Антология ивритской литературы. Еврейская литература XIX-XX веков в русских переводах - Натан Альтерман Страница 8

Положение еврейских писателей, творивших на иврите в России периода революций 1905 и 1917 годов и Первой мировой войны, было нестерпимым и вынудило многих из них покинуть страну. Некоторые уехали в Палестину. Отношение советской власти к ивриту ускорило этот процесс, и, таким образом, центр ивритской литературы переместился в двадцатые годы ХХ в. из России в Палестину.

Уже в 1910-е годы в Палестину прибыл целый ряд молодых писателей, и среди них Бреннер, Шмуэль Йосеф Агнон и Аарон Реувени, которые начали писать за границей. Малочисленное еврейское население страны (в год образования государства, 1948, оно насчитывало около полумиллиона человек) производило поразительное количество литературы на иврите. Свыше пятидесяти литературных журналов было основано здесь между окончанием Первой мировой войны и основанием государства Израиль, и среди них журнал Союза ивритских писателей «Мознаим» («Весы», 1929), продолжающий выходить и теперь. Их авторы в большинстве были молоды, некоторые приехали в страну, не зная иврита, и здесь начали писать на языке, который не был для них родным. Встреча пионера с ландшафтом родины предков и с полной трудностей действительностью — такова была тема, которая естественным образом занимала многих писателей этого поколения.

Большинство авторов, писавших в Эрец-Исраэль на иврите в двадцатые — сороковые годы, родилось за границей. Писатели приехали из европейских стран и привезли с собой язык и мировоззрение современных образованных европейцев и восточноевропейское или немецкое литературное воспитание. Прямая географическая связь с Европой прервалась, но подпитывание европейской литературой продолжалось: в Эрец-Исраэль во множестве издаются переводы поэзии, прозы и драматургии той новой литературы, которую писатели знали в странах своего исхода. Лишь немногие были уроженцами страны, выходцами из семей первых волн эмиграции из России и Украины или детьми тех совсем уж немногочисленных евреев, которые приехали в страну еще в XVIII–XIX вв. Иная биография, иное литературное воспитание позволили им освежить ивритскую литературу не только новым материалом, но и другим мировоззрением и стилем.

Так начала складываться ивритская литература, отражающая собирание рассеянного по миру еврейства в Эрец-Исраэль. Большая часть литературы на иврите в догосударственный период отображает это историческое событие с позиции пионеров и беженцев. В ней мы находим живую картину изменения еврейского самосознания, сбрасывающего ярмо европейского космополитизма и вживающегося в местный восточный ландшафт. Ему трудно, конечно, расстаться с европеизмом, и оно продолжает сохранять европейский характер и в новой действительности.

На этом фоне представляют исключение писатели, которые не были пионерами, а родились в стране в религиозных семьях старых поселенцев. Еще на заре своей жизни они познакомились и с арабскими уроженцами страны, и с евреями-сефардами, и с ашкеназами, уже не в первом поколении живущими здесь, — с тем населением, которое было совершенно чуждо евреям, приехавшим из Восточной Европы. К таким писателям принадлежали Иехуда Бурла, Ицхак Шами и Иехошуа Бар-Йосеф. По существу, к той же группе принадлежит и Яаков Хургин, родители которого приехали в страну из России в начале восьмидесятых годов XIX в., а сам он родился в Яффо в 1899 г. Проза этих писателей, напечатавших большинство своих произведений в тридцатые, сороковые и пятидесятые годы, зачастую подвергалась нападкам критиков того времени, выходцев из Европы, охваченной войнами и революциями. В противовес левой критике, Бар-Йосеф и Хургин придерживались отчетливо правых, антисоциалистических убеждений.

Правая политическая ориентация доставила немало неприятностей и Аарону Реувени, прибывшему в страну с Украины еще в 1910 году, несмотря на то, что он был братом второго президента Государства Израиль Ицхака Бен-Цви и являлся крупным писателем. Реувени был ровесником Бреннера и Агнона. В двадцатые и тридцатые годы он напечатал два романа-трилогии, «До Иерусалима» и «Тоска», а также короткие рассказы, которые только в шестидесятые годы и позднее были по достоинству оценены израильскими критиками и исследователями литературы.

Поэзия, создававшаяся уже в Эрец-Исраэль, в значительной мере посвящена событию встречи с новым ландшафтом и новой действительностью, и в этом ее тематическое различие с прежней, писавшейся в Европе. Другой важный отличительный момент: переход от ашкеназского произношения к сефардскому, усвоенному живой речью в стране. К сожалению, то, что было создано ивритской поэзией на границе веков, включая большую часть произведений Бялика и Черниховского (который в Эрец-Исраэль начал писать с учетом сефардского произношения), утратило музыкальную связь с современным ивритским читателем. Некоторые поэты, как Яков Фихман, переписали свои произведения с учетом новой версии языка. Переход был менее проблематичным для авторов, которые не испытывали на себе влияния русской поэзии: Ури Цви Гринберга и Авраама Бен-Ицхака. Вместе с тем, обретение того звучания, которое представляется нам более естественным, не сделало эту поэзию проще поэзии поколения Бялика: большинство поэтов Эрец-Исраэль или, во всяком случае, те из них, кто определял норму, писали стихи, которые нелегко читать, ибо их темы «тяжелы» и философичны, а язык труден и понятен только специалистам.

В двадцатые и тридцатые годы выделялись поэты Ури Цви Гринберг, Авраам Шлионский, Александр Пэн, в тридцатые-сороковые — Натан Альтерман и Йонатан Ратош. Хаим Ленский, который до сороковых годов продолжал писать прекрасные ивритские стихи в Советском Союзе, всеми силами стремился сохранить легкий иврит, близкий к разговорному (для этого он некоторое время переписывался со Шлионским). Тем не менее, в Эрец-Исраэль его поэзию не приняли: она казалась Шлионскому и его товарищам «устарелой» и слишком близкой к стилю Бялика.

Поэзия, создававшаяся в стране в двадцатые и тридцатые годы, носит чрезвычайно бурный характер. Она отражает действительность — внешне вовсе не бурную, однако на личном уровне полную тяжелого противоборства, героизма и чувства связи с историей. В ней отчетливо видно влияние европейского модернизма — русского футуризма и немецкого экспрессионизма. Поэзия эта заряжена предчувствием ужасных событий, апокалипсическими мотивами, она выражает слияние личности со своим временем и озабочена тем, как устоять перед нигилизмом. Для нее характерны идеи соборности, мистическое чувство физической связи с землей и, вместе с тем, жертвенно-религиозное отношение к земле и труду.

Наиболее выраженным экспрессионистом в израильской поэзии является Ури Цви Гринберг. Он вырос во Львове и был солдатом австрийской армии во время Первой мировой войны. Ужасы войны и еврейский погром во Львове в 1918 году — основополагающие переживания в его поэзии, которая первоначально создавалась на