Книга о Боге для умных людей, или День, когда вздохнули ангелы - Одинокий Путник Страница 39

вращая глазами, скрежеща зубами и брызгая слюной. Извращенный смысл, который несут в себе эти давно искаженные врагом и лишившиеся Духа буквы для них значения, по-видимому, вообще не имеет. Книжники и фарисеи, фарисеи и книжники, не о вас ли говорил Иисус? Чем хранители мертвых букв и мертвого ритуала того времени отличаются от хранителей мертвых букв и мертвого ритуала нашего времени? Одеждой? Прической? Модными очками? А кроме одежды, прически и дорогих очков от «Армани», чем они еще отличаются? Когда вера в Бога уходит, ее место занимает вера в букву и ритуал. Как говорится, свято место пусто не бывает. Таков всеобщий закон веры и ее отсутствия, который неумолимо сработал как в случае с Древним Израилем, так и в случае с Русью-Россией. Да и весь остальной мир действие этого закона не обошло стороной. Вообще-то, с остальным миром это произошло даже раньше и еще в большей степени, чем с нами.

Или я всё же не прав, и для нас еще не всё потеряно? Может быть, наша вера не до конца нас покинула, а обыкновенно достойная самых высших похвал верность еще не окончательно превратилась в упрямство, заставляющее нас цепляться за пустые формы с упорством, достойным лучшего применения? Возможно, это и так, но тогда нам нужно сделать над собой усилие и перестать уподобляться книжникам и фарисеям в их безрассудном упрямстве. Посмотрите, куда оно их завело. Имеющий глаза да увидит.

По большому счету, всё вышеизложенное нужно было бы прибить – в виде кратких тезисов – на какую-нибудь большую тяжелую дверь, как это некогда сделал один известный церковный деятель, но подходящих дверей поблизости от себя я, к сожалению, не вижу, так что, по-видимому, придется обойтись этой скромной главой. Если же у кого-то такая дверь на примете есть, то прошу мне о ней сообщить, и мы вместе около этой двери постоим, походим и, наморщив лбы, подумаем.

На этом с проектом падших ангелов «Новый Завет» мы, пожалуй, закончим. Другие сомнительные с моей точки зрения места Нового Завета здесь я рассматривать не буду, поскольку мне они не кажутся особенно важными, а вместо них я рассмотрю одно интересное место из Ветхого Завета. По большому счету и оно особого значения не имеет и, скорее всего, не является результатом какой-либо спецоперации падших ангелов, но тем не менее может быть полезным в качестве иллюстрации общей тленности Писания или же быть просто любопытным для читателя. Это эпизод, когда первый царь евреев Саул встречается с будущим царем евреев Давидом. Оба этих персонажа являются центральными в истории евреев и всем хорошо известны. Их знакомство начинается с того, что царедворцы ищут человека для успокоения Саула целебной игрой на гуслях, и один из слуг царя предлагает Давида. Саул посылает своих людей в семью Давида и приглашает его к себе. Саулу Давид нравится, он оставляет его при себе и даже делает своим оруженосцем. Идет время. Давит служит при царе. У него различные обязанности и в том числе игра царю на гуслях. Идет время, и вот начинается очередная война. У врага есть страшный воин-гигант по имени Голиаф, который, как это было тогда принято, перед битвой вызывает кого-нибудь на открытый показательный поединок. Все евреи боятся. Нам рассказывают, что в это время Давид, посланный отцом из дома, приносит еду своим братьям, которые служат в войске Саула. Оказывается, Давид к тому времени уже вернулся к отцу, чтобы пасти овец. Царь был недоволен каким-то его проступком и отослал его от себя? Мы об этом ничего не знаем, ибо об этом ничего не говорится. Ни единого слова. Давид, находясь в лагере евреев, слышит и видит Голиафа, который в очередной раз вызывает любого из евреев на бой. Евреи в страхе разбегаются, а смелый Давид говорит, что готов сразиться, поскольку, охраняя овец, своими собственными руками неоднократно убивал диких зверей. Царь Саул призывает его к себе, лично надевает на него доспехи, которые Давид, впрочем, с себя снимает, отправляет Давида на страшный бой и… спрашивает, кто он такой! Неоднократно спрашивает. Видимо, царь напрочь забыл своего любимого музыканта и оруженосца Давида. Но странно не столько это, сколько то, что и все приближенные царя, включая министра обороны, совершенно забыли Давида и на вопросы царя на голубом, что говорится, глазу отвечают, что знать не знают и духом не ведают, кто такой Давид: «Кто? Что? Давид? Какой еще Давид? Не знаем никакого Давида!» Виден явный прокол редакторов Книги Царств, которые при окончательной сборке чрезвычайно неудачно расположили разные части этого отрывка из Писания, перепутав их местами. Такое часто бывает при финальной склейке различных отдельно снятых эпизодов в голливудских фильмах – уже не ветхозаветные, но такие же усталые и задерганные редакторы в спешке тоже путают эпизоды местами, и на экраны фильм выходит с явными огрехами, а после этого ничего исправить уже нельзя – слишком поздно. Ясно, что игру Давида на гуслях для царя Саула надо было поместить уже после его сражения с Голиафом, а не до нее, и тогда бы не возникло данной до смешного абсурдной ситуации, когда старого знакомого Давида вообще никто не узнает. Понятно, что хотя этот эпизод особого значения и не имеет, он, тем не менее, является хорошей иллюстрацией того, что с текстами Писания велась редакторская работа – и, к сожалению, эта работа далеко не всегда была высокопрофессиональной. В нашем случае на «Оскара» она явно не тянет. На этом, видимо, можно поставить и точку. Да, совсем забыл сказать о том, что великан Голиаф самым явным образом был потомком наших гоняющихся за славой исполинов из Книги Бытия и из Первой эры человечества, что в контексте нашей книги может быть до некоторой степени интересным. И на этом в разборе данного достаточно странного эпизода из Ветхого Завета можно действительно поставить точку.

В завершение главы о вмешательстве падших ангелов в Новый Завет с целью его извращения зададимся вопросом, кто в настоящее время может стоять на страже «неприкосновенности» Нового Завета в его отредактированном варианте. Кто находится в самых первых рядах «ревнителей» и громче всех кричит о святости каждой его буквы, точки и запятой? Не те ли, кто внес в Новый Завет рассмотренные нами изменения, попытавшись тем самым извратить его глубинный смысл? Думаю, что это вполне логично, поскольку неприкосновенность извращенных ими текстов Писания, несомненно, является одной из первейших задач извратителей: «Объявим наши извращения священными и неприкосновенными, а пытающихся открывать рот и возражать