Александр Оришев - Политика нацистской Германии в Иране Страница 17

В связи с планами использования Ирана во Второй мировой войне заслуживает особого внимания неоцененный историками факт продажи Германией Ирану локомотивов и железнодорожных вагонов. Несмотря на то, что 23 июня 1940 г. меджлис утвердил договор о предоставлении немецким инженерам важных должностей в управлении железных дорог Ирана: Вильгельму Сапову – пост главного инженера всего железнодорожного строительства, Густаву Бора – пост главного инженера по расчетам[233], немцы в октябре этого же года отвергли просьбу Ирана о поставке ему 75 локомотивов и 1000 вагонов стоимостью 15 млн марок. Однако в апреле 1941 г. Берлин изменил свое решение. Более того, Германия согласилась поставить локомотивов и вагонов на сумму 25 млн марок. В отечественной историографии только А. В. Райков разгадал тайный ход гитлеровской дипломатии. «Германское командование намеревалось использовать этот парк локомотивов и вагонов для переброски собственных войск по указанным направлениям – к Индии и Ираку. Германия собиралась поставить этот огромный железнодорожный парк самой себе», – справедливо отметил он в своем труде[234].

Говоря о ситуации на железных дорогах Ирана, нельзя не отметить примечательного факта, что, несмотря на тяжелое экономическое и финансовое положение страны, Реза-шах Пехлеви не отказался от грандиозных планов железнодорожного строительства. В первую очередь он наметил строительство магистралей Тебриз– Тегеран, Тегеран – Мешхед, Тегеран – Йезд. По-видимому, иранские правящие круги полагали, что война скоро закончится и спадет английская блокада южного пути. Очевидно, что желание эмансипироваться от транзитной зависимости от СССР, которое в свое время сыграло роль в выборе пути Трансиранской железной дороги, стало основным соображением в новых планах Реза-шаха по железнодорожному строительству. В перспективе правители Ирана рассчитывали сомкнуть иранские железнодорожные магистрали с иностранными линиями. Линию Тегеран – Тебриз предполагалось соединить с турецкой железной дорогой, линию Тегеран – Йезд с индийской. Иранцы также планировали обеспечить транзитное значение линии Тегеран – Мешхед. Путем договоренности с афганским правительством они надеялись связать ее с существующей шоссейной дорогой Мешхед – Герат – Кабул, а в будущем и с железной дорогой, которую тогда проектировали афганцы[235]. Если бы план соединения иранских железных дорог с иностранными был осуществлен, то через Иран прошел бы самый короткий путь в Индию. Это прекрасно понимали берлинские стратеги, предоставившие локомотивы Ирану. Естественно, что в планы железнодорожного строительства были посвящены и англичане, всеми доступными средствами пытавшиеся помешать воплощению в жизнь замыслов Реза-шаха.

На первом этапе Второй мировой войны немцы также пытались укрепить свой контроль над морскими коммуникациями Ирана. Как сообщает А. Банани в своей книге, «в 1940 г. одна германская фирма смонтировала в порту Пехлеви землечерпательное судно “Мазендеран”»[236].

Таким образом, Иран по-прежнему занимал видное место в планах нацистов по завоеванию мирового господства. Благодаря тому, что СССР предоставил свою территорию для транзита немецких товаров в Иран, германо-иранская торговля достигла наивысших показателей. Иран фактически превратился в сырьевую кладовую нацистской Германии, для которой получение иранских стратегических материалов значительно облегчало ведение боевых действий на театрах Второй мировой войны.

2. Иран в тайной дипломатии великих держав

Правители Ирана, заняв позицию нейтралитета, тем не менее продолжали симпатизировать Германии. Уже в первые дни начавшейся войны в ходе германо-иранских переговоров министр финансов Ирана М. Бадер выразил уверенность в том, что германские претензии на Данциг и коридор являются, безусловно, справедливыми и охарактеризовал позицию Англии и Франции как аморальную и непопулярную среди стран, придерживающихся нейтралитета[237].

Первые победы вермахта еще более подняли престиж Третьего рейха в Иране. С каждым днем среди иранцев крепла вера в то, что Германия представляет собой силу, способную принести мусульманским народам Востока свободу от английского господства. В Тегеране полагали, что пока в Европе полыхает пламя войны, Германия не представляет угрозы Среднему Востоку. По мнению иранских лидеров, угроза могла исходить либо от Москвы, либо от Лондона. В Иране считали, что подписанный 23 августа 1939 г. пакт Риббентропа – Молотова развязывает руки северному соседу, т. е. в ситуации, когда державы Оси и страны западной демократии вступили в смертельную схватку, уже никто не помешает большевикам воплотить в жизнь свои экспансионистские планы мировой революции на Востоке. Превентивные меры в отношении СССР примет Великобритания, что, в конечном счете, приведет к началу боевых действий между британскими войсками и Красной Армией. И скорее всего ареной этих боев станет территория Ирана. Именно такого варианта развития событий пытался избежать Реза-шах.

Действительно, план нападения на Советский Союз с юга как часть общего плана войны против СССР в том или ином составе европейских государств, которые при помощи всех родов войск должны были действовать с территории Турции, Ирана и Афганистана, возник у англичан еще за несколько месяцев до начала Второй мировой войны. В записке главнокомандующего союзными сухопутными вооруженными силами Франции и Великобритании генерала Гамелена на имя председателя Совета министров Франции Рейно от 22 марта 1940 г. говорилось о возможности наземных боевых действий с северо-восточной стороны Ирана, для чего предлагалось добиться согласия иранского правительства на участие в операции по совместному нападению на СССР. Для бомбардировки Баку союзники рассчитывали заручиться согласием Реза-шаха на строительство в северном Иране авиабазы или получить право на пролет через территорию Ирана английских тяжелых бомбардировщиков[238]. По мнению советского историка Р. Юрьева, начало военных действий планировалось на конец июля 1940 г.[239] И надо сказать, что эти планы были не только теоретическими разработками. Во время советско-финской войны они приобрели реальные очертания.

Зная об опасениях иранцев, германская пропаганда инспирировала слухи о готовящемся вторжении Красной Армии в Иран. В октябре 1939 г. корреспондент ТАСС, передавая свой разговор с германским коллегой, сообщал из Тегерана: «…по словам берлинского корреспондента Херста, немцы откровенно заявляют, что независимо от любого исхода войны Советский Союз окажется победителем… что по неподтвержденным сведениям СССР стремится заключить соглашение с Турцией и Ираном с целью захвата английских нефтяных источников в Мосуле и Иране. Корреспондент сообщает также о концентрации крупных советских военных сил на Кавказе»[240]. 15 ноября 1939 г. сообщение на эту же тему было помещено в газете «Кельнише Цайтунг», в котором говорилось: «Россия возобновила свои планы относительно Персидского залива и надеется получить выход к южным морям. Север Ирана и Тегеран находятся под русским влиянием. Известно, что бензин, потребляемый в этих районах, поступает из России. С военной точки зрения будет возобновлено положение, имевшее место в 1914 г., когда Россия содержала в Тегеране казачью бригаду»[241].

Однако с января 1940 г. германская пресса, в противовес своим сообщениям в октябре-ноябре 1939 г., выступила с опровержением антисоветских вымыслов. 4 января 1940 г. газета «Нахттаусгабе», говоря о стремлении Англии и Франции создать театр военных действий на Ближнем и Среднем Востоке, писала: «Чтобы оправдать военные приготовления в районе, который вообще не затрагивается европейским конфликтом, англичане и французы распространяют слухи о советской угрозе Ирану и Афганистану»[242]. На протяжении весны 1940 г. немецкие газеты воздерживались от публикации каких-либо материалов о советской угрозе Среднему Востоку. Подобный поворот в тактике германской пропаганды объяснялся тем, что начались поставки иранского сырья в Германию через территорию СССР и в Берлине предпочли не создавать проблем в отношениях с Советским Союзом. Однако сам факт того, что нацисты первыми среди мирового сообщества подняли вопрос о советской угрозе Среднему Востоку, говорил об их нежелании считаться с интересами своего потенциального союзника, каким с начала Второй мировой войны являлся для Германии Советский Союз.

Ради справедливости стоит отметить, что советские руководители, встав на путь сотрудничества с нацистами, также не испытывали к ним доверия. Следуя внешнеполитическому курсу, заложенному пактом Риббентропа – Молотова, Москва ревниво следила за продолжавшимся укреплением германских позиций в Иране, осознавая опасность, исходившую от немцев советским интересам в этой стране. И. Сталин не мог не давать себе отчета в том, что торговый оборот между Ираном и СССР под влиянием германо-иранской «дружбы» сократился почти до нуля, а деятельность абвера и СД на севере Ирана объективно создавала угрозу республикам Советского Закавказья. К тому же под влиянием нацистской пропаганды в Иране стало преследоваться не только все советское, но и русское. Люди, которые обвинялись в связях с советскими организациями, рассматривались как агенты иностранной державы и подвергались репрессиям. Иранцам, знавшим русский язык, разговаривать по-русски запрещалось[243].