Шалва Амонашвили - Основы гуманной педагогики. Книга 2. Как любить детей Страница 42

Трагикомические события

Теория развития Л. С. Выготского содержит большие возможности для построения новых дидактических систем. Так и случилось с экспериментами Занкова и Эльконина-Давыдова. Исходя из одной и той же теории, они создали разновариантные системы развивающего обучения: первая была ориентирована на общее развитие младших школьников, вторая – на умственное развитие, на развитие в детях диалектического типа мышления.

Застойный педагогический мир увидел, что в зависимости от обучающей системы дети могут проявлять разного рода возможности и способности, в силу чего ускоряется их продвижение. В эксперименте Л. В. Занкова дети четырёхлетнюю программу начальных классов заканчивали за три года и из третьего класса прямо переходили в пятый класс. Зародился новый принцип дидактики: вести обучение не от лёгкого к трудному, а от трудного к более трудному. Для традиционной авторитарной школы это было непонятное дело.

Также непонятно было то, что происходило в эксперименте Эльконина-Давыдова: овладевая диалектическим (абстрактным) типом мышления, дети свободно вторгались в сферы старших классов; стало возможным строить программы не по принципу от частного к общему, от конкретного к абстрактному, а наоборот: от общего к частному, от абстрактного к конкретному.

Эти открытия не были встречены аплодисментами в образовательном мире: учёные возмутились, руководители нахмурились, партийные боссы озадачились. С воодушевлением принимали эти системы тысячи учителей, которые на своём опыте познавали способности детей и свои творческие возможности. Общество бурлило. Традиционная волна шестидесятых-семидесятых годов обрушилась на новые ростки в образовании и началась реакция: кого-то из учёных исключили из партии, закрыли лаборатории, разогнали сотрудников. А потом, спустя некоторое время, людей начали восстанавливать «в рядах КПСС», учёных возвращали обратно, системы были признаны и рекомендованы для массовой практики.

Трагикомические события происходили и в связи с нашей лабораторией. В Грузии нас критиковали, постоянно проверяли, обвиняли, что мы идём против Гогебашвили, классика грузинской педагогики, против решений партии, разрушаем основы единой советской школы; писались доносы в партийные органы о том, что лаборатория насаждает буржуазную педагогику, в газетах устраивались дискуссии с «разоблачением» наших идей. Нас закрывали и выгоняли из экспериментальной школы.

И это длилось годами. Порой мы приходили на работу, не зная, что с нами будет.

Думаю, в это сложное время я и начал осознавать чувство любви к детям. Я начинал понимать, что наука, эксперименты, обновление образования, вся борьба в защиту идей – всё это было не что иное, как защита детей. А силы для борьбы я черпал из двух источников: первый источник – любовь к детям, второй – вера в те идеи, которые помогали мне защитить детей. Я бы сам отказался от своих идей, от всей своей науки, если бы увидел, что они бессильны уберечь детей от посягательств авторитарного насилия. Любовь и Вера – вот что начал я осознавать тогда, когда, отлучённый от детей очередным решением министерства образования, находился в отчаянии. Не знаю, способствует ли отчаяние озарению, но меня оно спасло – передо мной открылись всесильные источники Любви и Веры. И в дальнейшем бывали случаи, когда они возрождали меня прямо из пепла.

Конечно, в Грузии были люди – учёные, учителя, родители наших учеников, которые поддерживали нас. Но этого было мало. Нас начали поддерживать российские учёные.

О нас хорошо писала вся тогдашняя центральная пресса, газеты «Правда», «Известия», «Неделя», «Литературная газета», «Учительская газета», «Московский комсомолец», «Комсомольская правда», «Труд» и многие другие. К нам каждый день приезжали группы учителей со всех концов тогдашнего Советского Союза, из-за границы, из Америки, Германии, Чехословакии, Болгарии, Китая, Венгрии… Это была уже другая сила, которая противостояла местной реакции и воодушевляла нас.

Местная реакция…

Разумеется, это не вся Грузия.

Местную реакцию составляла группа людей, в чьих руках была сосредоточена часть власти, или же те, которые в борьбе с нами защищали самих себя, свои отжившие идеи, или те, которые были чем-то обижены и потому мстили, были и такие, которые просто не могли не писать доносы в высшие инстанции.

Знали ли они суть наших поисков? Нет, не знали, и им было неважно знать её.

Защищали ли они от нас что-либо святое? Об этом тоже не думали.

Но что надо было другое делать авторам традиционно действующих программ, учебников, методических курсов?

Что надо было делать учёным, на которых надвигалось новое педагогическое воззрение?

Что надо было делать министрам, когда они видели, что в их епархии не всё складывается по их приказам?

Что надо было делать людям, которые просто не могли понять, что происходит?

Что надо было делать злым людям?

Это была небольшая группа людей, но они имели часть власти или доступ к власти.

Вот и действовали. Но вовсе не из любви к детям.

Мечта о Детском Государстве

Наконец, дело дошло до ЦК Грузии. Была составлена большая комиссия, которая долго проверяла нашу работу – теорию, практику, результаты, наработки, проверяла уровень знаний детей. Часть членов комиссии всё же хотела найти наши «буржуазные» идеи, прицепилась к применению содержательных оценок, к принципу свободного выбора, к тому, что в нашей практике не было никаких наказаний.

Но всё это утонуло в общей положительной оценке. Вопрос о маленькой лаборатории был вынесен на бюро ЦК. Такого ещё никогда не было.

Итак, решалась судьба: какой путь выбирать в образовании – любить детей по-настоящему или любить их на словах.

Находясь на бюро ЦК, на этом наивысшем уровне власти, я вообразил, что передо мной самые милые люди, которые могут исполнить мою мечту. Вот я и размечтался: на горе Саирме, где стояла Республиканская экспериментальная школа № 1, я вообразил Детское государство, где, наряду с научными учреждениями, находятся детские сады, спортивные комплексы, парки, трудовые мастерские, эстетические центры, детский дом… В центре Государства стоит величественное здание – это ратуша, там заседает объединённый парламент детей и взрослых. В Государстве действует своя Конституция…

Я тогда уже прочитал книгу Януша Корчака «Царь Матиуш Первый». Не раз мечтал вместе с детьми об обустройстве жизни.

Когда я вернулся к реальности, услышал голос первого секретаря Джумбера Патиашвили. Он прервал меня и, смеясь, сказал:

– Давайте создадим такое Детское Государство…

И решили: впервые в Советском Союзе создать так называемое научно-производственное педагогическое объединение. И меня назначили генеральным директором. Решено было также издать на грузинском, абхазском и осетинском языках мои книги: «Здравствуйте, дети!», «Как живете, дети?», «Единство Цели». На абхазском и осетинском языках в скором времени они действительно были изданы, но на грузинском языке я так и не дождался их «рождения».

Воодушевленный таким оборотом дела я приступил к подготовке проектов Детского Государства. Смешанная комиссия учеников и учителей начала готовить проект Конституции. Дети-художники и архитекторы с большим воодушевлением создавали эскизы разных сооружений, в первую же очередь, здание парламента…

Был тогда конец 80‑х годов. Вскоре меня выбрали народным депутатом и членом Верховного Совета СССР, а потом Союз распался. Новому руководству Грузии и президенту З. Гамсахурдиа не нужны были такие образовательные проекты, не нужна была гуманная педагогика. И я подал в отставку.

Сердце живого педагогического процесса

Наше грузинское направление складывалось по-другому. Вначале для нас теоретической базой было синтезированное понимание идей Л. С. Выготского и Д. Н. Узнадзе о развитии. Они прекрасно дополняют друг друга и дают более полную картину о закономерностях развития Ребёнка. Далее, взяв курс на развитие и воспитание личности, мы включили в психологическую основу фундаментальные понятия Д. Н. Узнадзе – установку и объективацию. Они усилили наш личностный подход к Ребёнку и помогли по-новому разработать методические аппараты наших учебников для начальных классов.

В 1915–1916 годах Д. Н. Узнадзе был директором грузинской школы, где осуществил много новых идей, в корне отличающихся от действительной практики: он упразднил отметки и ввёл самооценочные суждения, установил ученическое самоуправление, между учителем и учениками установил взаимоотношения сотрудничества, уважение личности ученика стало законом в школе… По результатам учебного года Д. Н. Узнадзе написал «Отчёт», что практически является концепцией образовательной системы, построенной на началах гуманности, добра и любви.