Лин Коуэн - Мазохизм: Юнгианский взгляд Страница 4

Данная книга — не научное исследование мазохизма, ибо здесь объективность столь же сомнительна, сколь законна субъективность. Это и моя четвертая посылка, и одновременно моя методология. Ощутив на себе воздействие амплификации, узнав, что такое раскрытие, хождение по кругу, стремительные душевные взлеты с ощущением остроты, близкой к предельной, а затем полное истощение — пройдя через все это, мы осознаем, что наука — далеко не единственная и даже далеко не лучшая модель исследования. Мой способ установления свободной связи не столько служит поучению или объяснению, сколько пробуждению осознания и описанию. Мазохизм — это парадоксальная, эмоционально заряженная, научно определенная, исторически обусловленная психическая фантазия. В результате ее появления во множестве образов она наделяется множеством смыслов, а потому для ее осознания нам требуется множество подходов. Используемые в этой книге модели — миф, религия, алхимия, история — благодаря своему образному языку и самой своей природе воплощают глубинные корни психической жизни, которые Юнг назвал «архетипами»[5].

Область архетипов (слово «архетип» происходит от двух греческих слов: arche — «начало» и typos — «образ») — это мифическая размерность, место изначального переживания. Миф — не побочный продукт человеческого мышления и не бледное отражение социальных паттернов; создание мифов — это спонтанная, фундаментальная деятельность психики. Миф — не повествование о психически «спроецированных» персонажах, ибо тогда его роль становится вторичной и требует наличия источника проекции. Мифические события и люди, как например, Дионис, о котором пойдет речь в главе 6, являются носителями психических переживаний. Не будучи буквальными пересказами событий, мифы являются «подлинными» историями с участием «реальных» людей, ибо они психологически реальны и достоверны. Миф делает психику понятной. Нор Холл улавливает этот смысл мифа, когда пишет:

Стремление выразить то, что видно и слышно под поверхностью повседневной реальности, требует «языка души» и является одним из способов выхода мифологии на поверхность. Выразительное представление всех событий чрезвычайно сильного переживания создает muthos, миф, — не искусственно сконструированную историю, а буквально «устное» изложение первичного переживания при помощи первых слов, пришедших в сознание… Миф — это язык родной матери.

Таким образом, миф является первоосновой, к которой мы обращаемся в поисках ощущения глубины и смысла.

И, наконец, последнее, что я хочу сказать о методологии: наше странствие имеет границы. Я не путешествовала по земному шару, чтобы проводить культурные сопоставления, я оставалась в рамках истории и традиций западной цивилизации. Я не взбиралась на вершины статистики сексуальных отклонений и не бороздила океаны подробных описаний клинических случаев. Эта книга написана на основе материала, полученного из разных источников: психиатрии, религии, литературы, мифологии, рассказов пациентов, собственных мыслей и переживаний, и мой подход должен был соединить все эти материалы, как это делают Судьбы, о которых речь идет в последних главах. Затем я переплела эти разные нити, чтобы получить текст книги, а не учебник. Это способ собирания и соединения частей текста, который, по-видимому, себя оправдал, не столь уж отличается от альбома для аппликаций, в котором все картины собраны из фрагментов. Вместе с тем я использую амплификацию, чтобы усилить уровень и резонансную силу воздействия сновидения, переживания, идеи, образа и расширить его контекст. По существу, амплификация помогает создать контекст. Это способ прояснения смысла через описание, а не через определение. При употреблении разных метафор в амплификации делается акцент на тоне, оттенках, утонченной неоднозначности без резких противопоставлений и уравнивания всех составляющих. Материал определяет метод, тогда как образ подсказывает подход.

Входит Дионис. Внешне он мягкий, даже женственный, У него нет бороды; он одет в шкуру фавна и несет тирс (т. е. стебель сладкого укропа, увенчанный листьями плюща). На голове у него — венок из плюща, а по плечам Волнами струятся длинные белокурые локоны.

В течение всего спектакля он носит «улыбчивую» маску.

«Вакх». Начало действия

Глава 1. Разновидности извращений

Пентей: Ты, говоришь, что видел бога.

Как же, по-твоему, он смотрелся?

Дионис: Как хотел, так и выглядел. Он выбирал — не я.

Несомненно, секс — вещь грязная, если им заниматься как следует.

С тех пор как появилось это слово — более ста лет назад, — о мазохизме всегда отзывались плохо; мазохизм никогда не считали истинным страданием, скорее обманом и самоистязанием, т. е. противоестественной болью. В наше время страдания любого вида и масштаба кажутся либо подозрительными, либо глупыми, либо нездоровыми. В этой книге можно найти два разных подхода к мазохизму. Каждый из них по-своему важен: с одной стороны, исследуется значимость мазохизма, что помогает избавить его от чудовищной бессмысленности, с другой стороны — возможности, позволяющие мазохизму доминировать и стать препятствием к процессу глубокого психологического осознания человеческой индивидуальности, которое Юнг назвал «индивидуационным процессом»[6].

Понятие «мазохизм», как и феномен, который оно определяет, испытывает по отношению к себе постоянные проявления насилия — назойливой, парадоксальной несправедливости. Это понятие перегружено, оно вызывает слишком много ассоциаций и обладает множеством коннотаций. И вместе с тем у него их слишком мало. В том виде, как мы его употребляем, оно — лишь одностороннее отражение нашего опыта и переживания, его негативной и нездоровой части. Но именно потому, что это слово так нагружено эмоциями, аффектами, образами и историей, нам никак не удается с ним расстаться. Изменив его, мы потеряем весомую часть его содержания и патологического смысла — ощущение слабости, подчиненности и стыда, которое оно подразумевает. Это слово чрезвычайно нагружено, и оно должно нести на себе это бремя.

По своей сути мазохизм — понятие психологическое. Это все равно, что сказать: в своей основе мазохизм метафоричен — или: мазохизм основан на принципе сходства. В последние несколько сотен лет мазохизм изучали как сексуальное отклонение или извращение, как некую структуру невротической личности («моральный мазохизм») или же как особую составляющую некоторых разновидностей религиозного переживания. Но все, что мы называем сексуальным мазохизмом, моральным мазохизмом, религиозным мазохизмом, — это метафоры, через которые психика сообщает о своих страданиях и своей страсти. Они представляют собой некие скрытые «сосуды», «кулисы» или контексты, позволяющие осознать психологию мазохизма.

Единственного однозначного понимания мазохизма просто не существует, даже если мы переживаем его индивидуально и в особых случаях. Как метафора мазохизм не поддается никакому строгому определению; как психологическое переживание он парадоксален по своей сути. Каждый психический образ неоднозначен по содержанию и амбивалентен в своей ценности: как архетипический феномен мазохизм — один из способов восприятия глубины психической жизни. Уходя своими корнями в воображение, он выражается в метафорах, в сходстве способов души любить и страдать.

Насколько нам известно, людей всегда пленяло и подавляло свое и чужое страдание. На протяжении многих веков одновременное переживание страданий и удовольствия понимали совершенно не в том контексте, который в более позднее время был связан с психологией, — в контексте мифа, алхимии, романтической любви и религии. И только в 1876 г. Рихард фон Краффт-Эбинг, опубликовав «Psychopathia Sexualis», ввел понятие «мазохизм». Получив определение и оказавшись под рубрикой «Общая патология», этот термин изменился, и мазохизм стал рассматриваться в новом контексте — научной медицинской психологии.

Краффт-Эбинг рассматривал мазохизм как фундаментальный сексуальный феномен, считая сексуальный инстинкт отправной точкой анатомии его психологии. Вот его определение мазохизма:

Под мазохизмом я понимаю особое извращение в сексуальной жизни, когда подверженный ему индивид в своих сексуальных чувствах и мыслях находится во власти идеи полного и безусловного подчинения воле другого человека противоположного пола, которого он считает своим хозяином или хозяйкой и который подвергает его унижениям и насилию. Эта идея окрашена чувством похоти; мазохист живет в своих фантазиях, создавая подобные ситуации и часто пытаясь их осуществить. Из-за этого сексуального извращения его сексуальный инстинкт часто оказывается менее чувствительным по отношению к природной привлекательности противоположного пола — т. е. у мазохиста фактически теряется способность к нормальной половой жизни, и он превращается в психологического импотента.