Эпидемии безумия. Классика социальной психологии - Поль Реньяр Страница 44

«Эта бедная Лостанд… Еще одна несчастная женщина… Ты слыхал о смерти ее мужа, о его падении с лошади во время больших маневров… Бедняжка не могла утешиться… и чтобы немного забыться, прибегла к впрыскиваньям морфия… Она превратилась в… как их называют… в морфиноманку… Существует целое общество подобных ей… Когда они собираются, то каждая дама приносит с собою маленький серебряный футляр с иглой, ядом… и потом вдруг погружает ее в руку или ногу. Это не усыпляет, но чувствуешь себя после того хорошо. – К несчастью, эффект каждый раз оказывается слабее и приходится увеличивать дозу».

Более того, желание распространять эту пагубную страсть иногда принимает совершенно невообразимые формы. Недавно в прессе появилась заметка, которую я позволю себе здесь привести:

«Анатоль Дюрен, живущий в Париже и много лет страдающий морфиноманией, передал свою ужасную страсть… своему любимцу-коту! Подобно большинству морфиноманов, Дюпен постоянно вербовал новых приверженцев любимого порока, и, терпя неудачу у людей, он решил приучить к впрыскиваниям морфия своего собственного кота… Результаты сказались довольно скоро, и кот до того пристрастился к яду, что через некоторое время стал сам настоятельно требовать у хозяина своей обычной порции».

Страсть к роскоши, охватившая все отрасли промышленности, проникла также и в морфиноманию. Маленький шприц, приспособленный для подкожного впрыскивания морфия и дающий возможность избегать внутреннего приема опиума, горький вкус которого и вызываемая им рвота весьма неприятно действуют на пациента, – этот шприц приобрел остроумные и художественные изменения.

Прежде всего, ему придали такую форму, чтобы его было легко переносить и вместе с тем без труда прятать. Я обратился к одному из крупнейших парижских фабрикантов хирургических инструментов, и он показал мне целый арсенал современной морфиномании, носящий отпечаток вкуса, роскоши и изобретательности его покупателей.

Вот шприц, заключающий в себе сантиграмм морфия, который используют врачи. Он недостаточно изящен, с ним трудно управляться и не легко скрывать. Таким шприцем пользуются только завзятые морфиноманы, которые гордятся своим увлечением. Но вот другой шприц, ловко спрятанный в карманной спичечнице. Рядом с ним находится флакон, в который входит порция яда, достаточная для послеобеденного времени.

Далее мы видим фальшивый портсигар, в котором помещаются все приспособления для впрыскивания морфия.

Еще более утонченным считается продолговатый футляр. Так как в обществе неудобно набирать морфий шприцем из флакона, морфиноманы стали заранее наполнять им очень длинный шприц, который они всегда носят в кармане полностью заправленным. Время от времени они делают себе укол, и после каждого приема морфия им нужно всего лишь немного подвинуть поршень, до тех пор, пока к вечеру шприц не окажется совершенно пустым.

Мне приходилось видеть маленькие золотые шприцы, вложенные во флакон из-под английских солей. Вот серебряный футляр в виде дамского несессера. Раскроем его, и что же там внутри: прелестный маленький золотой шприц и склянка с ядом. В среде великосветских морфиноманов принято делать к Новому году особого рода подарки, состоящие из эмалированных шприцев и склянок, покрытых эмблемами и гравюрами и заключенных в футляры с монограммами и гербами. Цена такой вещицы, заказанной в прошлом году богатой морфиноманкой для своей соратницы по токсикомании, достигала 350 франков (около 150 рублей). Мой перечень был бы неполным, если бы я в заключение не упомянул о громадном шприце, вмещающем в себе 10 граммов яда. В сравнении с миниатюрными шприцами дилетантов морфия, это все равно что морское орудие по отношению к маленькой горной пушке. Он принадлежит больному, которого я знаю и о котором буду подробно говорить дальше.

Таким образом, морфиномания не всегда является результатом страданий или огорчений. Некоторые употребляют опиум по той же причине, по какой многие курят, пьют или занимаются музыкой, – чтобы убить время, развлечься и наполнить смутными мечтаниями пустоту, остающуюся от праздной жизни. Вот почему в ту минуту, когда я это пишу, высшее парижское, а, может быть, также лондонское, берлинское и даже петербургское общества мирно отравляются. Завершив изложение причин морфиномании и не приступив еще к изложению ее ужасающих последствий, я считаю уместным хотя бы слегка коснуться ее этиологии.

Прежде всего постараемся выяснить, кто чаще подвергается морфиномании – мужчины или женщины? Если верить печатной статистике, то в числе морфиноманов значительно преобладают мужчины, а именно – их приходится 100 на 25 женщин. Но женщинам рано ликовать. Все врачи-практики единогласно утверждают, что морфиноманок намного больше, просто они более скрытны. Один автор, книга которого сейчас лежит передо мной, говорит даже, что они более лживы. Я не премину воспользоваться изложенными им фактами. Женщины, действительно, однажды поддавшись пороку, предаются ему без удержу. Состояние умственного помрачения, в которое они впадают, нарушает весь порядок их жизни меньше, чем жизнь мужчины, вынужденного зарабатывать средства для существования. Они не обращаются к врачам, вот почему их не вносят в статистику.

Весьма любопытен тот факт, что из 100 морфиноманов 51 принадлежит более или менее к медицинской среде, т. е. это врачи, студенты-медики, сиделки и сестры милосердия. Этот факт объясняется легкостью, с которой упомянутые лица могут доставать аппарат, необходимый для вспрыскивания морфия.

Должно быть, жить под влиянием этого яда весьма приятно, если столько людей готовы ради него на любые поступки. Да, но только не в начале. С морфиноманией происходит то же, что и со всеми другими порочными привычками – начало всегда неприятно. Кто не помнит, как горька была первая выкуренная им сигара? Какой пьяница не корчил гримасы, пропуская первую рюмку водки, а затем!.. С морфием повторяется та же история: первые впрыскивания причиняют боль, укол бывает весьма ощутим, затем часто следует тошнота и рвота, и это, пожалуй, самое счастливое обстоятельство, так как многие из-за него не идут дальше.

Но надо признать и то, что привычка образуется довольно быстро, и тогда возникает митридатизм: неприятные свойства яда ослабевают и исчезают. Введение опиума при таких условиях почти моментально производит общую чарующую затуманенность сознания, как бы уничтожение всего существа, вследствие которого реальная действительность исчезает и заменяется блаженной мечтательностью, и в самом начале процесса даже кажется, что ум стал более живым и острым. Это состояние очень похоже на то, которое испытывает умный человек и приятный собеседник после легкого опьянения.

Физические и нравственные страдания исчезают, все горести на время забываются:

«Всем известен, – говорит Баль, – знаменитый Гамлетовский монолог и то место, в котором