Объективная субъективность: психоаналитическая теория субъекта - Дмитрий Александрович Узланер Страница 24

Можно задуматься и о возможности перехода из одного измерения в другое. Например, возможен ли переход из объективной объективности в субъективную объективность? В принципе, да — за счет новых технологий, которые расширяют границы субъективной реальности, вводя в нее знание и опыт новых звуков, новых природных явлений, которые без этих технологий находятся за пределами человеческого Umwelt’а. Возможен ли переход из объективной субъективности в субъективную субъективность? Да — когда субъект в результате анализа собственного внутреннего мира научается видеть структуры своей субъективности — в том числе вынесенные вовне — путем анализа того воздействия на субъективную субъективность, которую эти структуры производят. Возможен ли переход из субъективной субъективности в объективную субъективность? Тоже да, по крайней мере, без этого невозможна ни одна психотерапия: путем работы над собой субъекту удается трансформировать трансцендентальные сваи своей субъективности. Возможен ли переход от субъективной субъективности одного субъекта к субъективной субъективности другого субъекта? Да, безусловно, за счет речи и всего арсенала межчеловеческой коммуникации.

Описанные выше переходы вполне логичны. Однако есть переходы более неоднозначные. Например, возможен ли переход от объективной субъективности одного субъекта к объективной субъективности другого субъекта? Может ли один субъект начать опознавать трансцендентальные сваи другого субъекта? Психоанализ считает, что да — например, через переживание психоаналитиком в контрпереносе той роли, которая отведена ему в драматургии отношений клиента. Наконец, возможен ли переход от объективной интерсубъективности коллективного субъекта к субъективной субъективности или объективной субъективности индивидуального субъекта, когда отдельный субъект вовлекается в процессы коллективного субъекта, структуры которого начинают воздействовать на объективную субъективность этого субъекта, либо вытесняя их, либо приводя к их заметному переформатированию. В принципе, такое себе можно представить — например, в динамике коллективной паранойи, которая в своем движении захватывает все новых и новых индивидов, в повседневной жизни к параноидальным структурам не склонным. А можно ли представить обратное — переход элементов объективной субъективности индивидуального субъекта в объективную субъективность коллективного субъекта? В принципе, да — если представить себе диктатора, превращающего подвластное ему население в заложников имеющейся у этого диктатора фантазии о мире. Все эти переходы и переплетения различных измерений субъективности и интерсубъективности должны стать предметом самого внимательного разбора и анализа.

Глава IV

Многомерный субъект: «воображаемый», «символический» и «реальный» регистры (на примере социологии религии)[166]

Данная глава посвящена теории субъекта Жака Лакана. Эта теория будет нами раскрыта через анализ субъекта религиозного. Я попробую понять, что собой представляет религиозный субъект, увиденный сквозь психоаналитическую оптику, предложенную Лаканом, и как эта оптика может обогатить социологические исследования. При этом я не буду пытаться развить или уточнить какие-либо положения сложной — порой слишком сложной — системы французского психоаналитика, скорее, речь будет идти о попытке увидеть верующего (но в равной степени и неверующего, атеиста, агностика и т. д.) в более сложной, многомерной перспективе. Некоторые тезисы будут проиллюстрированы ссылками на религиозную ситуацию современной России. Но прежде чем перейти непосредственно к рассмотрению теории Лакана, необходимо дать ответ на один очевидный вопрос.

Почему социология религии нуждается в теории субъекта?

Нередко можно встретиться с утверждением, что социология переживает далеко не лучшие времена. Так, Питер Бергер в одной из статей[167] констатирует: социология утратила свой престижный статус и уже не способна притягивать наиболее ярких и одаренных студентов. Что касается социологии религии, то, по словам Бергера, это

депрессивная область, в которой некоторые отдельные ученые и некоторые отдельные центры все еще продолжают делать неплохую работу[168].

В качестве одной из причин подобного положения дел Бергер указывает на так называемый методологический фетишизм, суть которого в «преобладании методов над содержанием». Методы становятся все более наукообразными — с обилием цифр, таблиц и графиков (вплоть до лозунга «что нельзя посчитать — нельзя изучать»[169]), а результаты все более банальными и рутинными. Наукообразность и стремление подражать точным наукам приводят к пренебрежению теорией (или, как пишет Бергер, к уклонению от «больших вопросов»[170]) и некритическому принятию посылок, не пропущенных через основательную критическую рефлексию. Ситуация усугубляется оторванностью социологии ре-лигии как от социологии в целом[171], так и от других дисциплин.

Теория субъекта, увы, не является исключением из этого общего тренда, направленного на пренебрежение концептуальными вопросами, особенно ввиду социологической «склонности исследовать внешнее, а не углубляться во внутреннее»[172]. Исследователи редко поднимаются до столь сложных теоретических вопросов, как субъективность, особенно в психоаналитическом разрезе. Линн Чансер указывает на достойную сожаления маргинализацию психоанализа с его вниманием к внутренней сложности индивида в американской социологии. Вместе с Джоном Эндрюсом она обращает внимание на «сравнительное нежелание [социологов] — по сей день — воздать должное человеческой сложности»[173]. Родни Старк, некогда глава Общества научного изучения религии (Society for the Scientific Study of Religion), выразил отношение к фрейдистскому психоанализу в своем президентском обращении под характерным названием «Пора положить конец культу предков». В выступлении, посвященном критике «большой тройки» социологической теории (Вебер, Дюркгейм и Маркс), сказано:

Тридцать лет назад мне бы пришлось говорить о «большой четверке», но, к счастью, с тех пор Фрейд уже был разоблачен как шарлатан, которым он всегда и был[174].

Однако, несмотря на подобную категоричность некоторых известных социологов, сегодня имеет место новая волна интереса к психосоциальным подходам, о чем свидетельствуют, например, некоторые недавно изданные сборники[175].

При этом проблематика субъективности имеет самое непосредственное отношение к социологическим исследованиям, вернее, к правильной интерпретации получаемых по их итогам результатов. Ведь в рамках теории субъекта речь идет о человеке, о функции и статусе его Я/эго, о том,

как и откуда возникает идентичность, до какой степени она может быть познана и в какой степени она является чем-то, на что мы можем оказывать влияние и что мы можем контролировать[176].

Наконец, это вопрос о том, можно ли вообще говорить