Книга о Боге для умных людей, или День, когда вздохнули ангелы - Одинокий Путник Страница 38

они повстречают на улицах и дорогах. Будет очень логичным предположить, что приглашаемые интересуются, откуда им такая внезапная честь. С чего бы царю их, простолюдинов, приглашать? Разве у царя нет гораздо более высокопоставленных друзей? Им спокойно и с некоторым прищуром отвечают, что те отказались и были убиты, а город их сожжен. При этом в подробности они особенно не вдаются – нет времени и желания. Я подозреваю, что после такого ответа отказаться даже и в мыслях ни у кого не было. Кто же хочет быть убитым вместе с семьей и соседями: «Надо быстро идти – от греха подальше! Кто знает, что на уме у этого человека! Быстренько схожу, глядишь, целее буду! Заодно и поужинаю, а то с утра ничего не ел…» Начинается пир. Царь выходит к гостям, они его замечают, и в зале повисает мертвая тишина. Только иногда слышен приглушенный звон оружия многочисленных царских охранников, внимательно следящих за присутствующими. Царь некоторое время ходит по залу, а потом останавливается у одного из гостей и с приветливой улыбкой говорит ему: «Друг, как ты вошел сюда не в брачной одежде?» Он же молчал. Видимо, бедный человек был до смерти перепуган, и от ужаса у него перехватило дыхание, ведь к нему обратился сам великий царь, который может казнить и миловать любого в государстве, а этот с ног до головы покрытый липким потом и трепещущий от страха человек, возможно, до этого времени и пределов своей деревни никогда не покидал. Царь мечтательно снизу доверху осматривает свою очередную жертву и говорит уже заранее всё понимающим и давно готовым палачам: «Вы знаете, что делать. Я чуть позже к вам спущусь…»

Зачем человека, одетого не подобающим образом, впустили на царский пир? А если этот бедняк, у которого могло и не быть никакой особой «брачной» одежды, по недосмотру всё-таки туда прошел, то почему нельзя было незаметно послать к нему слугу, чтобы тот шепотом попросил его удалиться? Что это такое? Не знаю, как вы, а я в этот момент думаю о «забавах» Калигулы и Нерона. Всё запланировано заранее. Жестокий царь-маньяк приглашает людей к себе на пир, и люди не знают, что хуже – прийти или отказаться. Потом прямо во время пира это чудовище выбирает и у всех на глазах начинает терзать свою жертву, а позже перемещается с ней в подвал, где уже заранее приготовлены все необходимые для этого пыточные инструменты и специалисты. Если кому-то интересно, то он может посмотреть, чем древнеримские цезари любили заниматься в промежутках между пирами, да и во время пиров. Здесь я об этом писать не буду, ибо это слишком омерзительно. Здесь я скажу лишь одно – это не христианская притча, и Иисус не мог быть ее автором. Кто же тогда был автором этого варианта притчи? Не думаю, что мне нужно повторяться. Вам и так всё понятно. Скажу лишь, что нашептанные падшими ангелами изменения, скорее всего, не вызывали особого сопротивления у переписчиков, поскольку эти изменения прекрасно соответствовали ветхозаветным воззрениям, которые, видимо, были весьма популярны в той среде: «Притча, рассказанная Иисусом, вышла у нас немного ветхозаветной? Ну так и что с того? Так даже и лучше! Старое вино лучше нового – Он же сам про это говорил!»

Каким же мог быть вариант притчи с «брачной» одеждой до того, как туда влезли грязные лапы падших ангелов и сделали ее, мягко говоря, ветхозаветной? Точно сказать этого, конечно же, нельзя, но я позволю себе некоторые предположения. Видимо, никаких массовых ветхозаветных убийств, безжалостно сожженых городов и других пугающих современного человека жестокостей в притче и отдаленно не было. Притча в ее изначальном виде мне видится примерно такой: «Иисус, продолжая говорить им притчами, сказал: Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели прийти. Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир. Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою; прочие же, схватив рабов его, оскорбили их. Услышав о сем, царь разгневался и говорит рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны; итак, пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир. И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых, и добрых; брачный пир наполнился возлежащими. Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал и со стыдом смотрел в пол. Затем на глазах человека сего появились слезы, ибо он был беден и не было у него одежды брачной для пира царского. Некоторое время царь тоже молчал, а потом сказал ему: друг! не плачь, вижу, что не одел ты брачной одежды не из неуважения ко мне, а по великой бедности своей; возьми же одежду мою, ибо я благ и у меня много одежд, и никакой из друзей моих не останется нагим и без одежды. И снял царь с себя одежду свою царскую и облек ей друга своего нового и сказал ему: друг, если тебе негде жить, оставайся у меня; ибо во дворце моем для друзей моих обителей много, и никто из них не останется без крыши над головой; и обнял царь друга своего, и утешил его, и усадил его рядом с собой; ибо много званых, а мало избранных».

Еще необходимо сказать, что в долгосрочном проекте по извращению смысла Нового Завета, падшие ангелы очень успешно используют такие, в общем-то, прекрасные и редкие в людях качества как вера и верность против самих же людей. Дело в том, что множество богословов и толкователей Нового Завета, однажды уверовав, действительно веруют и до сих пор. Правда, тут есть один «небольшой» нюанс – веруют они не в Дух, а в букву, которая, как известно, без Духа мертва, и верность они хранят не Духу, а именно этой мертвой букве. Ну а то, что буквы, верность которым эти люди хранят, были когда-то подменены и подчищены – и этим полностью убиты! – их особо не волнует. «Не смей трогать наши священные и неприкосновенные буковки, запятые и точки! Изыди, хульник! Не покушайся на святое!» – гневно кричат эти верные хранители мертвых букв, сжимая кулаки, топая ногами,