Коллектив авторов - Социология вещей (сборник статей) Страница 49

Это, однако, не полностью разрешает все проблемы. Разумеется, гидравлический доводчик двери не бьет по носам тех, кто не знает местных условий, так что его предписания могут считаться менее ограничивающими, но он все же остается преградой для некоторых групп населения: ни мои маленькие племянники, ни моя бабушка не могли войти в эту дверь без посторонней помощи, потому что наш доводчик нуждался в силе физически здорового человека, которая бы позволила ему (доводчику) накопить достаточное количество энергии, чтобы потом закрыть дверь. Если использовать классическое мотто Лэнгдона Винера (Winner, 1980): своими предписаниями эти двери дискриминируют очень маленьких и очень старых людей. Кроме того, раз нет никакой возможности держать их открытыми постоянно, они подвергают дискриминации перевозчиков мебели и вообще каждого, кто нагружен пакетами, что в нашем позднекапиталистическом обществе, как правило, означает наемных работников из рабочего или нижнего среднего класса (да и кто из представителей даже более высоких страт не был хоть раз задержан автоматизированным швейцаром, когда его руки были заняты пакетами?).

Правда, решения есть: делегирование доводчику может быть аннулировано, обычно это достигается его блокировкой или более прозаическим образом – действию, которое делегировано доводчику, может быть противопоставлена нога (говорят, что коммивояжеры большие специалисты по этой части). Действие ноги, в свою очередь, может быть делегировано ковру или чему-нибудь, чем можно придержать доводчик (хотя я всегда поражаюсь количеству предметов, которые не выдерживают этого силового испытания, и очень часто видел, как дверь, которую я только что с помощью какого-нибудь предмета зафиксировал в открытом состоянии, вежливо закрывалась, стоило мне только отвернуться от нее).

4. Антропоморфизм

Как технолог, я мог бы утверждать, что, если не считать работы по установлению доводчика двери и поддержанию его в рабочем состоянии и согласиться не принимать во внимание те немногочисленные группы населения, которые оказываются дискриминированы, гидравлический доводчик хорошо выполняет свою работу, постоянно, твердо и медленно закрывая за вами дверь. Своим скромным способом он показывает нам, как три вида делегированных актантов-не-человеков (петли, пружины и гидравлические поршни) 90 % времени замещают либо недисциплинированного портье, которого никогда не бывает на месте, когда он нужен, либо программы-инструкции для широкой публики, предназначенные напоминать о том, что нужно закрывать-дверь-потому-что-холодно.

Петли плюс доводчик – это мечта технолога об эффективном действии, по крайней мере так было до того печального дня, когда я увидел объявление, прикрепленное к дверям Ла Виллетт, с которого я начал свое рассуждение: «Доводчик бастует». Значит, мы не только смогли делегировать акт закрывания двери от человека не-человеку, мы также оказались способны делегировать ему недисциплинированность нашего маленького сорванца (и, возможно, соответствующий профсоюз). Бастует… Только представьте себе это! Не-человеки, прекращающие работу и требующие – чего? Выплат пособий? Свободного времени? Офисов с хорошим видом? Однако здесь бесполезно чем-то возмущаться, потому что не-человеки, несомненно, не являются настолько надежными, чтобы нереверсивность, которой нам хотелось бы их наделить, была абсолютной. Нам не хотелось еще когда-нибудь вспоминать об этой двери, если не считать регулярного проведения технического обслуживания (это просто иной способ сказать, что нам нет нужды о ней беспокоиться) – и вот, пожалуйста, мы вновь озабочены тем, как добиться, чтобы дверь все время была закрыта, а сквозняк оставался снаружи.

Что интересно в этом объявлении, так это юмор, приписывающий человеческий характер поломке, которая обычно рассматривается как «чисто техническая». Этот юмор, однако, более глубок, чем объявление синонимичного характера, которое можно было бы поместить на дверях: «Доводчик не работает». Я постоянно говорю с моим компьютером, который дерзит мне; я уверен, что вы клянете свою старую машину; мы постоянно наделяем таинственными способностями гремлинов, живущих внутри всех мыслимых домашних приборов, не говоря уже о трещинах в бетонном покрытии вокруг наших атомных электростанций. Однако моралистами – я подразумеваю здесь социологов – это поведение признается скандальным нарушением естественных барьеров. Когда вы пишете, что доводчик «бастует», это, как они считают, представляет собой «проекцию» человеческого поведения на холодный технический нечеловеческий объект, который по своей природе не способен испытывать никаких чувств. Это антропоморфизм, что для них является грехом, подобным зоофилии, но только еще хуже.

Подобное морализирование чрезвычайно раздражает технологов, потому что автоматический доводчик уже насквозь антропоморфичен. Хорошо известно, что французы – большие любители этимологии; что ж, вот вам еще один экскурс в эту область: άνθρωπος и μόρφος вместе означают либо то, что имеет человеческую форму, либо то, что придает форму людям. Доводчик и в самом деле антропоморфен, причем сразу в трех смыслах: во-первых, он сделан людьми, является конструкцией; во-вторых, он замещает действие людей и является тем делегатом, который постоянно занимает позицию человека; и в-третьих, он формирует человеческое действие, предписывая, какие именно люди должны проходить в дверь. И после этого кто-то еще будет запрещать нам приписывать чувства этому полностью антропоморфному созданию? Делегировать трудовые отношения, «проецировать» – то есть переводить, транслировать – другие человеческие свойства доводчику? А что с множеством других нововведений, которые наделили гораздо более утонченные двери способностью видеть ваш приход (электронные глаза), или спрашивать, кто вы (электронный пропуск), или захлопываться в случае опасности? Но как бы то ни было, кто такие вы, социологи, чтобы раз и навсегда решить, какова реальная и конечная форма (μόρφος) людей (άνθρωπος)? Чтобы с уверенность провести границу между тем, что является «реальным» делегированием, а что – «простой» проекцией? Чтобы, не прибегая к соответствующему исследованию, раз и навсегда разобраться в трех различных видах антропоморфизма, которые я перечислил выше? Разве мы не сформированы доводчиками-не-человеками, хотя, соглашусь, лишь в совсем незначительной степени? Разве они не наши братья? Разве они не заслуживают внимания? Вы с вашими корыстными и самодовольными социальными исследованиями технологии вечно жалуетесь на механизмы и увольнение рабочих, вызванное автоматизацией производства – но осознаете ли вы ваши дискриминационные предубеждения? Вы отделяете людей от не-человеков. Я не придерживаюсь этого предубеждения (хоть этого) и вижу только акторов – людей, не-человеков, квалифицированных, малоквалифицированных – которые обмениваются своими свойствами. (Но я увлекаюсь, что обычно происходит тогда, когда мы, технологи, дискутируем с нашими друзьями и тем не менее коллегами – социологами.) Таким образом, объявление, помещенное на двери, попадает в точку, оно с юмором и очень точно описывает поведение доводчика: он не работает, он бастует (заметьте, что слово «бастовать» – это также антропоморфизм, перенесенный из человеческого репертуара в нечеловеческий, что еще раз доказывает несостоятельность этого разделения).

5. Встроенные авторы и пользователи

Споры вокруг антропоморфизма возникают потому, что мы верим в реальное существование «людей» и «не-человеков», не осознавая, что это приписывание ролей и действия также являются результатом определенного выбора. Лучший способ осознать этот выбор – сопоставить устройства с текстами, поскольку вписанность создателей и пользователей в устройство является совершенно такой же, как вписанность авторов и читателей в повествование. Чтобы проиллюстрировать это утверждение, я должен теперь признаться, к моему стыду и вашему разочарованию, что я совсем не технолог. Я встроил в статью созданного мною автора, а также изобрел своих возможных читателей, чьи реакции и убеждения я предусмотрел. С самого начала я много раз использовал обращение «вы» и даже «вы, социологи». Если вы помните, я даже велел вам построить таблицу (или посоветовал это сделать). Я также попросил вашего разрешения продолжать это повествование. Делая это, я создал вписанного читателя, которому я с такой же несомненностью предписал определенные свойства и поведение, с какой светофор или картина подготавливают определенную позицию для тех, кто на них смотрит. Подписались ли вы под этим определением вас самих? Или, если сформулировать это еще радикальнее, есть ли вообще кто-нибудь, кто мог бы читать этот текст и занять ту позицию, которая приготовлена для его читателя? Этот вопрос является источником постоянных трудностей для тех, кто не знает основ семиотики. Ничто в данной сцене не может помешать вписанному пользователю или читателю вести себя иначе, чем это ожидалось (то есть ничто вплоть до следующего абзаца). Читатель из плоти и крови может полностью игнорировать мое определение его или ее. Тот, кто пользуется светофором, вполне может перейти дорогу на красный свет. И даже посетители Палаты кож, несмотря на то, что их поведение и траектория самым полным образом предвосхищаются доводчиком, могут просто никогда не добраться до него, поскольку найти это место слишком трудно. Что касается ввода информации в компьютер, то курсор может бесконечно мигать, несмотря на то, что пользователь отсутствует или не знает, что ему делать. Между пользователем, который задается предписанием, и пользователем из плоти и крови может быть огромный зазор, различие столь же большое, как между «я» повествователя в романе и его автором. Именно это различие так сильно расстраивает авторов анонимного обращения, о котором я сейчас говорил. В других случаях, однако, зазор может быть нулевым: предписанный пользователь до такой степени предугадан, так тщательно вмонтирован внутрь сцены, так точно согласован с нею, что делает то, что от него ожидается.