Марк Бурно - О характерах людей Страница 4

Антрополог Я.Я. Рогинский (1977) выводит из еще первобытной необходимости борьбы с «враждебными силами внешнего мира», наряду с другими «вековыми типами характера», волевой тип «охотника-воина», соответствующий нашему напряженно-авторитарному характеру.

Данный склад личности, по рисунку своему внешне напоминающий эпилептический, в его психопатической выраженности (эпилептоидный психопат, или эпилептоид) зримо, подробно-классически описан Ф. Минковской (1923, 1935) и П.Б. Ганнушкиным (1933).

Существо напряженно-авторитарного (эпилептоидного) радикала – в реалистической авторитарности, сказывающейся прямолинейно-агрессивным, самолюбивым мышлением, чувствованием и поступками. Душевную напряженность такого человека по-настоящему смягчает лишь какая-то реализация, осуществление его изначальной авторитарности, – и хорошо бы, чтобы реализация эта происходила с пользой для общества.

Прямолинейность мышления, чувствования всегда более или менее агрессивна – и агрессивность всегда прямолинейна. Не агрессивен тревожно-сомневающийся. Он постоянно взволнованно сомневается, рассматривает со стороны свои мысли и чувства – так ли думает-чувствует, в соответствии с разными обстоятельствами жизни? Тревожные сомнения по закоулкам ищут истину, обнаруживают то драгоценное, мимо чего прошли по прямой дороге бестревожные, прямолинейные в своем мышлении. Однако сомневающийся плох в тех делах, где вредно раздумывать, философствовать: за рулем автомобиля, у сложного пульта, в группе захвата преступников или будучи тюремным надзирателем, руководителем сложного коллектива, полководцем, солдатом в боевом окопе и т. п.

Прямолинейный обычно уверен (даже сверхуверен) в своей правоте и победе, обстоятельно-солиден, тяжеловесно-четок, подавляя, убеждая несогласных своим авторитетом. Такой человек может быть иногда внешне даже как бы довольно живым своей мыслью, но, присмотревшись, заметим, что мыслит он (нередко при прекрасной памяти) все же в довольно прямолинейных, хотя и сложных, подробных рамках. Без символичности и реалистической многозначности – как бы на латыни, на языке напряженно-авторитарного Древнего Рима. Или это приземленно-ядреный, саркастический, авторитарный язык Салтыкова-Щедрина, Розанова. Тяжело, весомо, внушительно в свое время ложились в людей догматические слова эпилептоидного Сталина.

Вследствие прямолинейности-авторитарности такой человек часто и не спрашивает того, с кем заговорил (например, на улице), есть ли у него время для разговора, и сердито обижается, когда собеседник спешит. Даже те из напряженно-авторитарных, кто несколько не уверен в себе, часто сердятся, озлобляются, когда оказываются неправыми, на тех, кто обнаруживает их неправоту. Они стремятся к власти и только ею лечат свое переживание неполноценности. Вообще сердитость-напряженность, прорываясь время от времени агрессивными взрывами, постоянно (сильнее или слабее) присутствует в душе напряженно-авторитарного человека (особенно эпилептоида). Ранимые, чувствительные люди нередко дурно чувствуют себя рядом с таким человеком: или возникает в душе боязнь, острая неуверенность в себе, или невольно хочется подчиняться такому человеку, чтобы его смягчить, умилостивить, или возникает протест-негодование, оттого что авторитарно давят на тебя.

Душевная постоянная напряженность эпилептоида, особенно пожилого, есть одновременно и пагубная напряженность-нагрузка на его кровеносные сосуды. Он непременно должен расслабляться каким-то удовлетворением своей авторитарности (только бы во имя Добра!) или хотя бы взрывами негодования на домашних (не влияющими серьезно на его карьеру) – чтобы лучше чувствовать себя и душевно, и телесно (например, чтобы не получить инсульт). В этом отношении жизнь с эпилептоидом для его близких есть испытание. А когда он пенсионер, потерявший власть и ослабевший уже телесно, когда остается ему в воспоминаниях ругать других и восхвалять себя (о чем бы ни говорил) – необходимо близким, если это возможно, потерпеть, послушать все это, дабы всем же не было хуже. Может быть, даже искренне посочувствовать ему (если это возможно), когда он сердится, например, на пьяных, влюбленных, долго целующихся в троллейбусе.

Страх лишиться хоть какой-нибудь власти делает напряженно-авторитарного человека тяжело подозрительным, и эта прямолинейная подозрительность (ревность, мысли об опасности и т. д.) есть убежденность в том, чего нет на самом деле, в психопатических случаях болезненная. Думается, именно эпилептоиды с их особой высокой склонностью к напряженной подозрительности, сверхценным идеям вообще (в том числе изобретательства) составляют известную группу паранояльных психопатов (параноиков).

Прямолинейной душевной защитой объясняется тут и способность с убежденностью в своей правоте, в победе думать как бы «мимо» неприятного, травмирующего и смотреть «сквозь» своего противника или тоже «мимо» (будто не видя его), дабы не раниться этой встречей.

Некоторые напряженно-авторитарные по-своему доверчивы и склонны менять свое отношение к событиям, людям в зависимости от внешних обстоятельств и под влиянием мощных своих влечений. Чаще, однако, все эти обстоятельства, вызывающие здесь перемены, ублажают авторитарность.

Сердитость-агрессивность здесь обычно мягчает к старости (особенно слабея со склерозом и алкоголизмом, порождающими благодушие), но подозрительность и скупость к старости могут по-плюшкински усиливаться.

Как и сангвиник, напряженно-авторитарный чувственен, но агрессивной чувственностью (иногда с моментами садистичности, мстительности). С угрюмой авторитарной солидностью ямщиков, пьющих чай на картине Кустодиева «Московский трактир», могут сидеть за столом одни из напряженно-авторитарных. Упоенно-слащаво дегустируют кушанья другие. По-своему благородно-деловито едят третьи. Но живой, заражающей нас аппетитом сангвинической естественности мы тут не встретим.

Сексуальное влечение здесь мощно и агрессивно напряжено. Одни напряженно-авторитарные люди могут быть охвачены страстью к сексуальному разнообразию и цинически-прямолинейно оправдывают это заботой о своем здоровье. Другие – природные однолюбы, подобно волкам. Такой человек порою настолько беспомощно зависит своим освобождением от острого, тяжелого сексуального напряжения от своей жены, что не может ее и пальцем тронуть, валяется у нее жалко в ногах, вымаливая близость, терпит все ее измены, разрешая, таким образом, вить из себя веревки. Если вдруг не убьет жену или не покалечит, измучившись.

Нередко отличаются эти люди могучей волей – до позеленения, посерения кожи. При этом некоторые эпилептоиды с «заячьей душой», при всей внешней агрессивности-напряженности, не могут не сдерживаться и потому органически не способны поднять на кого-то руку в обычной (не боевой) жизни.

Выполнение своего влечения к власти здесь – смысл жизни, главная радость. И в этом отношении напряженно-авторитарный (эпилептоид) сражается за власть в широком смысле, в какой бы профессии, должности это ни приходилось делать – власть в науке, в литературе, в искусстве, власть богатства (как у пушкинского Скупого рыцаря) и т. д.

Свойственная напряженно-авторитарным (эпилептоидам) борьба за справедливость может происходить и в должности бухгалтера, и в какой-нибудь избирательной комиссии, – но и тут, как обычно, с напряженностью воина. Если такой человек лечится от алкоголизма, то нередко становится он яростным борцом за трезвость, от которого плачут, например, его умеренно пьющие родственники. Но каким-то образом для своего благополучия, счастья такой человек должен чувствовать свою власть.

Сражаясь в бою или в мирной жизни, ограниченный своей прямолинейностью, охваченный агрессивностью, он просто не думает в это время об опасности, о смерти. Будучи авторитарно-прямолинейным реалистом, он способен прямолинейно подолгу не думать о том, что смерть имеет к нему какое-то отношение. Когда же ему напомнят о ней, скажет: «Зачем вспоминать плохое? Оно само придет». Или истово-прямолинейно, с той же сверхубежденностью верует в Бога и вечный рай для себя после смерти.

«Голос крови» нередко проникнут здесь агрессивностью, мстительностью, склонностью к кровной мести. Напористый воин, часто атлетического сложения, он по-настоящему уважает лишь сильного. Безнравственному эпилептоиду просто необходимо показать силу, как овчарке, чтобы стал тебя уважать и преданно тебе служить. Многие эпилептоидные женщины (нередко красивые напряженной гипнотизирующей красотою львиц, ведьм) терпеть не могут мягкотелых интеллигентных мужчин, которые не способны брать их силой.

И Бога-защитника тоже многим напряженно-авторитарным хочется иметь мускулистого, властного, строгого, чтобы рабски поклоняться ему, чувствуя себя хозяином над своими рабами. Но Богом, философией и своим земным начальством способен он оправдать и свои преступления (например, так-де лучше для государства). Истинный воин, сбивая вражеский самолет, прямолинейно не размышляет о том, кто в нем, – враг, и все. И летчик-воин не думает прямолинейно о тех, на кого обрушится бомба, – надобно выполнить поставленную боевую задачу, и все тут.