Евгений Мансуров - Психология творчества. Вневременная родословная таланта Страница 87

• «Пять раз пытался Франц Антон Месмер (1734–1815) добиться у всех факультетов мира признания или по крайней мере внимательного рассмотрения своей системы; нельзя было действовать прямее, честнее, в большем согласии с наукой. Лишь теперь, когда ученая клика своим молчанием выносит ему приговор, не ознакомившись с документами и фактами, лишь теперь обращается он к высшей и решающей инстанции: к общественному мнению, ко всем образованным и интересующимся людям; в 1779 году он печатает на французском языке свой «Трактат об открытии животного магнетизма». Красноречиво и поистине искренно просит он помощи в своих опытах, участия и благоволения, ни одним намеком не обещая чудесного или невозможного: «Мне нужны не судьи, а ученики. Поэтому мое намерение состоит целиком в том, чтобы официально получить от какого-либо правительства дом, где бы я мог поместить больных для лечения и где мог бы, с легкостью и без особых околичностей, доказать в полном объеме действие животного магнетизма… Если мои предложения будут отвергнуты повсюду, то я все же надеюсь найти для себя спокойный уголок. Под покровом своей добросовестности, свободной от упреков совести, я соберу около себя частицу человечества, того человечества, которому я хотел быть полезным в более широких размерах, и тогда придет пора ни у кого, кроме самого себя, не спрашивать совета, как поступать…»…» (из книги С. Цвейга «Врачевание и психика. Ф. Месмер, М. Бекер-Эдди, З. Фрейд», Германия, 1930 г.).

• «Когда в мировой практике стали варить металл посредством ультразвука, Георгию Николаеву (1903–1992) и пришла мысль испытать этот метод при переломах кости. Он все взвесил, просчитал, до мельчайших тонкостей продумал. Как будто должно получиться. Начали проводить эксперименты, для той поры (начало 1960-х годов), конечно, странные, а еще точнее, чудаковатые. И верно, опыты вначале не пошли: уж очень не подходящий для сварки материал. Нo ученый не отступал, он верил в свою звезду. Постепенно дела стали налаживаться, и вот в 1967 году первая проба на людях, завершившаяся удачей: с помощью метода Г. Николаева была восстановлена сломанная человеческая рука. В настоящее время разработка новатора признана, и с медиками у него не только полное согласие, но и добрые союзнические отношения. Более того, обрел самостоятельность новый раздел медицинской науки – ультразвуковая хирургия. Она включает сварку не только костей, но и сосудов, занимается восстановлением многих тканей и их резанием, курирует другие вопросы. Остается лишь сказать, что труд первопроходца был отмечен в 1972 году Государственной премией СССР» (из книги А. Сухотина «Превратности научных идей», СССР, 1991 г.).

• «У Гавриила Илизарова (1921–1992) нашлись и прямые недоброжелатели. Обвиняли в подтасовке материалов, в том, будто Илизаров дезинформирует общественность, сея окрест завышенные подробности об удачах своего метода. …Порой колебались даже те, кто сочувствовал… Все же со временем кое-кто вслушался. Министерство здравоохранения России открыло в Кургане для Г. Илизарова филиал Ленинградского института травматологии (науки о повреждениях тканей и органов). Вскоре, должно быть, поняли истину: филиал оказался знатнее того учреждения, сыном (пробным сыном) которого он состоял. Во всяком случае, Г. Илизарова и курганскую клинику уже тогда знал весь мир… Словом, в городе появился центр ортопедии (науки о нарушении опорно-двигательного аппарата, то бишь ног) и травматологии. А если еще проще, так это, как говорят в курганском народе, «больница доктора Илизарова» или «веселая больница». «Веселая», должно быть, по той причине, что в ней легко и споро выздоравливают… Убеждены: из мелкого человека не может родиться большой ученый. Большой ученый происходит только из человека великой души. Пример Г. Илизарова замечателен… Еще с детства надеялся обучиться смягчать людские боли. Этo вело по жизни, диктовало поступки, определяло помыслы. Став врачом, ушел в поиски наиболее щадящего способа лечения переломов, вообще отдал себя больному человеку…» (из книги А. Сухотина «Превратности научных идей», СССР, 1991 г.).

• «Теперь обратимся к другому чудо-доктору, другому властелину наших чаяний и дум, кому с таким же упорством пришлось преодолевать консервативные заслоны на многотрудном пути. Речь пойдет о Святославе Федорове (1927–2000). Если в Кургане Г. Илизарову местные власти поверили (хотя, быть может, и не во всем поняли), то С. Федорову в Чебоксарах выпало другое испытание… его обвинили в преступлении… Едва Федоров прошел сквозь запреты, добившись позволения оперировать близорукость, как уже загорелся новой идеей, навлекая новые недовольства и собирая вокруг себя плакальщиков и кликуш. Такой он человек, что не может удержаться на месте… И вот С. Федоров уже во главе столичной экспериментальной лаборатории, затем института, а ныне целого комплекса «Микрохирургия глаза». Сейчас за ним всеобщее признание, мировая известность и десятки тысяч исцеленных людей… С.Федоров мечтает о том, чтобы «извести» близоруких, вообще покончить со всеми глазными недугами в стране. Значит, надо прибавить ускорения… Просто С. Федоров не вписывается в единообразие, нетерпим не то что к застою, но даже к обыкновенному простою. И если видит, что можно лучше, что есть путь помочь больному, будет искать перемен, отказываясь от прежних решений, хотя бы то были его собственные. Он постоянно в поиске, в полете к высшим целям, один из рода не столь уж часто встречаемых людей, про которых поэт написал:

Лишь тот достоин жизни и свободы,Кто каждый день за них идет на бой

(из книги А. Сухотина «Превратности научных идей», СССР, 1991 г.).

Приближаясь к концу своего жизненного пути, Михаил Ломоносов (1711–1765) выражал готовность отстаивать свои принципы с юношеским пылом: «Что ж до меня надлежит, то я к сему себя посвятил, чтобы до гроба моего с неприятельми наук российских бороться, как уже борюсь 20 лет; стоял за них смолода, на старость не покину… Случай дал терпение и благородную упрямку и смелость к преодолению всех препятствий к распространению всех наук в Отечестве, что мне всего в жизни моей дороже…» (из письма к Г. Теплову, Россия, 30 января 1761 г.).

«Макс Планк (1858–1947) прожил без 11 лет столетие… Слава Макса Планка как родоначальника квантовой теории неувядаема. Однако… он пережил крушение династии Гогенцоллеров, становление и закономерный крах нацизма. Старший сын Планка погиб в Первой мировой войне под Верденом. Две дочери-близнецы умерли при родах. Младший сын участвовал в заговоре против Гитлера и был казнен. Сам Планк чуть не погиб в подвале одного из домов города Касселя, где он с женой спасался от бомбежек в конце Второй мировой воины…» (из книги А. Хазена «О возможном и невозможном в науке, или где границы моделирования интеллекта», СССР,1988 г.).

«Выдающийся ученый-революционер Николай Морозов (1854–1946) четверть века провел в заключении, в основном в Шлиссельбургской крупости. Из-за слабого здоровья товарищи по заключению прочили ему скорую гибель. Нo спасла интенсивная умственная деятельность: он не только думал, читал и писал, но и с помощью стука устраивал лекции для других заключенных. Собственно научная деятельность Н. Морозова началась уже после тюрьмы и продолжалась 40 лет…» (из книги Г. Воробьева «Человек – человек», СССР, 1979 г.).

«Зима вот уже две недели стучится в двери. Холод собачий, усугубляемый резкими ветрами… Дров покамест ни у кого нет. Чтобы достать 2 литра керосина, приходится проводить полдня в очереди». Перед нами отрывок из письма, написанного ученым осенью 1941 года… Приведенные выше строки принадлежат члену-корреспонденту Академии наук ССCP Якову Френкелю (1894–1952). Так писал он о своем житье-бытье в Казани брату, оставшемуся в осажденном Ленинграде. Невзирая на невзгоды, ученый не прекращал изыскания, расчеты. С весны 1942 года засел за монографию по кинетической теории жидкостей, удостоенную впоследствии Государственной пpeмии (1947 г.), переведенную в Англии, США и других странах. Работал у «себя дома», если можно так назвать чужую квартиру. Его апартаменты состояли из крохотной комнатушки, где он поселился вместе с женой. Правда, хозяйка предоставила ленинградскому профессору еще и отдельный «кабинет» – полутемную прачечную, где свет еле сочился сквозь узенькую «бойницу, прорезанную в бревенчатой стене». Столом служил кусок фанеры, положенный на колени… В Казани работал тогда и Евгений Завойский (1907–1976) – российский физик, он открыл электронный парамагнитный резонанс. Именно там открыл он явление ЭПР, о котором доложил коллегам в 1944 году. Такое время, а наши ученые не переставали заниматься фундаментальными проблемами…» (из очерка «Зов неизведанного» в сборнике «Формула творчества», СССР, 1976 г.).

• «В 1935 году Петру Капице (1894–1984) предложили стать директором вновь созданного Института физических проблем Академии наук СССР… Назначение совпало со сталинскими чистками. Петр Леонидович, обладавший необычайно высоким авторитетом, смело отстаивал свои взгляды даже в это тяжелое время. Он знал, что в стране все решает высшее руководство. С этим руководством он и стал вести прямой и откровенный разговор. С 1934 по 1938 год ученый написал более 300 писем «в «Кремль» (Сталину – 50, Молотову – 71, Маленкову – 63, Хрущеву – 26). Благодаря его вмешательству, от гибели в тюрьмах и лагерях в годы сталинского террора были спасены многие ученые…» (из сборника С. Мусского «100 великих нобелевских лауреатов», Россия, 2008 г.). «…Когда в 1938 году по обвинению в шпионаже в пользу нацистской Германии был арестован сотрудник Института физических проблем Лев Ландау, Капица добился его освобождения. Для этого ему пришлось отправиться в Кремль и пригрозить в случае отказа подать в отставку с поста директора института. В своих докладах правительственным уполномоченным Капица открыто критиковал те решения, которые считал неправильными» (из сборника Д. Самина «100 великих ученых», Россия, 2004 г.). «…В 1972 году, когда властями был инициирован вопрос об исключении из Академии наук Андрея Дмитриевича Сахарова, против этого выступил один только Капица. Он сказал: «Аналогичный позорный прецедент уже был. В 1933 году фашисты исключили из Берлинской академии наук Альберта Эйнштейна». Но каковы бы ни были условия жизни, Петр Леонидович никогда не прекращал научную работу…» (из сборника С. Мусского «100 великих нобелевских лауреатов», Россия, 2008 г.). «После начала войны Институт физических проблем эвакуировался в Казань. По прибытии на место его разместили в помещениях Казанского университета. В тяжелое время Капица создал самую мощную в мире турбинную установку для получения в больших масштабах необходимого промышленности жидкого кислорода…» (из сборника Д. Самина «100 великих ученых», Россия, 2004 г.). «В 1945 году в Советском Союзе активизировались работы по созданию ядерного оружия. Отказ Капицы участвовать в создании атомной бомбы привел к его отставке и отстранению от научной работы. Капица был смещен с поста директора института и в течение 8 лет находился под домашним арестом. Он был лишен возможности обращаться со своими коллегами из других научно-исследовательских институтов. У себя на даче Петр Леонидович оборудовал небольшую лабораторию и продолжал заниматься исследованиями. Здесь он заложил основы нового направления – электроники больших мощностей, ставшей первым шагом на пути овладения термоядерной энергией…» (из сборника С. Мусского «100 великих нобелевских лауреатов», Россия, 2008 г.). «Через 2 года после смерти Сталина, в 1955 году, он был восстановлен на посту директора Института физических проблем и пребывал в этой должности до конца жизни…» (из сборника Д. Самина «100 великих ученых», Россия, 2004 г.).