Роберт Смит - История психологии Страница 38

Дьюи получил должность профессора в Чикаго в 1894 г., и под его руководством здесь стала развиваться экспериментальная и педагогическая психология. Он привел с собой Джорджа Мида и затем принял на работу Джеймса Энджелла (James R.Angell, 1869–1949), обучавшегося в Гарвардском университете у Уильяма Джеймса. Эти ученые стояли на позициях функционализма, стремясь изучать индивида как целое в его приспособлении к социальной среде. Их деятельность была проникнута верой в то, что наука — специальное знание, полезное для человечества, высшая ступень его эволюции. Здесь, как и повсюду в США (так, Холл и Болдуин подробно писали о развитии ребенка с эволюционной точки зрения), эволюционная теория стала центральной в психологии и социальных науках. В континентальной Европе такого не было. Кроме того, именно в Чикаго Уотсон написал свою диссертацию по психологии крысы и начал рассматривать психологию как технологию управления поведением (см. главу 6) — цель, которую Уотсон и его последователи считали кульминацией эволюционного процесса. Тогда же, когда Дьюи в Чикагском университете организовал философский факультет, чтобы предоставить место социально ориентированной психологии, Альбион Смолл (Albion W. Small, 1854–1926) создал большой и влиятельный факультет социальных наук.

Таким образом, несмотря на то, что американские психологи во многом ориентировались на немецкую науку, психология в США развивалась иным образом и в иных масштабах, чем в Германии. Немецким психологам приходилось отстаивать свое право на существование перед философами и консервативными государственными чиновниками, за которыми оставалось последнее слово в распределении должностей и бюджета. В США психологи должны были удовлетворять требованиям широкой публики и деловых людей. Но не стоит заходить слишком далеко в этом противопоставлении, поскольку педагогическая психология существовала и в Германии, а в США многие психологи занимались поиском чистого знания.

Однако даже в наиболее теоретических, отвлеченных областях психологии между Германией и США имелись различия. Примером этого является деятельность Эдварда Титченера (Edward B.Titchener, 1867–1927). Титченер был англичанином, учился в Оксфорде, и его больше привлекала физиология, чем философия. Он хотел изучать сознание научным путем и отправился в Лейпциг писать диссертацию по экспериментальному исследованию времени реакции. В 1892 г. он переехал в Корнеллский университет (штат Нью-Йорк), чтобы возглавить недавно открывшуюся лабораторию, и остался там. Ректор Корнелла, Эндрю Уайт (Andrew D.White, 1832–1918), долго и в конечном итоге успешно сражался против доминирования в жизни колледжа религиозных интересов. Позже, проецируя эту борьбу на отношения между наукой и религией вообще, он изложил свою «воинствующую позицию» в книге «История войны науки против теологии в христианском мире» (A History of the Warfare of Science with Theology in Christendom, 1895). В результате Корнелл стал заведением, пропагандирующим светский и научный подход к сознанию, что воплотилось в основании там факультета психологии. Используя немецкие экспериментальные методы, Титченер предпринял тщательные исследования содержаний сознания. Его описания были очень строгими и включали только то, что можно было наблюдать с помощью экспериментальных методик и инструментов. Он перевел работы с немецкого, а также опубликовал свою «Экспериментальную психологию: руководство по использованию лабораторных методов» (Experimental Psychology: A Manual of Laboratory Practice, 1901–1905) и учебники для студентов. Более твердо, чем кто-либо еще в США, он настаивал на том, что психология — естественно-научная дисциплина.

Его коллеги видели в Титченере представителя Вундта. Наделе он не симпатизировал ни философии Вундта, ни его психологии народов. Из родной Англии он привез в США завещанную Локком теорию познания, которую не поколебало его пребывание в Германии. Он считал, что научная психология должна с помощью эксперимента дать объективное описание элементарных единиц, из которых складываются содержания сознания. Психолог, писал он, «берет отдельное осознавание и работает над ним снова и снова, фаза за фазой и процесс за процессом, до тех пор, пока его невозможно анализировать далее. Так он учится формулировать “законы взаимосвязи элементарных психических процессов”» [цит. по: 127, с. 10]. Он предполагал, что сочетание элементарных качеств отражает (как именно, пока неизвестно) нервные процессы, являющиеся их причиной. Тем не менее, считал он, психология — по крайней мере, в то время — должна сосредоточиться на эмпирическом описании. Вундт, напротив, строил свою психологию на убежденности в психической причинности (а следовательно, относительной независимости сферы психического от физиологических факторов). Но Титченер был так же далек от своих американских коллег, как и от Вундта. Он определял психологию как научное изучение элементарных единиц сознания и не испытывал интереса ни к животным, ни к детям, ни к индивидуальным различиям. «Первейшая цель экспериментального психолога — анализ структуры сознания… вычленение составляющих в каждом данном осознаваемом явлении. Его задача — вивисекция, но такая, которая принесет не функциональные, а структурные результаты» [157, с. 367]. Кроме того, Титченер бранил своих коллег, когда те устремлялись применять психологию на практике, не создав для нее прочной научной основы. Отдавая приоритет подготовке добросовестных учёных, а не такой психологии, которая озабочена функционированием человека в обществе, он оставался в каком-то смысле аутсайдером. Пользуясь уважением как выдающийся последователь идеалов методологической строгости в научной психологии, он был маргинальной фигурой для психологии, развивающейся как массовая профессия.

К тому моменту, когда США в 1917 г. вступили в Первую мировую войну, психологи уже были достаточно уверены в своих познаниях, чтобы предложить свои услуги военным: речь шла об отборе солдат и офицеров при их мобилизации на фронт. В предшествующее тридцатилетие психологическая дисциплина здесь стремительно развивалась, стала мощной силой в высшем образовании и превратилась в профессию, подобной которой в других странах не было. Если абсолютные цифры имеют значение, то психологию того времени можно назвать американской наукой. Однако такие грубые оценки вводят в заблуждение, поскольку психологи занимались самыми разными видами деятельности и не обнаруживали единодушия ни в теории, ни в определении предмета изучения или отношения психологических знаний к социальным проблемам. Уолтер Пиллсбери (Walter B.Pillsbury, 1872—

, учредивший психологическую лабораторию в университете Мичигана в 1897 г., сравнивал первые конференции психологов с «собранием параноиков в больничной палате» [цит. по: 127, с. 131]. Те психологи, которые хотели, чтобы их дисциплину причисляли к естественным наукам, ограничивались лабораторными исследованиями. От них значительно отличались те, кто рассматривал само общество как лабораторию. Это различие стало одной из ключевых тем в истории науки в современном мире.

Глава 5 Психологическое общество

Вселенная культуры, в которой мы живем, полна… личных историй, в которых люди изображены сквозь призму отношений между внутренней и внешней реальностью. В этих историях все внешнее, публичное, видимое, поверхностное надо исследовать на предмет того, выражает оно или прячет внутреннюю личную правду — истинную сущность индивида.

5.1 Психология в XX столетии

Разветвленная сеть психологических дисциплин и видов деятельности говорит о том престиже, который в XX в. приобрели специализированные знания и методы изучения природы человека. В то же время психологический образ мышления распространяется в среде обычных, рядовых людей: почти каждый стал «психологом». Психологическое знание приобрело само собой разумеющийся авторитет, изменив мир личных переживаний и общепринятые представления о том, что значит быть человеком. В результате на первый план вышло индивидуальное, личностное (в психологическом смысле), проникающее во все сферы жизни. Поэтому можно говорить о формировании нового психологического общества как об отличительной черте XX в. В этом обществе мы живем и поныне.

К середине века психология представляла собой множество специализированных дисциплин. У каждой из них была своя история борьбы за существование, собственное понимание психологии, цсобая профессиональная и организационная идентичность. Масштабы деятельности психологов поражают. Историк психологии XX в. не может ограничиться ссылками на выдающиеся труды или анализом отдельных направлений и научных школ. Ему приходится обобщать результаты работы огромного числа людей: так, в 1992 г. Американская психологическая ассоциация насчитывала 120 000 членов, и даже в небольшой Голландии число психологов достигло 20 000. И если для сотен академических психологов основным местом работы были лаборатория и университетская аудитория, то деятельность тысяч других была связана с коммерческими предприятиями, больницами, тюрьмами, школами. В России большое число новых, неакадемических направлений появилось как следствие политических перемен 1989–1991 гг.