Екатерина Мурашова - Ваш непонятный ребенок Страница 82

Дома Клава собрала все Володины фотокарточки, которые у нее были, сложила их в большой конверт.

— Что это ты делаешь? — заметила странные приготовления мать.

— Володе отдам. Ему надо, — равнодушно ответила дочь.

— Ну и правильно, — одобрила мать. — А то ты ему так в рот заглядываешь, что даже неприлично. К мужчинам нельзя так относиться, иначе они тебя не будут ценить. Вот ты все — Володя, Володя, а отец говорит, что он себе такую красотку у себя в институте отхватил… Так что ты правильно решила — забудь его и живи своей жизнью…

— Да, я так и решила, — согласилась Клава. — Сейчас пойду отнесу… Вы ведь завтра на дачу поедете, так?

— Так. Вернемся в понедельник утром. Ты не забудь завтра цветы полить.

— Хорошо, полью.

Цветы она действительно полила. Потом еще раз все взвесила. Ничего не осталось, ничего. Ни плюшевого пледа, ни резинового мячика, ни фотографий. И ничего никогда не будет, потому что она, Клава, так устроена. У нее ничего не остается. Ничего. Тогда Клава написала записку, аккуратно проставила дату, расписалась (почему-то в голову пришла мысль, что предсмертная записка — это документ, который должен быть оформлен надлежащим образом), принесла из кухни чайник с кипяченой водой, стакан и выгребла из аптечки все имеющиеся там таблетки.

Последняя Клавина мысль была о том, что где-то там она встретится с Бусей и, наверное, сумеет ей все объяснить…

Мне было понятно, что с самого раннего детства Клава испытывала дефицит тепла и принятия со стороны обоих родителей. Неудивительно, что образцом эмоциональных отношений для нее стала любовь прабабушки — последнее чувство старого человека, на которое были брошены все оставшиеся в распоряжении бабы Дуси эмоциональные и энергетические ресурсы. Точно так же впоследствии любила и сама Клава — отдавая своему чувству всю себя без остатка. Тем горше были разочарования, когда каждая попытка полюбить (начиная от целиком выдуманной любви к несуществующей сестричке и кончая сильным чувством к названому брату) неизменно оканчивалась неудачей. В конце концов потребность в стойкой эмоциональной привязанности стала настолько сильной и выраженной, что заслонила все остальные черты личности Клавы. После «измены» Володи (который, скорее всего, и не подозревал о чувствах названой сестры), испытывая невыносимое разочарование, одиночество и душевную боль, Клава заодно разочаровалась и в будущем, решила, что она обречена на вечное повторение неудачных попыток, и приняла трагическое решение — разорвать эту цепь одним ударом. Попытка не удалась, но все проблемы девушки остались на месте. И что же нам с Клавой теперь делать?

Однажды в мой кабинет постучались, и на пороге возник высокий, как-то старомодно красивый юноша. Его лицо показалось мне смутно знакомым, хотя я была уверена в том, что никогда не встречала его раньше.

— Здравствуйте. Я могу зайти? Меня зовут Владимир. Я брат Клавы.

«Вот так, — подумала я, усаживаясь в кресло напротив сосредоточенного Володи. — Ас этим что будем делать?»

— Я знаю, что Клава проходит у вас курс терапии, — сообщил Володя. — Отец дал мне ваши координаты, и я решил, что тоже должен с вами поговорить. Я хочу узнать, как я должен себя теперь вести. («А я-то откуда знаю?!» — возмущенно подумала я.) Поступок сестры меня безумно напугал. Я до сих пор не могу прийти в себя. И я думаю, что я косвенно виноват в том, что она дошла до такой крайности. Если с Клавой что то случится, то я сам не смогу жить, не смогу простить себе… Скажите, что я должен сделать?

— Ну а что вы можете? — вопросом на вопрос ответила я.

— Вы знаете, об этом неудобно говорить, но последние два месяца перед… перед Клавиным поступком я был счастлив, как никогда в жизни. Я даже не думал, что так бывает… И я был совершеннейшим эгоистом, я делился этим с Клавой, как привык с ней делиться всем, и совсем не думал о ее чувствах. Поверьте, я и помыслить не мог, что она ко мне… что она меня…

— То есть вы хотите меня уверить, что все эти годы абсолютно не замечали Клавиной любви к вам?

— Поймите, я и сам любил ее. И сейчас люблю. Несмотря на разницу в возрасте, она была моим самым лучшим другом. Я был уверен, что она испытывает ко мне то же самое. Я всегда удивлялся, почему она не делится со мной своими сердечными тайнами, думал, что она стесняется или я недостаточно тактичен. Всегда подсмеивался над этим… Боже, я только сейчас понимаю, какую боль я ей причинял! И что же теперь? Я должен разорвать свои отношения с Верой?

— Вы с ума сошли! — искренне и поспешно воскликнула я, так как увидела в Володиных глазах фанатичный блеск и готовность принести себя в жертву. Именно этот тип людей — самые сложные пациенты. Именно от таких родителей труднее всего спасти их собственных детей.

— А как же тогда? — недоуменно спросил Володя.

— Поймите, Клаве не нужна ваша жертва. Наоборот, если сейчас она победит таким изуверским способом, то потом, когда снова что-нибудь случится, например, вы поссоритесь, слишком велик будет соблазн…

— Да, да, я понял, — поспешно прервал меня Володя, явно не желая, чтобы я заканчивала предложение.

— Клаве сейчас нужно вернуть ее саму, ее собственную личность, которую она так безжалостно растворяет в первом подвернувшемся предмете. Простите, Володя…

— Не беспокойтесь, — старомодно привстал Володя. — Я понимаю, что моя преступная слепота заслуживает большего… Так что же я?..

— Вы должны убедить Клаву, что ваша любовь и дружба неизменны и пребудут с ней несмотря на все превратности вашей личной жизни. Это в общем-то гораздо больше того, на что она рассчитывает. Дело в том, что ее чувства к вам получили ярлык любви девушки к парню просто по стечению обстоятельств. Предыдущий эпизод такого же чувства относился к щенку, а еще более ранний — к несуществующему младенцу. Сама Клава этого пока не понимает, но я думаю, нам удастся с этим разобраться. То, что ей на самом деле нужно сейчас, — это вовсе не любовь мужчины к женщине в строгом смысле этого слова, а стойкая и надежная эмоциональная привязанность, своего рода стена, на которую всегда можно опереться в случае чего. А это вы вполне можете ей предоставить. — Володя несколько раз энергично кивнул. — Ну и, конечно, пока не особенно терроризируйте ее рассказами о вашем личном счастье. Хотя, если она сама будет спрашивать, отвечайте. Если она захочет познакомиться с Верой — не отказывайте. И не обращайтесь с ней как с хрупким цветком, ведите себя так же, как раньше — на равных и с полным доверием. Сейчас вы, естественно, переволновались, но помните, Клава — сильная девушка, и дружба с ней еще принесет вам немало пользы и приятных минут.

— Спасибо, — Володя с видимым облегчением перевел дух. — Если все так, как вы говорите, то я все сделаю, что от меня зависит. И, наверное, вы действительно правы. Ведь если бы я интересовал ее как… как мужчина… то я же должен был заметить это? Правда? Ведь правда? — с комичным беспокойством переспросил Володя.

Я кивнула, пряча улыбку.

Дальше была долгая и нелегкая работа с самой Клавой. Сначала она и слышать не хотела о том, что ее чувства к Володе — это не совсем то, за что она их принимала. Потом (не без содействия с Володиной стороны) слегка пересмотрела свою позицию и как-то спросила:

— А ведь родственные чувства, дружба — это ведь даже более надежно, чем… ну, эротическая любовь, правда? Ведь люди часто дружат всю жизнь, со школы, или даже с детского садика, а любовь, которая в школе, она обычно ничем не кончается. Так?

Я мысленно похлопала сама себе в ладоши и поздравила нас всех с первой удачей.

Теперь стало возможным работать и с остальными проблемами Клавы. Анализ всех остальных ее «любвей» и пробуждение, а затем укрепление собственной личности Клавы заняли довольно много времени. Для начала она отказалась от мысли поступать в Политехнический институт (как Володя!), так как никогда не интересовалась математикой и другими точными науками (хотя, благодаря помощи брата, они шли у нее совсем неплохо). Для себя Клава выбрала один из факультетов Института культуры, начала ходить туда на подготовительные курсы, неожиданно для себя самой записалась в студию пантомимы.

— Мне всегда нравился театр, — призналась мне Клава, — но я не могу говорить на сцене. Стесняюсь, путаюсь. А в пантомиме говорить не надо, только двигаться, и я чувствую себя свободной… Я недавно Володе показывала этюд… и Вера там была. Знаете, что она сказала? Она сказала: завидую тебе, Клаша, ты такая миниатюрная, узенькая, гибкая. Настоящая женщина. Я всегда хотела такой быть… И… и скоро я их познакомлю с Мишей. Мы с ним вместе на курсах занимаемся. Только он на режиссерский хочет. Вот наберусь решительности — и познакомлю. Мише они точно понравятся, потому что Вера и Володя — такая красивая пара. Ведь правда?