Борис Поломошнов - Химера воспитания Страница 31

Так.

Именно – так.

Но ведь апельсин – тот, что уже в руках у Вашего ребенка, – не грязный, поскольку прежде, чем положить апельсины на тарелку, мама тщательно вымыла их водопроводной подкрановой водой.

Зачем же освобождать апельсин от грязи, которой на нем нет??!

«Нет!», – скажет Ваш ребенок, – «не почистить его надо, а распечатать».

Или – «распаковать».

Ведь в своей кожуре апельсин предстает перед нами в запечатанном или запакованном виде.

Именно так.

И никак не иначе.

Несмотря на все чудаковатые высказывания по этому поводу взрослых, чье сознание упаковано в плотную скорлупу закостенелых догм и задубелых стереотипов.

Непонятно зачем и неизвестно откуда взявшихся.

Еще пример?

С удовольствием!

Если ребенку, находящемуся в комнате, становится душно, то он попросит взрослых: «Включите форточку».

Заметьте: не «откройте», а – «включите»!

Ведь не форточку мы открываем для проветривания помещения, а само помещение.

Для его проветривания.

Посредством включения в действие… форточки!

И кто же из нас после этого – взрослый или не-взрослый – мыслит как Человек Разумный?!

Посему нет и не может быть у взрослого человека никаких, – не говоря уже о необходимых и достаточных, – оснований ни для Высокомерия, ни для сродной с ним Надменности, ни для снисходительно-пренебрежительных ухмылок по отношению к интеллекту ребенка.

Более того, каждый ребенок, зачатый не в состоянии тяжелого алкогольного опьянения одного из родителей или же – «чур нас, чур!» – обоих, – прирожденный философ.

Сомневаетесь?

В таком случае вспомните, какой вопрос чаще всего задает ребенок, растущий в нормальной семье, своим родителям?

Вспомнили?

Ну, конечно же, этот вопрос: «Почему?»!

И именно этот вопрос является главным – потому что идет от головы – философским вопросом.

«Не что почем?», и не «А где купил?», – эти-то вопросы приходят позже, и к философии не имеют практически никакого отношения, а именно «почему?».

И что же потом с этим прирожденным философом происходит?

А – ничего.

Потому что в нем философа убивают.

И кто же это делает, как Вы думаете?

Совершенно верно: взрослые.

Которым бесконечные «почему», а они-таки бесконечны по самой своей природе, бесконечно раздражают.

Именно своей бесконечностью.

А еще – нежеланием думать, как на них ответить.

А еще – растерянностью оттого, что ответа-то «под рукой» может и не оказаться.

Не знаете, как ответить на очередное «почему?» Вашего ребенка? Так предложите ему: «Давай подумаем вместе».

И как Вы думаете, как часто взрослые поступают именно так?

Не надо отвечать.

Ведь вопрос-то по сути дела риторический, не так ли?

Что же касается гипотетического морального превосходства взрослых над детьми, то, хотите Вы того, или же – не хотите, но Вам таки придется признать, что даже самое злобное «маленькое чудовище» есть лишь либо слепок с Чудовища Большого, либо продукт и результат действия Его чудовищности.

И нет такого достопочтимого взрослого, за чьими плечами не таился бы призрак совершенного им недостойного.

Далеко выходящего за пределы банки со съеденным без спросу вареньем и даже комнаты с размалеванными фломастерами обоями.

Потеря № 10, вызванная отказом от Воспитания, есть утрата Фальши.

В отношениях между Человеком и тоже Человеком, но – Другим.

Каждый Человек, называемый нами, взрослыми, ребенком есть существо в высшей мере чуткое.

Ему свойственно тонко и точно ощущать любую фальшь в отношении к нему, любую неискренность, любую имитацию настоящих чувств и подмену их поддельными.

Наиболее остро он переживает Безразличие к нему.

Так, например, мальчуган с упоением рассказывал про то, как его вчера выпорол отец.

Разгадка этого, казалось бы, невероятного феномена таилась в том, что на самом-то деле он – круглый сирота.

И в том его обыденном окружении взрослых, в котором всем на него было, мягко говоря, наплевать, он придумал себе «легенду» о чрезвычайно строгом отце, карающем его за малейшие проступки.

Оказалось, что для него даже такое проявление неравнодушия к нему было желанным.

Во всяком случае, несопоставимо более ценным, чем полное игнорирование всеми его успехов и неудач, маленьких и больших побед и поражений, его радостей и огорчений.

Среди множества людей, мельтешащих вокруг, снующих – туда-сюда, торопящихся куда-то по своим неотложным и непомерно важным делам, он чувствовал себя ненужным всем.

Для всех – лишним.

Всеми даже не отторгаемым, а просто – не замечаемым.

А иногда – досадно мешающим.

Как мусорный бак, торчащий посреди дороги.

Вот парнишка и придумал себе персонажа в виде более чем строгого отца, который хоть поркой (!), но проявлял к нему небезразличие.

Ведь безразличие к человеку, пренебрежение к нему, игнорирование его унизительны и оскорбительны для него.

Их проявления вызывают у человека мало с чем сопоставимые страдания, и служат они чрезвычайно питательной средой для произрастания в нем всевозможных комплексов и фобий.

Фальшивое же небезразличие, проявляемое к человеку, приводит его в ярость.

Когда – глухую, вызывающую зудящее желание отомстить изощренно и утонченно, вынашивая и выстраивая коварные планы под девизом: «Ах так, ну ты у меня получишь! Дай только срок, и тебе воздастся. С лихвой!».

Когда – бурную.

Необузданную и неуемную.

Именуемую бунтом.

В любом случае это будет месть.

То ли с отложенным сроком ее исполнения, то ли – безотлагательно.

Но всегда это будет Месть.

Жестокая и беспощадная.

Месть оскорбленного достоинства.

Месть за Фальшь в отношениях, когда человек открывает другому человеку душу, а в ответ получает в нее могильный холод бездушия, маскирующегося под радушие.

Откуда же Фальшь в отношении к воспитуемому берется у воспитующего?

Из ниоткуда?

Не скажúте.

Она проистекает из самой сути Воспитания.

Предписывающего обеспечить – в первую очередь, главным образом, прежде всего – безусловное послушание.

Воспитуемого воспитующему.

А также – полное и безоговорочное подчинение и повиновение.

Первого второму.

Если такой результат обеспечивается, то делается вывод о достижении Воспитанием позитивного результата.

Если нет, то, соответственно – нет.

При этом то, что кроется на самом деле за достигнутым результатом, никому не известно.

Да и никому из воспитующих и не интересно.

Ведь главное в Воспитании – его результат.

То, каким образом он достигается, что кроется за его видимостью в душе человека, именуемого ребенком, по большому счету не волнует никого, кроме самого ребенка.

Послушен, вот и молодец.

Купи себе конфетку.

При этом воспитующий может, изобразив на своем лице некое подобие благожелательной улыбки, спросить послушного воспитуемого: «Ну, как дела, дружище? Надеюсь, все хорошо?», – и, не дождавшись ответа, развернуться и – уйти, устремившись в поход за новыми воспитательными достижениями и успехами, ведь как много ему надо еще успеть в благородном деле Воспитания воспитуемых, не правда ли?

Конечно же, правда.

Как правда и то, что фальшивая чуткость в отношении человека к человеку – это гнусность похлеще «Скорбного бесчувствия» (см. одноименный кинофильм Александра Сокурова).

Скорбь об утрате Фальши, присущей любой системе Воспитания, может быть только фальшивой.

Не может не быть таковой.

Потеря № 11, вызванная отказом от Воспитания, есть утрата Угодничества.

Каждая система Воспитания исподволь и подспудно ориентирована на то, чтобы воспитуемого принудить к убеждению в том, что главная его добродетель – это подобострастное стремление угодить воспитателю.

Непременный девиз каждого угодника: «Чего изволите-с?».

Апофеоз угодничества – сладкопроизносимый вопрос: «Вам кофе в постель или в чашку?».

Да, конечно, вышколенный продавец, изо всех своих сил стремясь продать свой товар, руководствуется принципом: «Покупатель всегда прав».

Только у воспитуемого его товаром является человеческое достоинство, продаваемое им за благосклонность воспитующего.

Как гласит народная мудрость, «угождать – на себя плевать».

И, наконец, потеря № 12, вызванная отказом от Воспитания, есть утрата Цинизма.