Ирвинг Финкель - Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата Страница 18

Вавилонские знания представлены двумя основными типами документов, один из которых – это словари (списки попарных соответствий знаков и слов), а другой, несколько более интеллектуальный, можно охарактеризовать как содержащий простые импликации «если – то». Оба эти типа документов следуют одному общему принципу смыслового равновесия или соответствия.

Словарные таблички записываются в два столбца, и каждому слову в левом столбце соответствует ровно одно слово в правом. (Исключение из правила составляют некоторые школьные таблички, написанные нерадивыми учениками, которые для скорости сначала переписывали один столбец, а потом переходили ко второму; при этом уже к середине столбца соответствие один к одному нарушается, так что пользоваться таким словарем становится затруднительно.) Разумеется, два соответствующие друг другу слова А и Б (как правило, шумерское слово и его аккадский перевод) не обязательно имеют одну и ту же область значений, т. е. Б не обязательно означает в точности то же, что и А, и таким образом их сопоставление надо понимать лишь как наличие обширного пересечения между областью значений А и областью значений Б. Иначе говоря, слово А может переводиться как Б; и часто, но не всегда, должно переводиться именно как Б [25]. То же происходит и при переводе между любыми двумя современными языками – удивительно, насколько редко встречается слово, имеющее в другом языке точное соответствие, включающее все смысловые оттенки оригинала.

Желание установить смысловое равновесие или эквивалентность проглядывается в аккадских подборках текстов типа «если – то», относящихся ко многим различным категориям. Термин «если-текст» я не сам придумал, поскольку сами вавилоняне для обозначения этого типа текстов или высказываний использовали технический термин šummu, означающий «текст (фраза, высказывание), начинающийся со слова если». Этот термин является производным от šumma, обычного слова, переводящегося как «если». Подборка статей в сводах законов, подборка диагностических медицинских примет – всякую такую коллекцию текстов библиотекари называли šummus.

В сводах законов вроде Кодекса Хаммурапи каждый отдельный параграф точно следует этой модели:

Если человек выколол глаз (другому) человеку – нужно выколоть глаз ему[32].

Одно действие или событие безусловным и неизбежным образом влечет за собой другое – свое следствие. Приведенный пример – это эквивалент библейского правила «око за око», но надо заметить, что предписанная кара не всегда применялась буквально. С текстами законов все ясно; но ту же самую структуру «если А, то Б» имеют тексты, принадлежащие двум гораздо более обширным категориям: предсказаний и медицинской диагностики.

Условные предсказания

Представим себе такую картину. Второе тысячелетие до Р. Х., вавилонский царь задумывает военный поход на восток, чтобы покарать эламитов. Первое, что он делает, – вызывает придворного предсказателя, чтобы узнать от него, увенчается ли это предприятие успехом по воле богов и какой день будет для него наиболее благоприятен. Предсказатель, используя все свои профессиональные знания и навыки, исследует свежеизвлеченные внутренние органы овцы, находит несколько характерных признаков (из которых одни считаются более важными, чем другие) и, наконец, выносит свой вердикт: царя ожидает победа, а подходящий день – четверг.

Работа предсказателя трудна и опасна. Он должен авторитетно провозгласить то, что царю, как ему представляется, хотелось бы услышать, опираясь на традиции своей профессии и, может быть, даже цитируя подходящие первоисточники. При этом он не должен показать виду, что просто угадал желания царя; а кроме того, его формулировки должны быть достаточно обтекаемыми, чтобы не поставить под удар себя и своих коллег в случае провала военной операции. Тогдашний царский двор не был похож на Версаль, и среди придворных могучего царя всегда находился его верный предсказатель, в меру своих сил и умений маневрировавший между разнообразными опасностями. Ну а Ниневия, похожая на арабскую сказку из «Тысячи и одной ночи», прямо-таки изобиловала талантливыми и амбициозными предсказателями, одновременно обслуживавшими многих высокопоставленных клиентов. Нетрудно себе представить всю тонкость и сложность интриг, окружавших предсказания на государственном уровне, – до нас дошло из этого придворного круга несколько восхитительных частных писем.

Условное врачевание

Та же самая формальная структура «если А, то Б» характеризует месопотамские медицинские тексты, в которых можно выделить:

а) Указания на причины наблюдаемых симптомов («медицинские предсказания»):

Если тело больного горячо и холодно и его приступ изменил его состояние – Рука Сина, бога Луны.

Если тело больного горячо и холодно, но он не потеет – Рука духа-этемму, знамение его личного бога.

б) Терапевтические предписания, основывающиеся на типе симптомов:

Если женщина испытывает трудности при родах – взять с северной стороны корень «мужской» омелы, смешать в кунжутном масле, протереть семь раз сверху вниз по нижней части ее живота, и она будет рожать быстро.

Если во время болезни человека происходит воспаление в нижней части его живота – распылить вместе цумлалу и растение «язык собаки», отварить в пиве, повязать ему, и он будет чувствовать себя лучше.

в) Предсказания об исходе болезни, основывающиеся на типе симптомов:

Если его гортань издает каркающий звук – он умрет.

Если во время его болезни его руки или ноги слабеют – это не инсульт: он восстановится.

Предсказания об исходе болезни могут быть от «ему станет лучше» до «он умрет», со многими промежуточными градациями.

Я долго размышлял о том, правильно ли современные исследователи клинописи всегда переводят предсказания типа «если А, то Б» фразами, выражающими полную уверенность: «царь победит своего врага», «ему станет лучше». Вряд ли сегодня какой-нибудь профессиональный медик возьмет на себя смелость с блаженной уверенностью провозгласить, что больному станет лучше по прошествии какого-то указанного времени (или даже без указания времени). Я думаю, напротив, что нам следует исходить из того, что все профессиональные предсказания в древней Месопотамии должны были пониматься с учетом ограничительных вводных фраз типа «в той мере, в какой мы можем об этом судить…», или «признаки, подобные этому, позволяют предположить, что…» и т. д. Весь процесс выдачи и интерпретирования предсказаний должен был происходить, как я полагаю, чрезвычайно тонко и гибко – как в ментальном, так и в физическом плане. Ну а что касается военных действий, то вряд ли детали какого-либо военного плана – пройти таким-то путем, стать лагерем там-то и тогда-то – могли основываться на прорицаниях придворных предсказателей: царский военачальник, конечно, работал своей головой и, возможно, даже имел собственное весьма пренебрежительное мнение об этих «читателях кишок»; он планировал поход исходя из своих собственных соображений о состоянии войска, об имеющемся оружии, доспехах, колесницах и фураже.

Глагольную форму во втором члене конструкции «если А, то Б» на самом деле вполне допустимо интерпретировать таким свободным образом, поскольку аккадская грамматика весьма бедна в отношении модальности глаголов. Это означает, что, например, глагольная форма iballut, переводимая как «он будет жить» или «ему станет лучше», имеет множество оттенков, которые мы могли бы передать как «ему может / могло бы /должно / должно было бы стать лучше». В нашем сегодняшнем мире все предсказания и прогнозы сопровождаются выражением неполной уверенности и недостаточной определенности и даже включают в себя различные обходные механизмы; я не вижу, почему бы это могло быть по-другому в древней Месопотамии.

Нам на помощь приходит уникальный клинописный текст, обнаруженный и опубликованный чикагским ассириологом А. Л. Оппенхеймом под названием «Вавилонское руководство по предсказаниям» [26]. Автор этого древнего текста, несомненно высочайший авторитет в своей профессии, реально занимавшийся предсказаниями и говорящий с полной ответственностью, перечисляет (начальными строчками) четырнадцать совершенно неизвестных нам и довольно странных табличек с земными знамениями и одиннадцать в той же мере неизвестных нам табличек с небесными знамениями. Затем он предлагает свой аналитический текст в форме как бы ответов на три вопроса настойчивого интервьюера с микрофоном (надеюсь, читатель представит себя в этом качестве):