Валерий Зеленский - Здравствуй, Душа! Страница 4

Тезис «поэтическая основа разума» был впервые выдвинут Хиллманом в его лекциях, проходивших в Йельском университете в 1972 году. В них среди прочего утверждалось, что архетипическая психология «начинается не с физиологии мозга, структуры языка, организации общества или анализа поведения, а с процессов воображения». Взаимосвязь между психологией и художественным воображением обусловлена природой ума. Таким образом, полагает Хиллман, наиболее плодотворный подход в исследовании разума опирается на разнообразные ответные реакции воображения, где образы получают наибольшую свободу, равно как и возможность их рассмотрения.

Хиллман в своих разработках архетипической психологии решил избавиться от догматизма юнговской Самости. Он заявил, что наши психологические глубины населены архетипами, но все они обладают полной автономией и, в конечном счете, никакого организующего центра не приемлют. Другими словами, душевные глубины полицентричны, и если Самость и существует, то лучшим проявлением почтения к ней будет воздержание от намерения диктовать ей те или иные правила поведения. По Хиллману, архетип и Бог в классическом (античном или политеистическом) смысле оказываются одним и тем же. Кроме того, рассуждая о психическом, он использует слово «душа», которое насыщает смежными понятиями. Он пишет:

«…эти термины составляют повседневный практический язык аналитика, образуют контекст для его корневой метафоры [души] и являются ее выражениями. Другие слова, издавна ассоциирующиеся со словом „душа“, еще более углубляют его значение: разум, дух, сердце, жизнь, теплота, человечность, личность, индивидуальность, преднамеренность, сущность, сокровенное, цель, эмоция, качество, добродетель, нравственность, грех, мудрость, смерть, Бог. О душе говорят, что она „встревожена“, „стара», „бесплотна“, „бессмертна“, «утрачена“, „невинна“, „вдохновлена“. О глазах — что они „душевны“, ибо они „зеркало души“; но человек может быть „бездушным“, если не способен проявлять сострадание. Даже самые древние языки имеют разработанные понятия о принципах, которые этнологи переводят словом „душа“. От древних египтян до современных эскимосов, „душа“ — это высоко дифференцированная идея, относящаяся к реальности, имеющая огромное воздействие на человека. Душа воображается как внутренний человек и как внутренняя сестра или супруга, место или голос Бога внутри; как космическая сила, в которой все человечество и даже все живые создания участвуют как сотворенные Богом и, таким образом, божественные; как сознание, как множественность и как единство в противоположности; как гармония, жидкость, огонь, динамическая энергия и т. д. Любой может „искать свою душу“, и душа каждого может подвергнуться „испытанию“. Существуют притчи, описывающие одержимость души (бесами или дьяволом) и продажу души дьяволу, искушения души, проклятие и воскрешение души, развитие души посредством духовных практик, путешествия души. Были предприняты попытки определить местонахождение души в отдельных органах тела или его областях, проследить ее развитие из спермы или яйца, разделить ее на животные, растительные и неорганические компоненты, в то время как поиск души всегда ведет в „глубины“». (Хиллман, 2004a, с. 105–106).

Напротив, Роберт Сарделло стремится освободить «душу» от ограничений хиллмановской мысли. Он, в частности, отрицает идею архетипической души, коренящейся в эллинистической культуре.

Согласно Сарделло (во многом воскрешающего идеи Владимира Соловьева о смысле любви и Богочеловечестве), имагинальная способность нашего бытия может быть оценена наилучшим образом, когда душа служит не столько прошлым богам или Самости, а когда она взыскует сотворчества с миром более глубокого культурного будущего, основанного, насколько это возможно, на Любви. Он указывает, что «для людей, которые жили в прошлые времена, забота о душе была естественной и инстинктивной, сохраняемой через ритуалы церемонии, мистериальные центры, устную традицию передачи историй, мифов, через искусство и технологию» (Sardello, 1995, p. 7).

Наконец, к глубинным психологам можно причислить и Теодора Росзака, автора книги «Голос Земли», предложившего нам вернуть «глубину», обнаруженную в коллективном психическом, обратно природе и космосу. Росзак утверждает, что здоровье всей окружающей среды нашей планеты и психологическое здоровье человечества находятся в тесной связи друг с другом, что одно не может быть целостным и сохранным без другого. Он свидетельствует о том, что человечество близко к коллективному безумию (если не окончательно свихнулось) в своем отношении к природе и — шире — к биосфере. Росзак утверждает, что мы обладаем огромной мощью, способной причинить непоправимый вред всему, что самой своей жизнью призваны сохранять, и мы этот вред неустанно наносим и планете, и самим себе. Это свидетельствует о том, что культура «обезумела в сумасшедшем порыве, с которым она эксплуатирует природные богатства, и уничтожает все живое на пути этой эксплуатации, и, в конечном счете, убивает самое себя» (Roszak, 1992, р. 70).

Опираясь на идеи Юнга, Хиллмана и Сарделло о встроенности человеческой психологии в природу, Росзак в своих утверждениях замыкает полный цикл возвращения души из своего странствия уже в форме мировой души или Анима Мунди. Юнговскую идею коллективного бессознательного он рассматривает, как наиболее полезную для формирования новой дисциплины — экопсихологии (там же, р. 102). Сегодня мы называем экопсихологическую теорию Гейей. Сама Земля представляет собой живое бытие, и она приобретает сознание по мере того, как это сознание обретаем мы.

«Коллективное бессознательное, на своем глубочайшем уровне скрывает экологический разум всех биологических и геологических видов и форм, источник, из которого, в конечном итоге, разворачивается вся наша культура» (там же, р. 301).

Юнг о Душе

Без духа ничего нет, поскольку, кажется, что дух пребывает внутри вещей. Дионис озабочен внешностью вещей, осязаемостью форм, их материальной стороной, всем тем, что сделано из земли, но внутри пребывает дух, являющийся душой предметов. Мы не знаем: это наша собственная психика или же это душа универсума, но если коснуться земли, то невозможно уйти от духа. И если коснуться земли дружески, дионисийским образом, то дух природы придет на помощь; если же это будет недружественный жест прикасания, дух природы отторгнет его. Поэтому так многочисленны легенды о людях, обидевших дух вещей…

Мы бесконечно невнимательны, возможно, поэтому постоянно грешим против духа вещей, и, потому что мы невежливы, вещи восстают против нас, а это ведет нас в еще большей степени к отщеплению от нашей собственной природы (Jung, 1997, p. 459).

Анатомия души[1]

Начнем с того, что Юнг понимал под «душой».

«Психика» — древнегреческое слово, означающее «душа», как все мы знаем, и, разумеется, «психология» есть, по своей сути, изучение души, изучение «логоса» души — сама этимология слова указывает на это. Не удивительно поэтому, что Юнг называл себя «возлюбленным» души, а вся его психология направлена на прославление души. Он старался максимально полно, насколько позволял его талант, выявить давно забытые следы, отпечатки того, что воспринималось им в качестве природной психики или природной души. Это было для него средоточием импульсов человечества к развитию более высших функций.

Юнг доверял природе, инертной, с одной стороны, и, тем не менее, одержимой порывом и энергией превосходить самое себя, переступать через собственные пределы, с другой.

«Естественная жизнь — это питательная среда, кормилица души», — писал он. Русское слово «душа» также имеет длинную историю. Оно определяется как «место жизни или разума в человеке», или «как принцип жизни у человека и животных», или просто как «одушевленное существование». Оно взято из переводов Библии на старославянский язык, где играет ключевую роль в истории Творения, рассказанной в Книге Бытия: «Господь слепил мужчину из праха земного и вдохнул в него, и человек стал живой душой». В Книге Бытия об этом упоминается как о высшей ценности. Человеческое тело было образовано из материи, но в нем еще не было жизни. Только после того, как появился дух с божьего помысла, жизнь приобрела естественную способность к тому, что мы именуем «душой».

Дальнейшая история, рассказанная в Книге Бытия, также имеет отношение к делу, поскольку появляются первые люди, Адам и Ева, пребывающие в блаженстве в райском саду, Эдеме, не осознавая, что они отличные от природы, Бога и друг от друга. И внезапно в их жизненном мире утверждается душевное начало, собственная естественная мудрость в облике змея, впервые открывающего своим появлением, что он является продуктом напряжения между духом и материей и поэтому несущим в себе внутреннее противоречие. Здесь мы имеем миф о сознании, рассказанный на языке нашей религиозной традиции.