Роберт Смит - История психологии Страница 76

В начале своей врачебной карьеры Фрейд получил эмоциональную, интеллектуальную, финансовую и практическую (направление к нему пациентов) поддержку от Йозефа Брейера (Josef Breuer, 1842–1925), преуспевающего венского врача. Среди пациентов Брейера была Берта Паппенхайм (Bertha Pappenheim), в медицинской литературе известная как Анна О. Ее история была первым психоаналитическим случаем, описанным в совместной работе Брейера и Фрейда «Исследования истерии» (Studien tiber Hysterie, 1895). У Анны О. было две личности: одна нормальная, хотя и печальная, другая — болезненная, возбужденная и взволнованная; во втором состоянии Анна видела галлюцинации в виде черных змей, страдала параличом одной руки и говорила на особом языке, без общепринятых грамматических правил. На одной из стадий терапии Брейер смог переводить ее из одного состояния в другое, показывая апельсин. Пребывая в возбужденном состоянии, она впадала в своего рода самогипноз, и Брейер обнаружил, что если он поощряет ее воспоминания вслух, это имеет некоторый терапевтический эффект. Эта творческая пациентка называла такую беседу «прочисткой труб», тогда как доктор описывал это как катарсис [80, с. 30]. В той версии истории, которую распространял Фрейд, — возможно, не вполне верной, — пациентка влюбилась в своего врача, и у нее возобновились симптомы; когда Брейер это понял, он разорвал с ней отношения. Правдива или нет эта история, она позволяет понять, как извлечение из памяти Анны О. утраченных ею воспоминаний побудило Фрейда создать теорию бессознательного, и как зарождение у пациента чувств к своему врачу помогло сформулировать понятие переноса — использования эмоциональной энергии взаимоотношений между пациентом и врачом в терапевтических целях.

Для того чтобы прийти к психоанализу, Фрейду потребовалось десятилетие, в течение которого он постепенно переходил от физического к психологическому объяснению мира его пациентов. В этот период оказались важны его опыты с гипнозом. Если на одной стороне всего спектра медицинских воззрений в 1880-е гг. располагался физикализм Мейнерта, то гипноз как форма терапии занимал противоположную. Ведомый стремлением к исследовательской работе, Фрейд зимой 1885–1886 гг. получил стипендию для обучения в Париже и поехал в госпиталь Сальпетри- ер к Шарко, бывшему тогда на пике своей славы как невролог и пропагандист использования гипноза в качестве экспериментальной техники. Полученный там опыт стал решающим для Фрейда. Чтобы понять, как это получилось, надо вернуться к истории гипноза.

Хотя парижская научная и медицинская общественность в 1780-е гг. отвергла идеи Месмера, так называемый животный магнетизм продолжал вести бурное существование как альтернатива официальной медицине. В середине XIX в. в Британии, США, Франции и Германии, в связи с распространением спиритизма, интерес к этому феномену возобновился. Некоторые исследователи занялись психологическими характеристиками транса и так называемых состояний автоматизма, а также их потенциальным лечебным эффектом. Во Франции, в Нанси, местный врач Амбруаз- Огюст Льебо (Ambroise-Auguste Liebeault, 1823–1904), а вслед за ним и ученый-медик Ипполит Бернгейм (Hippolyte Bernheim, 1840–1919), регулярно практиковали гипноз в качестве терапии. Они утверждали, что целительную силу гипноза можно использовать для лечения обычных людей с обычными болезнями. Однако решающий перелом в отношении медицинского мира к гипнозу произошел благодаря тому, что его применил, хотя и специфическим образом, Жан-Мартен Шарко (Jean-Martin Charcot, 1825–1893) в Париже. Клиника Сальпетриер, где работал Шарко, больше напоминала маленький город, чем больницу, и предоставляла для изучения широкий спектр нервных заболеваний. В то время, когда неврология превращалась в самостоятельную медицинскую специальность, Шарко предлагал свои описания болезней и вводил новые классификации со свойственным ему особым чутьем, которое сделало его медицинской знаменитостью. Он смело включил истерию в сферу своих интересов, убеждая своих коллег в том, что это истинное заболевание, а не притворство, а также использовал гипноз как способ вызывать истерические симптомы повторно и изучать их. И в Европе, и в США это привлекло значительное внимание. Гипноз с задворок медицины перешел в кабинеты врачей, и те стали применять его без риска быть обвиненными в ненаучное™.

Тем временем медики в Нанси, практиковавшие гипноз как терапию, критиковали весь подход Шарко в целом, и эта дискуссия только повысила популярность гипноза. Шарко, подобно Мей- нерту, искал физических объяснений. Он рассматривал истерию как патологию с физиологической основой и наследственным компонентом, а гипноз — не как терапию, а как экспериментальную и демонстрационную технику воспроизведения симптомов. Шарко и сам был демонстративным человеком; его лекции и его жизнь словно бы проходили на сцене. В отличие от Бернгейма, считавшего гипнотизм свойством нормальной психики, Шарко верил, что восприимчивы к гипнозу только душевнобольные. Вопреки физикалистским представлениям Шарко симптомы его истерических пациентов подчинялись не анатомическим или физиологическим закономерностям, а логике идей: истерический паралич, например, поражал те части тела, которые участвовали в одном выразительном жесте или позе, а не участки с одинаковой иннервацией. То, что у Шарко вызвало только любопытство, для Фрейда стало важным свидетельством того, что симптомы являются символическим выражением чего-то такого в психике пациента, о чем он сам не имеет сознательного представления. Известно высказывание Брейера и Фрейда о том, что «истерики в основном страдают от воспоминаний» [79, с. 7].

Тогда же, в 1880-е гг., и тоже во Франции, Пьер Жане (Pierre Janet, 1859–1947) исследовал феномен расщепления личности, по-видимому, имевший отношение к явлениям гипноза и транса. Идея двойника (Doppelganger), представление о том, что человек имеет тень, которая существует параллельно с обычным Я, противостоит ему или дополняет его и является источником опасности или вдохновения, имеет долгую историю. Жане ввел эту идею в медицину после того, как на протяжении многих лет изучал в больнице Гавра — города, где он тогда жил и преподавал философию, молодую женщину по имени Леони. Он нашел у нее расщепление личности; кроме того, Леони якобы поддавалась воздействию гипнотизера, находясь на большом расстоянии от него, и это стало сенсацией в мире психических исследований (см. главу 5). После этого Жане вернулся в Париж для изучения медицины и продолжил свои работы в области психопатологии. Он пытался понять Леони через описание трех ее состояний, или трех личностей, которые он соотносил с ее симптомами и с наблюдениями за другими испытуемыми, демонстрировавшими такие феномены, как амнезия (потеря памяти) или способность к автоматическому письму. Он постулировал существование сферы подсознания. Так, если Леони, например, говорила: «Я напугана, и сама не знаю почему», Жане интерпретировал ее слова таким образом: «бессознательное видит сон; оно видит спрятавшихся за занавеской мужчин и заставляет тело испытывать ужас» [цит. по: 66, с. 360–361]. Поэтому Жане описал разные измерения психической жизни как расщепленные части личности, каждая из которых наделена неосознаваемыми фантазиями. В своей врачебной практике он развил эти идеи и создал, независимо от Фрейда, развернутую динамическую теорию бессознательного. В 1902 г. он сменил Рибо на посту профессора экспериментальной психологии в Коллеж де Франс, и на протяжении последующих тридцати лет читал там лекции о нормальной и аномальной психике, резко критикуя сексуальную теорию неврозов Фрейда. В отличие от ранних работ Жане его более поздние попытки создать систематическую теорию привлекали меньше внимания. Хотя из-за особенностей Коллеж де Франс, в котором не бывает постоянных студентов, а есть только слушатели, у Жане было мало учеников-последователей, его присутствие в Коллеже вплоть до 1930-х гг. практически исключало проникновение психоанализа в культурную жизнь Франции.

После возвращения из Парижа Фрейд открыл частную практику и стал развивать свои идеи. Позже он нанес визит Бернгейму в Нанси и выказал согласие с его представлениями о том, что восприимчивость к гипнозу — не патологическая черта, а вообще свойственна психике. Фрейд также был готов согласиться с тем, что раппорт — так он называл эмоциональные отношения между пациентом и врачом, как показал опыт Брейера с Анной О., играют важнейшую роль в лечении. В то же время Фрейд думал о том, что идея Жане о расщеплении личности позволяет интерпретировать симптомы как выражение скрытых воспоминаний. Гипноз как метод его не удовлетворял, и для того чтобы получить доступ к скрытой памяти, он изобрел вместо него метод свободных ассоциаций, а затем и анализ сновидений. Это привело к появлению в его приемном кабинете кушетки и к требованию от каждого пациента «сообщать все, что проходит у него через мозг, и не пытаться подавлять мысли, которые могут показаться ему несущественными, абсурдными или не относящимися к теме» [31, с. 122]. На этой основе в 1890-е гг. Фрейд разработал оригинальную концепцию — психоанализ. Она включала метод, дающий доступ к бессознательному, теорию того, что движет бессознательным, — «защитного механизма», и терапевтическую тех- нику — «перенос», который канализирует эмоциональную энергию бессознательного через психологические отношения между аналитиком и пациентом.