Коллектив авторов - Гражданское общество. Истоки и современность Страница 9

Эмпирическая модель Средневековья демонстрирует длительный путь освобождения воли, обретения свободы как формы проявления воли, формирования субъекта деятельности как формы практической воли через отношение к другому, где деятельность выступает способом бытия человека, а конкретное социальное пространство и конкретное историческое время – формами проявления и осуществления этого бытия.

Через деятельность, обмен и систему общественных отношений с «другим» шло становление городских поселений и их самоуправления. Последнее заявило о себе как протогражданское общество или гражданское общество в его становлении. «Ахиллесовой пятой» этого общества была структура отношений в системе «мастер – подмастерье – ученик», которая начисто перечеркивала возможность социально-политического единства, а, стало быть, и достижения состояния гомогенности. Отсутствие гомогенности обусловливало усиление вертикали власти. Всякая попытка участия в делах авторитета власти только вела к усилению процесса социальной дифференциации общества.

Последующее развитие общества связано с углублением экономического неравенства и последующей борьбы за власть, в ходе которой идея несостоявшегося гражданского общества была использована как средство идеологического обеспечения буржуазных революций. Победа буржуазии и утверждение капиталистического способа производства отнюдь не стали фактором развития гражданского общества. Фетишизация товара, денег и капитала вела к централизации власти через усиление государства, которое вмешивается не только в регулирование финансового потока, но и в систему общественных отношений, ставя под жесткий контроль те «горизонтальные» отношения, которые составляют стержень гражданского общества.

Благоприятно складывалась судьба гражданского общества в Америке, где его источником выступила городская община разных, но равных людей. И хотя это общество складывалось спонтанно и не имело онтологической укорененности (собственной ойкумены), оно имело больше шансов состояться в качестве гражданского общества, используя наработанный европейский опыт. Но оно не состоялось по причине мирового экономического кризиса, который актуализировал проблему передела мира и вступление США в Первую мировую войну. Последнее обстоятельство вело к усилению института государства. Государство взяло на себя не только контроль финансового обеспечения военной операции, но и обеспечило жесткий контроль состояния общественных отношений, являющихся прерогативой гражданского общества. В результате гражданское общество остановилось в своем развитии, трансформировалось в механическую совокупность солидарных образований, каждое с ориентиром на «собственную колокольню».

Что касается России, то в ней изначально отсутствовали основания гражданского общества, ибо ни в крестьянской общине, ни в городских поселениях не было должного уровня свободной воли, а стало быть, не было и согласованной воли, обеспечивающей гражданское общество в его становлении и развитии.

Не было – не означает, что в гражданском обществе нет необходимости. Если страны постсоветского пространства заявили о построении правового государства, то они должны создавать возможности становления гражданского общества, ибо без гражданского общества все заявления о строительстве правового государства носят характер декларации, и не больше. Общество может успешно развиваться только в том случае, когда его элементы структурно организованы и по вертикали, и по горизонтали, когда оно сильно и государством и гражданским оплотом.

Формирование правового государства тщетно, если оно не предполагает целесообразное существование суверенных людей, равных и обладающих частной собственностью как условием их самовыражения и самоосуществления. К сожалению, реформы переходного периода не только не сформировали так называемый средний класс (становой хребет гражданского общества), а наоборот, отодвинули эту цель. Пока что идет процесс поляризации общества на очень богатых и очень бедных людей, на опасность которой указывал еще Аристотель в своей «Афинской политии». Древнегреческий мыслитель полагал, что общество должно придерживаться середины между излишеством и недостатком, ибо излишества порождают обожравшихся наглецов, а недостаток – опустившихся подлецов; а вместе они ставят под сомнение перспективу как развития общества, так и благополучия личности.

Благополучие личности, ее самовыражение (свободное проявление воли), определяются ее суверенностью и ее собственностью. Только «экономический человек» делает гражданское общество возможным.

Политические параметры гражданского общества связаны не с вопросом «что есть гражданское общество», а с вопросом «что оно может».

Функциональная направленность гражданского общества явилась предметом неутихающего спора, истоки которого восходят к античности. Для большинства концепций характерно стремление определить отношение между частной и публичной, индивидуальной и общественной сферами, нравственностью и моралью, правом и законом, желаниями индивида и общественными потребностями. Другими словами, налицо попытка решить проблему, которую сформулировал еще древнегреческий мыслитель Платон: «Как обеспечить гармонию между индивидуальной добродетелью и общественной справедливостью?»

В ходе перманентной дискуссии по проблеме гражданского общества сложился и его критерий. В качестве критерия гражданского общества рассматривается наличие или отсутствие гражданского коллектива как ассоциации равноправных, свободных, а стало быть, автономных и активно действующих индивидов, с ориентиром на собственное благо и благо общества, ибо их частная жизнь протекает в сфере публичной жизни.

Существенной характеристикой гражданского общества является сфера частной жизни, в которой физическое лицо реализует частные интересы, где свободная и самоопределяющаяся индивидуальность выдвигает свои требования, ориентированные на удовлетворение своих потребностей. Но эта сфера личной жизни предполагает наличие и сферы публичной жизни. Более того, без второй не состоится первая. Если в сфере личной жизни деятельность индивидов заявляет о себе как объективный способ их бытия в мире, то публичная жизнь этих индивидов заявляет о себе как социальное пространство, как форма проявления индивидуального бытия в мире.

В пределах публичной сферы уравновешивается социальная активность индивидов, формируется отношение «я и другой», оформляется солидарное «мы», обусловленное однотипными интересами. Этот процесс упорядочения общественных отношений снимает обострение противоречий в системе «я и другой», блокирует механизм перманентной «войны всех против всех». Место нетерпимости и ненависти занимают терпение и терпимость. Общество реализует принцип толерантности. Диалектика единичного и общего, частного и публичного обеспечивает единство эгоизма и альтруизма человека, его целостность.

В историческом плане проблема соотношения единичного и общего складывалась в ходе дискуссии о сосуществовании личности и общества, общества и государства. Истоки этой дискуссии заложила политическая философия Платона и Аристотеля. Платоновская концепция нашла свое отражение в философии Аврелия Августина «О граде Божием». Аристотелевская концепция получила свое выражение в философии Фомы Аквинского.

Для Августина «град Божий» есть воплощенная форма идеального платоновского государства, принципиально отличная от «града земного». Следуя евангельскому наставлению «воздайте кесарю кесарево, а Богу богово», Августин закладывал основания демаркационной линии не столько между духовной и светской властью, сколько между обществом и государством.

Аристотелевская концепция полисной ассоциации и политического (общественного) человека была востребована в политической философии Фомы Аквинского. Государство – не продукт греха, а результат общественной природы человека. Государство является инструментом положительного благосостояния. Оно служит обществу и общественному человеку. Правитель, будучи ответственным за благосостояние общества, является провозвестником блага, которое он приближает силой закона. Закон – это веление разума, направленного на общественное благо. Он содержит в себе волю и разум правителя. Так оформлялась модель государства как внеличностная целостность, воплощавшаяся в фигуре монарха.

Разделяя вслед за Аристотелем формы правления на монархию, аристократию и демократию, Фома Аквинский предпочтение отдал первой, ибо она оптимально обеспечивала общественное благосостояние, воплощая единство цели и воли монарха. Критерием формы правления выступала мера «всеобщего благоденствия».