами. Можно представить себе крайне маловероятную, но все же возможную ситуацию, когда некий элемент из объективной реальности присутствует только в жизни одного-единственного индивидуального субъекта, например, если речь идет об ученом, который открыл с помощью новаторского прибора некую новую природную