Марк Бурно - О характерах людей Страница 5

Многим нравственным эпилептоидам свойственны высокая честность, добросовестность, исполнительность, «добрый» «боярский» консерватизм, «казачья» преданность Добру.

Ради утоления своих мощных влечений многие безнравственные люди такого склада готовы служить любой власти, а нравственные делаются истинными самоотверженными, не ложными борцами за справедливость. Ведь мы называем нравственными тех, кто хочет другим людям того же добра, что и себе, то есть добра в своем понимании.

Прямолинейность мышления-чувствования может, конечно, вносить здесь немало сложности в вопрос о нравственности напряженно-авторитарного. Так, добрый «боярский» консерватизм не всегда добрый. Или, например, такой человек всею душой заботится о дочери покойного брата, не разрешая ей выходить замуж за человека, который ему не нравится. «Да, им хорошо сейчас вместе, – рассуждает он. – Но ненадолго это, я убежден. И я за нее в ответе перед братом.» И он, пожалуй, сам искренне хотел бы, чтобы с ним так же поступили, если б он был на месте этой девушки. Или в трудное время приводит домой к обеду гостей, не заметив, что жена из-за них осталась голодной, и т. п.

Люди, не равнодушные к власти, часто тянутся к историческому чтению. Там – именно о том, кто и как взял и потерял власть, и часто это созвучные им по складу люди.

Напряженность влечением к власти, особый интерес к военным событиям видятся в картинах Сурикова, Верещагина. Нередко напряженно-авторитарный художник – мастер агрессивной напряженности или утонченной натуралистичности (как Шилов).

Получающий высокое удовольствие от власти не способен обычно к подробно-одухотворенному углублению в себя, в человеческие сложные отношения. Но, конечно же, у каждого своя особенная жизненная дорога – и важно подробнее нащупать ее поверхность под ногами.

Безнравственные эпилептоиды (напряженно-авторитарные) обычно обнаруживают себя благообразной маской из различных слащаво-уменьшительных словечек с лакейски-угодливым поведением, за которой прячут безнравственную природу. Все это имеет прямое отношение к утонченному, так называемому восточному коварству. Но благородным нравственным эпилептоидам (напряженно-авторитарным) всячески следует помогать в их тяжелых подчас отношениях с людьми хотя бы скрывать, по возможности, яркую свою авторитарность, властность, хотя бы изображать, что прислушиваешься к другим людям, ценишь их мнение и т. д. – дабы еще выше подняться им в жизни.

Тревожно-сомневающийся характер (психастеник)

Подробно-клинические описания этого склада личности в его болезненной усиленности (психастеник, психастенический психопат – от psychastenia (душевная слабость, с греч.), описания, замечательно дополняющие и углубляющие одно другое, сделаны П. Жане (1903, 1911), С.А. Сухановым (1905, 1912), П.Б. Ганнушкиным (1907, 1933), И.П. Павловым (1935).

Существо тревожно-сомневающегося (психастенического) радикала – обусловленная природной, изначальной тревожностью-дефензивностью, вкупе с чувственной жухлостью-блеклостью и засильем реалистической аналитической работы мысли, тревожно-тягостная неуверенность в своих достаточно реалистически-земных чувствах, особенно при обстоятельстах, когда эти чувства принято, следует как-то естественно обнаруживать (в беседе с малознакомым человеком, в обстановке радостного или горестного события и т. п.).

Дефензивность (defenso – оборонять, латин.) – понятие, по содержанию противоположное понятию «агрессивность». Это – переживание своей неполноценности, сказывающееся в робости, застенчивости, стеснительности, нерешительности, тревожной мнительности, в малодушии, склонности к сомнениям, неуверенности в себе, – и, наконец, все это проникнуто ранимым самолюбием. Дефензивность свойственна и людям иного склада (например, дефензивным сангвиникам, многим замкнуто-углубленным), но у тревожно-сомневающихся (психастеников) она затуманена изнутри еще и деперсонализационным* переживанием неестественности своих чувств, неуверенности в своих чувствах с попытками более или менее подробного тревожного анализа происходящего.

Это тревожное засилье мысли (анализа) над чувством (непосредственным чувственным переживанием) сказывается в том, что такой человек в общении с не самыми близкими ему людьми, с ощущением своей неестественности и тревогой по этому поводу, постоянно неуверенно рассматривает, обдумывает свое эмоциональное к ним отношение, стараясь этим помочь себе чувствовать. Собеседник может заметить в его глазах некоторую тревожную растерянность или отсутствие (погруженность в свои мысли, рассеянность, смотрение «сквозь» людей). По этой причине психастенику часто легче написать человеку письмо, нежели встретиться с ним.

Природный смысл этой мягкой деперсонализационности – в защите чувствительной души от ранящих ее прикосновений действительности. Во всяком случае, если случается какая-то беда (смерть близкого человека, угроза собственной жизни), Природа помогает выключением способности остро тревожиться-переживать в углубившейся деперсонализации. Но в легкой тревожной деперсонализации, общаясь с людьми, организуя, например, какие-то совещания, такой человек нередко по рассеянности что-то упустит или скажет не то, кого-то не поблагодарит – и потом жестоко мучается этими своими упущениями и старается готовиться к подобным испытаниям предварительными записями по пунктам.

А бывает, что, при всей своей нравственной щепетильности, тревожной добросовестности в соблюдении законов и инструкций, тревожно-сомневающийся (психастеник) вдруг по рассеянности переступит черту разрешенного. Иногда возможно это и не по рассеянности, а по причине душевной отваги, вспыхивающей в замученной совести.

Наедине с собою, с книгами, в творчестве в своей комнате или в общении с самыми близкими чувство собственной эмоциональной измененности (чаще это тревожное душевное онемение) ослабевает-отпускает, чтобы вскоре, по обстоятельствам, вновь появиться.

Тревожная сосредоточенность на мыслях об ускользающих непосредственных чувствах нередко объясняет и несобранность, житейскую рассеянность этих людей. Дефензивность, загруженная подробным аналитическим размышлением, сотканным из сомнений, обнаруживает себя сложными нравственно-этическими переживаниями с обычным здесь тягостным самообвинением.

Таким образом, тревожно-сомневающийся (психастеник) не есть просто бесчувственный человек. Он способен остро голодать, но утоляет голод без острых, пьянящих гурманистических или сексуально-эротических подробностей. Чувственность здесь недостаточно художественна, остра, чтобы человек мог сойти с ума в чувственной близости. Возможно для него часто даже исследовательски наблюдать в это время за вяловатыми проявлениями своей чувственности, в которых невозможно забыться. Но нередкая здесь чеховская нежность-лиричность одухотворенного тревожно-сомневающегося (психастеника) может сводить с ума самых чувственных, легко суживающихся сознанием женщин.

Одухотворенно-застенчивая, затаенная нежность-лиричность свойственна и многим психастеническим женщинам.

Тревожно-сомневающийся (психастеник) – человек не с непосредственно-чувственной, а с мыслительной (неяркой, реалистически-аналитической) эмоциональностью, дефензивностью, испытывающий по отношению к другому человеку именно на расстоянии (вспоминая прошлое или воображая будущее) гораздо более цельное чувство, нежели в непосредственном общении. Ему трудно без подлинного практического чутья, чувственной хватки интуитивно оценить другого человека – и потому он его тщательно обдумывает-анализирует, «раскладывая по полочкам».

Он может быть великим актером, режиссером, но и тогда «раскладывает по полочкам», как Станиславский, – на потеху непосредственным, чувственным, живущим прежде всего сердцем актерам. Другие знаменитые тревожно-сомневающиеся (психастенические) люди, являющие нам в творчестве свой склад (радикал), – это Баратынский, Белинский, Дарвин, Чехов, Павлов, Моне, богатые не чувственностью, но размышляющей одухотворенностью.

Не будучи достаточно практичным, такой человек должен воспитывать в себе готовность действовать, одолевать свою лень в сложной работе мечтаний. Бывает, тревожно-сомневающийся (психастеник) любит свою заболевшую собаку, а к ветеринару все не отведет ее (ленив на подъем). Неорганизованному по природе своей психастенику (тревожно-сомневающемуся) необходимо жить по расписанию, в режиме, радуясь и тому, что выполнил расписание хоть на две трети.

Непрактичность, обусловленная во многом инертностью-медлительностью, обнаруживает себя и в том, что тревожно-сомневающийся не предложит вовремя помочь знакомой женщине с тяжелой сумкой, не спохватится сказать вовремя доброе слово нуждающемуся в нем – с последующим внутренним раскаянием. И тут ему также ничего не остается, как заранее дрессировать в себе готовность действовать, дабы не мучиться потом угрызениями совести.