Марк Гиршман - Еврейская и христианская интерпретации Библии в поздней античности Страница 24

Стих из Второзакония 32:10 (песнь Моисея) — «Он ограждал его, смотрел за ним, хранил его, как зеницу ока Своего» — толкуется следующим образом:[210]

«Он награждал его» — до горы Синай, так как сказано: «И Ты поставишь пределы народам». «Он смотрел за ним» — посредством Десяти Заповедей. Это учит нас, что когда реченное (диббер) вышло из уст Святого, Благословен Он, Израиль увидел его, воспринял его и узнал, как много толкований содержится в нем, как много законов содержится в нем, как много заключений от меньшего к большему содержатся в нем, как много аналогий есть в нем.

Это красивое таннаическое толкование можно рассматривать в качестве исходного материала для создания обоих более поздних толкований — рабби Йоханана и его оппонентов. Это краткое и изящное объяснение выражения «Он смотрел за ним», описывающее меру понимания, полученного Израилем при откровении на Синае. Они поняли «реченное» целиком, со всем, что там подразумевалось. Этот источник очень трудно датировать; вполне возможно, что он был написан в конце таннаического периода, близко ко времени жизни Оригена.

Однако можно предположить, что он был написан раньше толкования рабби Йоханана, который развил его. Если вернуться к Шир га–Ширим Рабба, то мы увидим, что обе интерпретации делают акцент на полном и охотном участии народа Израиля в принятии Торы: фактически описывается официальная законная процедура, когда народ Израиля подписывается под тем, что он согласен на принятие Торы и принимает Святого, Благословен Он, в качестве своего Бога. Не является ли это отражением ритуала Посвящения в амораический период, возможно, даже практики обращения, принятой в Палестине, которую автор гомилии спроецировал назад, чтобы описать принятие Торы народом Израиля? Это лишь предположение, но подобное толкование в Ваикра Рабба, также приписываемое рабби Йоханану, изображает откровение на Синае в качестве официального юридического процесса: «Рабби Йоханан сказал: Они (т. е. Бог и Израиль. — Примеч. авт.) дали взаимные обещания: Он — что Он не отвергнет их, они — что они не отвергнут Его. Рабби Ицхак сказал: "Когда кто–нибудь дает клятву верности своим войскам, он делает это на мече, что подразумевает следующее: Кто нарушит эти условия, пусть меч опустится на его шею"»[211]. Ш. Либерман отдает предпочтение той версии Ваикра Рабба, в которой выражение, переведенное нами как «взаимные обещания», названо orkomosia, а не compromissum, и утверждает, что в этом месте говорится о «клятве на договоре»[212]. Рабби Йоханан, следовательно, намеревается описать откровение на Синае как законную процедуру, накладывающую взаимные обязательства, как мы видели в Ваикра Рабба и в Шир га–Ширим Рабба. Теперь рассмотрим точку зрения Оригена на Песнь Песней, а также мнения ученых об ее связях с упоминавшимся ранее мидрашем:

Очевидно, это церковь как единое лицо говорит: «Я удовлетворена дарами, которые я получила в качестве подарков на обручение или приданого перед свадьбой. Ибо прежде, когда я приуготовлялась к своему венчанию с Царским Сыном и Первенцем всего творения, Его святые ангелы служили мне, принося Закон в качестве обручального подарка; ибо "Закон", как сказано, "преподан через ангелов рукою посредника" (Гал. 3:19)… Но так как срок почти истек, а Его собственное присутствие не даруется мне, и я вижу лишь Его служителей, восходящих и нисходящих ко мне, поэтому я изливаю мою просьбу Тебе, Отец моего Супруга, умоляя Тебя иметь сострадание, наконец, к моей любви и послать Его, чтобы Он мог теперь больше не говорить со мной через Своих слуг–ангелов и пророков, но мог тотчас прийти Сам и лобзать меня лобзанием уст Своих, то есть мог влить слова из Своих уст в мои»[213].

Э. Урбах делает следующий вывод из этого отрывка: «Такое впечатление, что Ориген воспроизвел здесь первое утверждение рабби Йоханана[214], а также второе толкование еврейских мудрецов[215]. Рабби Йоханан делает попытку отвергнуть антропоморфическое толкование этого стиха, вводя ангела, который целует в уста каждого из тех в Израиле, кто принимает «реченное». Отец церкви говорит о посредничестве ангелов как о чем–то второстепенном и подчеркивает главенство церкви, которую лобзает Христос[216]. В свете развития интерпретации представляется возможным, что рабби Йоханана занимает не вопрос о посредничестве, а официальное соглашение между Израилем и Богом, покоящееся на глубоком понимании Израилем Торы. Если во всем этом и есть какая–либо полемика, то она вращается вокруг попытки показать, что Израиль обладает самым глубоким и точным пониманием Торы, включая все ее толкования. Израиль подписал соглашение, свидетельствующее о таком его понимании и о такой вере, выше которых быть не может.

В этой главе я попытался показать, что сопоставление гомилетических традиций двух религий возможно только после изучения конкретного толкования каждой религии отдельно. Только в этом случае исследователь способен судить о том, до какой степени в толковании присутствует полемика. Следование этой методологической установке при сопоставительной работе представляется довольно утомительным делом, но, если мы проследим внутреннюю структуру каждого текста в рамках его традиции, мы будем вознаграждены при попытке оценить его полемический потенциал[217].

9. Мидраш на Книгу Екклесиаста и Комментарий Иеронима

Как известно, короткое правление императора Юлиана Отступника[218] — одно из последних исторических событий, упоминаемых в Иерусалимском Талмуде. Юлиан, который воспитывался как христианин, попытался восстановить в империи традиционную римскую религию, одновременно искореняя влияние христианства, бывшего господствующей религией в империи на протяжении почти сорока лет, со времен царствования Константина и его сына. Ненависть Юлиана к христианству привела его к поддержке иудаизма и к поощрению евреев в восстановлении их Храма в Иерусалиме[219]. В своей попытке подорвать статус христиан в империи Юлиан написал целый полемический трактат «Против галилеян». Старания Юлиана свела на нет его смерть в сражении в 363 году, через три года после восшествия на престол. Три года его царствования потрясли церковь, они оказались для нее отнюдь не временным препятствием на том пути, по которому христианство шло к господствующему положению при поддержке императоров. Когда оказалось, что ход истории может быть повернут вспять, церковь поняла, что язычество все еще глубоко укоренено в Римской империи. К тому же покровительство, оказанное Юлианом евреям, вновь пробудило потенциальную угрозу, которую иудаизм представлял для верующих христиан, и подвиг церковь на продолжение ее кампании как против иудаизма, так и против иудействующих в церкви.

Иероним, крупнейший церковный исследователь Библии древности[220], был еще школьником (как он сам замечает в своем комментарии на Книгу пророка Аввакума), когда пришло известие о смерти Юлиана. Иероним рассказывает, как, услышав об этом, один язычник сказал, что, в самом деле, христианский Бог не только «долго терпит», но и «больно бьет»[221] [222]. «Грамматическая» школа, в которой обучался Иероним, была одной из самых, если не самой престижной в Риме[223]. Донат, его знаменитый учитель, внушил своему талантливому ученику любовь и понимание классической литературы, которые Иероним пронес через всю жизнь, хотя позже он и пытался об этом забыть. В своем комментарии на Книгу Екклесиаста, написанном в Вифлееме двадцать пять лет спустя, Иероним упоминает своего наставника в классической литературе, толкуя стих «и нет ничего нового под солнцем» (1:9): «Подобная идея высказывалась комическим поэтом: "В конце концов не скажешь ничего уже, Что не было б другими раньше сказано" (Теренций, Пролог к комедии "Евнух"[224]). Донат, мой наставник, объясняя данное изречение, сказал: "Так пусть же пропадут те, кто сказал это до меня"»[225]. Самого Иеронима часто критиковали за то, что он придерживался этого принципа в своих собственных комментариях и проповедях. Некоторые из собственных учеников Иеронима, как и некоторые современные ученые, рассматривали его преимущественно как компилятора[226] и оценивали его собственный вклад весьма низко. Более поздние ученые пытались — на мой взгляд, совершенно справедливо — уравновесить такое восприятие и подчеркивали уникальность вклада Иеронима как по широте охвата его источников, так и по тому дарованию, которое он вложил в изучение Писания. Исследование толкований Иеронима позволит нам получить представление об основных комментаторских школах, действовавших в церкви в его время. Вначале я остановлюсь на влиянии Иеронима–экзегета, а затем рассмотрю выводы, которые могут быть сделаны на основании его сочинения относительно еврейского мидраша.